Сжатая спираль (СИ) - Мясоедов Владимир Михайлович - Страница 19

— Предпочитаю демонов боярам. — Подумав немного, решила Доброслава. — По крайней мере, тут сразу ясно, что перед тобой враг, который хочет тебя в лучшем случае просто убить, а если снятую с него шкуры повесить на видном месте, ну или череп приспособить под что-нибудь полезное вроде пепельницы, то никто не осудит, наоборот, уважать больше станут…

— Интересно, а что было бы, если бы на нашу планету вторглись не демоны, а какие-нибудь бояре из другого мира… — Задумалась вдруг Анжела, чья логика и мыслительные процессы иной раз шли абсолютно непостижимыми для Олега путями. Во всяком случае, чародей и предположить не мог, почему она вдруг заговорила об этом, рассматривая карту, где были отмечены опустошенные демонами территории. Разумеется, созданная карта была не идеальной, ведь о чем-то чародею или его подчиненным никто не рассказал, а где-то полученные им сведения уже успели безнадежно устареть, больше не соответствуя действительности…Но более-менее адекватно оценить обстановку в этой части света с её помощью было все-таки можно. — Впрочем… Не думаю, что для нас была бы такая уж большая разница. Разве только для осман…

— Лично мне кажется, что османы — уже прошлое, и даже заключение международных соглашений о десятилетнем мире их не спасет. — Поделился своим мнением Олег, вновь возвращаясь к изучению карты. — Слишком многое они потеряли, и слишком далеко друг от друга находятся уцелевшие осколки их державы. Воедино им уже не собраться, в лучшем для них и худшем для нас случае сумеют организовать какую-нибудь рыхлую конфедерацию…Но скорее все-таки развалятся на несколько независимых царств или княжеств.

Большая часть территорий погибшей сверхдержавы, имевшей обширные владения в Европе, Азии и Африке, была покрыта однообразной косой штриховкой, обозначающей те земли, которые демоны захватили или как минимум разорили, старательно уничтожая на них все живое и пригодное в пищу. А неживое частенько уничтожали из желания не дать людям им воспользоваться, даже если самим выходцам из нижних планов оно было по большому счету и даром не нужно. Процентов семьдесят бывших владений султана к настоящему моменту представляло из себя безжизненную пустошь, заполненную лишь тварями и костями прежних владельцев этой земли. Нет, имелись там отдельные пятна, обитателям которых повезло уцелеть, поскольку демонические армии решили не тратить время на штурм каким-то чудом избежавших осквернения святых мест или осаду хорошо защищенных крепостей, что не удалось взять благодаря действиям культистов или их сородичей, подвизавшихся в этих укреплениях в качестве наемников, доверенных слуг, уникальных специалстов по артефакторике и целительству или там сотрудниц элитнейших борделей, когда к их услугам гораздо больше гораздо более беззащитной добычи…Но это были именно исключения, а не правила.

— Мне кажется, ты выдаешь желаемое за действительное. — Засомневалась Доброслава. — Территориально у осман еще больше земли, чем у той же Австро-Венгрии…

— Может быть, — не стал спорить чародей, ведь примерно четверть Османской Империи была лишена характерной штриховки, обозначающей тотальное уничтожение всего и вся. Обитатели этих территорий в количестве и силе может и сократились, но в основном выжили, либо сумев отбиться от демонов, либо просто в силу везения. — Вот только сердце империи и прилегающие к нему земли уничтожены. И именно там располагались основные производства, да и сельскохозяйственные районы не избежали уничтожения, поскольку для демонов большие массы крестьян и рабов — это настоящий пир…Остались всякие полунезависимые вассалы и дикие окраины, население которых меньше заигрывало с адскими тварями, а потому меньше и пострадало. Ну и до зубастых пограничных крепостей там было рукой подать. Только вот в тех краях, где жить безопасно лишь под прицелами пушек, редко когда умудряется развиться заслуживающая внимания промышленность.

Избежала штриховки в основном та часть Османской Империи, которая примыкала к границам или сателлитам Возрожденной Российской Империи. Самой безопасным местом на территории погибшей сверхдержавы сейчас, вероятно, следовало считать прилегающие к Кавказу владения. Там за века противостояния двух сильных и воинственных государств банально понастроили целую кучу укреплений, чьи гарнизоны состояли из по-настоящему опытных и бдительных воинов, которых много лет старательно учили готовиться к любым угрозам, в том числе визиту профессиональных диверсантов, поддерживаемых предателями. Вероятно, заглянувшие на огонек гости из нижних планов не всегда могли успеть как следует распробовать вкус свинца, которым их щедро потчевали. В других областях Османской Империи, которым повезло избежать уничтожения, прослеживались примерно те же тенденции. Выжили те, кто меньше запятнал себя сотрудничеством с адскими тварями, поскольку предложить-то тем было особо нечего, ну и заодно оказался лучше всего готов к отражению внезапных и серьезных угроз. Поскольку шайки людоловов с благословения султанов тревожили соседние державы не один век, изредка уступая место полноценным военным вторжениям, обитатели приграничных территорий как-то попривыкли жить с оружием в руках. Либо чтобы пойти чужакам глотки резать и в рабство их брать, либо дабы выдержать ответный визит тех, кто не оценил высокую культуру и миролюбивый нрав осман, а потому явился с ответным карательным визитом вежливости, после которого и целые города могли оказаться выжженными дотла. И хотя крепости там строились совсем не для противостояния адским тварям, но и для этого они тоже годились.

