Дикая Роза. Семь лет спустя - Коробов (Хуан Вальехо Кордес) Владимир - Страница 31

— Вот я ему по шее надаю, тогда он поймет, что к чему.

— Ну вот еще. Он — душка, и очень хорошо ко мне относится. И он — самый верный твой солдат.

— Он — не солдат, он — капитан.

— Какая разница, все они перед тобой рядовые, а ты — генерал!

— Джулия! Я хочу лечь спать, и если у тебя нет никакого дела, то давай попрощаемся.

— Я только хотела сказать, — уже обиженным голосом продолжила сестра, — что восхищаюсь тобой и горжусь и что с нетерпением буду ждать, когда ты поможешь нам разделаться с Розой Гарсиа Монтеро окончательно.

— Не рассчитывай, что это случится скоро, если случится вообще.

— Но, братец…

— Спокойной ночи, Джулия! Мне завтра рано вставать. Все!

Армандо оборвал разговор с сестрой. Ему было неприятно сейчас любое напоминание о сорванном концерте Розы. Он понимал и даже, кажется, ощущал, какую боль и горечь должна она сейчас чувствовать. Оправдывал себя Франческотти лишь тем, что у него не было другого выхода.

Поначалу ему виделось совсем иное: не срыв концерта, а усиленный триумф его с помощью тех же клакеров. Затем Роза едет на гастроли, а он последует за ней в Европу и там станет кем-то вроде ее доброго гения. Постепенно они сближаются все теснее и… Но Армандо всегда мыслил трезво и умел вовремя обрывать свои мечтания. Как ни манила его эта поездка, вся прелесть почти юношеских, почти рыцарских ухаживаний, он не мог себе сейчас позволить оторваться от Мексики на столь долгий срок. Ведь близилось к завершению грандиозное дело, счастливо им задуманное года четыре тому назад.

Все тогда как с ума посходили от угрозы СПИДа. Смертельная болезнь, и никакой от нее защиты. Сколько известных людей заболело, а неизвестных еще больше.

Пятеро его людей уже лежат на Испанском кладбище. В одной из многочисленных тогда статей Армандо прочитал версию, что вирус СПИДа был выведен искусственно в одной из закрытых лабораторий и случайно вырвался из клетки. Так это было или не так, но сама подобная идея взволновала Франческотти. Если сделаться хозяином какого-то страшного заболевания, награждать им строго по разбору и иметь к тому же средство выздоровления, то можно через какое-то время положить весь мир к своим ногам. Деньги — это само собой, но разве не сделает политик или судья все что угодно, если от этого будет зависеть выздоровление его любимой жены, дочери или сына?

И идея эта вряд ли была бы осуществлена, не повстречай он случайно на одном из приемов в Парагвае, у тамошнего дона, своего земляка Сатурнино Исагирре. Тот занимал неплохое место в какой-то секретной лаборатории диктатора, но не брезговал и связями с мафией, оказывал ей определенные услуги по незаметному спроваживанию на тот свет противников, подбирал медикаменты и яды. Армандо ничего не понимал в науке и ученых, но хорошо разбирался в людях. Сверхчестолюбивый, мизантропически настроенный, циничный и беспринципный Исагирре как нельзя лучше годился в организаторы и руководители столь дерзкого и невероятного проекта.

Сатурнино понял его замысел мгновенно и стал работать на его осуществление даже не за деньги, хотя и деньги, конечно, брал, притом очень большие. В свое время Франческотти купил у родственников некоего сумасбродного графа земли в пятистах километрах от Мехико. Земли были совершенно пустынны, стоял на них лишь уродливый замок графа — большого любителя охоты на волков, которые водились в тех местах во множестве. Армандо замок отремонтировал, но ему там не слишком понравилось, и он распорядился построить новое поместье в трех километрах южнее замка. Все это рассчитывалось на будущую большую семью, детей.

Но семьи не получилось, и он охладел к тем местам, бывал там редко. Вот на этих-то землях, впрочем, на приличном расстоянии от замка и поместья, Исагирре за два года построил лабораторию, а еще через полтора выдал результат — «СФ», то есть «Снотворное Франческотти». Теперь оставалось изготовить средство, пробуждающее людей от летаргии, и можно было начинать новое, не хуже Кортеса, завоевание Мексики, а затем и других стран.

