Служу России! (СИ) - Старый Денис - Страница 39

Впрочем, может случилось чего? Горим?

— Немедля откройте! — услышал я властный голос.

Знакомый голос… Хрена се! Кто ко мне пожаловал

!

Дружба между мужчиной и женщиной очень слабеет при наступлении ночи. Отто фон Бисмарк

Петербург

28 июня 1734 год

Елизавета Петровна, цесаревна, собственной персоной.

Не то, чтобы меня охватила паника, но появилось острое желание немедленно причесаться, напрячь мускулы, предстать во всей красе.

— Прошу простить меня, но я не одет. Не соблаговолите ли обождать немного? — сказал я, понимая, что, если встречу Елизавету в одних портках, это будет уже, наверное, слишком, даже если она пришла с определённой целью, когда и портки лишние.

— Немедля откройте! — прозвучало в ответ на мои слова.

Что же, сама напрашивается.

Я провернул ключ в массивном навесном замке, которым запирался, и открыл дверь. Вообще-то на входе должен дежурить солдат и никого не впускать в мои покои. Я даже сделаю выговор дежурному. Понятно, что приход цесаревны — это из ряда вон выходящее событие. И всё равно, мои приказания нужно исполнять всегда в точности. Не солдат отвечает за последствия, а я, как лицо начальствующее и отдающее приказы.

— Ваше Высочество, — сказал я и поклонился.

Даже представить себе не могу, насколько я в этот момент выглядел нелепо: кланяюсь вошедшей женщине, будучи лишь в портках, с голым торсом, босиком. Сразу вспомнился анекдот из будущего: он стоял на балконе легко одетый — в одном презервативе. Интересно, ведь должны были уже изобрести это средство для плоских утех [первые достоверные упоминания были еще в XVI веке, хотя что-то похожее было и ранее].

— Прошу простить меня, Ваше Высочество, что вынужден принимать вас в столь неподобающем виде. Готовился отправиться в царство Морфея, — сказал я, не указывая на то, что именно Елизавета настояла, чтобы я быстрее открыл дверь и поэтому я и почти голый.

За спиной цесаревны переминалась с ноги на ногу Матрёна. Она выглядывала из-за плеча Елизаветы Петровны и, как мне кажется, была бы не против оказаться сейчас на месте не столько цесаревны, сколько женщины Елизаветы, пришедшей к мужчине.

— Почему вы не нанесли мне визит ранее? — строго спросила Елизавета, жестом правой руки показывая Матрёне, чтобы та оставалась за дверью.

— Был ранен, Ваше Высочество, — озвучил я единственную отговорку. — Но неизменно думал о вас.

— Сколь искренни были те стихи, что вы мне передали! — прозвучал следующий вопрос от Елизаветы Петровны.

— Не я их писал, Ваше Высочество, но лишь моей рукой руководил Купидон, перед тем поразив стрелой моё сердце, — отвечал я, поглядывая на Елизавету чуть исподлобья.

Старался, чтобы мой взгляд был одновременно и решительным, и чуть смущённым. И нельзя было ни словом сказать, что Елизавета попрала все правила и приличия, явившись ко мне поздней ночью, ни жестом, поведением, показать. Наверняка, это решение далось ей непросто.

— Я определила одно поместье, где вы могли бы проявить себя в полной мере, как распорядитель, — сказала Елизавета, исподтишка поглядывая на кровать. — Оно недалече от Сарского Села. Посещали бы меня по проезду.

Она явно смущалась больше моего. Прикрывалась такими глупостями, как новость о желании назначить меня управляющим поместьем. Но, конечно же, Елизавета Петровна пришла сюда не для того, чтобы сообщить мне эту новость, которую могла бы спокойно передать через Матрёну или кто-то другого, пусть даже через Мавру Егорьевну.

— Могу ли я решиться и предложить вам… — здесь я намеренно сделал паузу.

Елизавета стала тяжело дышать, ожидая продолжения моих слов. Женская фантазия уже должна была нарисовать в меру распущенности картину, что именно я должен предлать.

— Выпить вина, — сказал я и чуть не расхохотался, когда понял, насколько разочаровалась цесаревна в продолжении фразы.

— Пожалуй, вина было бы не лишним выпить, — взяв себя в руки, сказала Лиза.

Теперь я видел перед собой не Елизавету Петровну, не дочь Великого Петра, вероятную будущую императрицу Российской империи. Передо мной за столом уже сидела женщина, молодая, но не могу не отметить, что очень привлекательная. По мне не титул Первой красавицы Российской империи был неким преувеличением, но не отнять — внешность эпатажная, запоминающаяся. Такая лишь чуточку пухленькая, милая женщина, с маленьким ртом и смешным новом картошкой.

— У меня есть французское шампанское. Угодно ли вам сие питьё? — спросил я, доставая из буфета одну из пяти бутылок шампанского, которые достались мне в наследство от Лестока.

— Да, я пробовала шампанское и нашла его весьма годным к питию, — несколько удивившись моему предложению, ответила Елизавета Петровна. — Вы вновь удивляете меня… Или… Я была уже в этом доме. От Лестока вино?

— Нет, но я купил его у соседа, — соврал я, так как посчитал, что не совсем красиво было бы пить вино убитого человека.

Ну а фразу, что Елизавета тут была я просто проигнорировал. Понимаю же, что передо мной не девица, а повидавшая многое женщина.

Я залихватски открыл бутылку, специально, для эфекта, немного пролив содержимое на пол. После быстро наполнил бокалы.

— Прошу простить, к такому вину следовало бы подать или оливки, или сыр, но ни того, ни другого у меня нет. Если когда-нибудь осуществятся мои самые дерзкие мечты, и мы снова с вами увидимся, то обязательно будет и то, и другое. Подошёл бы ещё и шоколад. Но только в твёрдом виде. В очень твёрдом виде, — не переставал я намеренно удивлять Елизавету.

Слова про «твердый» можно было по-разному воспринять. И я этого добивался. Сбивал с толку женщину.

Шоколада в плитках в этом времени нет. Ещё не изобретено какао-масло, чтобы получался твердый шоколад. Но различного рода конфеты и пирожные, содержащие шоколад, уже во всю употребляются. Считаю, если открыть собственное питейное заведение, то нужно будет хорошенько подумать и над десертами.

Мы выпили. Потом ещё выпили. Нужно было достичь той стадии опьянения, при котором девушка перестаёт быть хозяйкой собственного тела, но становится пленницей собственных потаённых желаний. Конечно же, если Елизавета Петровна пришла ко мне, то упустить такую возможность, не предаться с ней плоским утехам, просто нельзя. Став её любовником, я могу получить какие-то преференции. И одним из моих условий было, чтобы меня продвигали по службе. Но, как бы не отгрести проблем.

Нельзя недооценивать женскую обиду, особенно если эта женщина — дочь Петра Великого. Если я буду плох, то это может стать достоянием общественности ещё быстрее, чем если я буду хорош с Елизаветой. И тогда можно получить такую славу!..

Ведь в этом мире, впрочем, как частично и в будущем, ценится не только смелость в бою или решительность дуэлянта. Немаловажным фактором являются и победы мужчины на любовном фронте. Да, галантный век ещё не наступил. Но он уже рядом, как минимум, одна из ярких представителей этого века с распущенными нравами, одна привлекательная особа, сидит сейчас напротив меня.

— Елизавета Петровна, позвольте вас так называть? — спросил я и, дождавшись безмолвного кивка, продолжил: — Позволите ли мне немного приодеться?

Ох, какое же недоумение было в глазах Лизы! Наверняка она ожидала, что я предложу скорее ей раздеться, чтобы соответствовать моему виду. И видно, что предложения ждала.

— Как вам будет угодно! — даже не скрывая своей обиды, произнесла цесаревна. — Сейчас уже поздно. Может быть, мне уже пора отправиться спать?

Ничего, я ведь только с ней играю. Еще один раунд, и начнутся уже взрослые игры.

Я накинул на себя камзол, до этого надел рубаху, натянул панталоны. После чего налил полный бокал шампанского себе и своей гостье. Мы оба выпили вино залпом, не соблюдая приличествующую церемонию пить по чуть-чуть.

— Я встретил вас, и всё былое… — стал я читать стихи, а Елизавета Петровна закатывала глаза от наслаждения.