Но раз он, Армандо, не может поехать сейчас в Европу, то не поедет туда и Роза. Вопрос этот уже решен, и нечего об этом больше думать. Теперь надо избавиться от ее мужа. Пока что применим самый гуманный вариант. Надо разорить его, благо это, оказывается, совсем просто. Рикардо сам полез в махинацию. надо лишь все направить в нужное русло, и этим уже занялись. Потом ему будет предложена такая работа за границей, от которой он не сможет отказаться, но и не сможет взять с собой жену. Ну а если все же откажется?

Франческотти не хотелось думать о подобном варианте, и не потому, что он бы не захотел применить «СФ» к человеку, близкому женщине, столь желанной сейчас для Армандо. Напротив, он сделал бы это с удовольствием и даже собственными руками. Но легко себе представить, насколько это могло бы выбить из колеи Розу и насколько вообще труднее вести осаду красавицы, связанной с мужчиной, находящимся на больничной койке. Не проще ли организовать, скажем, автокатастрофу? Но тогда последует траур на целый год. Нет, будем действовать, как намечено, а там видно будет.

Сейчас главное все же другое. Надо найти и выбрать единственно верный и быстрый путь к сердцу Розы. Чем поразить, чем привлечь к себе эту единственную в своем роде девочку-женщину, естественную и раскованную, как сама природа? Купить ее, точнее, поразить ее воображение огромными деньгами и еще более огромными возможностями?

Армандо рассмеялся вслух и обрадовался этому смеху. По отношению к любой другой женщине этот вопрос не казался бы нелепым. Но связанный с Розой Гарсиа Монтеро, он был просто смешон.

Два дня Роза лежала в постели, безучастная ко всему на свете. Рикардо понимал ее состояние, но не знал, что ему делать, что предпринять, чтобы вывести жену из апатии, из равнодушия к самой себе. Ему было бы легче, если бы Роза плакала, вспоминая злополучный концерт, плакала, а он бы утешал ее. Но она ни словом, ни жестом не напоминала ни о чем, просто лежала, уставившись лицом в стенку, и молчала. На робкие вопросы его и Рохелио не реагировала, от еды отказывалась. Доктор Кастильо никаких отклонений от нормы не нашел, сказал, что ее состояние объясняется большой нервной перегрузкой и через недельку пройдет само собой.

Никому Рикардо об этом не говорил и не мог сказать, но в глубине души он опасался не за физическое, а за психическое здоровье Розы. Он судил по себе; больших трудов ему стоило сдержаться во время концерта, не броситься на этих кошмарных крикунов и свистунов, не вступить с ними в драку. Наверное, он бы не удержался, если бы брат не взял его твердо за руку и не отпускал на протяжении всего второго отделения. И потом, когда они уже довезли домой и положили в постель не реагирующую на внешний мир Розу, Рикардо всю ночь метался по коридору вблизи ее комнаты, как оцелот в клетке, и жаждал возмездия, даже крови людей, превративших торжество его жены в казнь. А что же в таком случае чувствовала Роза? Еще совсем недавно ему хотелось, чтобы жена стала менее своевольной, более покорной и податливой, но теперь он с ужасом думал, что вот придет она в себя и он не узнает своей любимой «дикарки». Перед ним предстанет женщина с теми же чертами лица, той же фигурой, но совсем незнакомая и чужая.

Когда бы было возможно, Рикардо совсем бы не покидал в эти дни дома. Но предстоящая большая покупка требовала поездок в разные учреждения, и не мог он здесь многое возложить на Рохелио, тем более что тот стал некстати рассеянным и задумчивым. Но все, слава богу, близилось к завершению и почти уже не тревожило или, во всяком случае, беспокоило меньше, чем выход Розы из кризиса.

Сегодня с утра он был в правительственной канцелярии, повидал серого чиновника Абурто, что не доставило ему радости, ибо Рикардо был изначально неприятен этот человек, потом надо было заехать в офис, так что домой он возвращался уже за полдень.