Интерлюдия. Дорога во тьму.

— Брат Ерафим! — В отчаянии выкрикнул один из новых послушников, по чьему изначально смуглому лицу сейчас расплывалась отчетливая бледность, а также стекали капли пота. Одной рукой этот молодой мужчина лет двадцати пяти сжимал массивную булаву, а другой — не менее массивное распятие, сделанное может и грубовато, но зато с любовью, заботой и искренней верой…Из железного дерева сделанное, обычному железу по степени своей твердости уступающего совсем не сильно. И тем, и другим индус, решивший посвятить свою жизнь служению Богу и православной церкви, размахивал с удивительным энтузиазмом и весьма достойной скоростью. Желтые, ветхие и покрытые множеством трещин скелеты, что пытались вцепиться своими костлявыми пальцами в такую близкую добычу, от его ударов либо отлетали на пару шагов, либо теряли здоровенные куски своих давно прогнивших тел, либо вообще опадали грудами мусора, лишенного всякого подобия жизни. Только вот судьба уже сокрушенных собратьев, число которых явно перевалило за первую дюжину, остальную нежить не страшила ни капельки, а потому у отмахивающегося от них послушника не было времени на то, чтобы даже стекающий по лицу пот утереть. — Им нет конца!

— Запомни, брат Сергий! Всему, у чего начало, есть и конец! Это сказал…Не помню, если честно, кто это сказал, но человек то был хороший и точно говорил дело! — Ерафим с сожалением вынужден был признать, что уже давно не уделял время изучению богословия и чтению философов, чьи труды были одобрены церковью. Всё как-то в руках у него чаще оказывались то сводки происшествий, то досье на того или иного грешника, то протоколы дознаний, то вообще справочники по демонологии, которые хоть и книги суть мерзостные, но в деле точного опознания зла и точечечного же оного зла искоренения зачастую весьма полезные. — И вообще, затыкать эту дыру кроме тебя некому! Разве не видишь⁈ Я — занят! И остальные братья — тоже!

Толпа скелетов, которых было и вправду как-то многовато, лезла из поросшего кустами оврага, расположенного глубоко в лесной чаще и вряд ли возникшего естественным образом. Во всяком случае, Ерафим вполне отчетливо ощущал эманации крови, боли и смерти, пропитавшие собою это место много лет назад, но не выветрившиеся до конца даже сейчас, и образовавшие пусть не магический источник, но некое его подобие. Лужицу застоявшейся на одном месте энергии, энергии по самой сути своей весьма темной и злой, на краю которой, а заодно и на краю оврага, примостилась довольно просторная, но весьма кривобокая хижина, сооруженная из переплетенных друг с другом лиан, кривых веток разной длинны, глины и даже пожухлых пальмовых листьев. Конструкция эта казалась хрупкой и ненадежной. Если бы в этой чаще вдруг мог подуть по-настоящему сильный ветер, как-то прорвавшийся сюда сквозь километры весьма плотно стоящих деревеьв, то он должен был бы шутя развалить подобный шалаш-переросток…Только вот десяток слуг церкви, слаженная боевая группа между прочим, бился об её стены уже минуты три, и никак не мог попасть внутрь крохотной жалкой хижины. Объятый святым пламенем таран, на скорую руку сделанный из толстого бревна, раз за разом бился в трещащую от натуги дверь… И не мог её ни пробить, ни прожечь, ни снести с петель, которых между прочим и не было. Но преграда, сплетенная из успевших покрыться плесенью и трещинами лоз, тем не менее, демонстрировала большую устойчивость, чем ворота какой-нибудь маленькой захудалой крепости. Стены ей, увы, не уступали, будучи зачарованны на редкость качественно. А еще из темноты, находящейся внутри хижины, регулярно стреляли тонкими изумрудными иглами некроэнергии, которые Ерафим каждый раз был вынужден с ювелирной точностью перехватывать двойными световыми барьерами, прежде чем чары боевой некромантии сократят количество его братьев по вере и оружию, которых с недавних пор стало даже меньше, чем раньше. Попытка пролезть в расположенное под потолком очень узкое оконце закончилась экстренным выдергиванием из сработавшей рунной ловушки главного и единственного интенданта их группы, что теперь лежал в сторонке, слегка дымился, зажимал светящимися ладонями свои обугленные глазницы и тихонько богохульствовал, очень переживая из-за непоправимых повреждений, полученных его любимой бронированной рясой. Глаза себе силой искренней молитвы и толикой целительной магии он уже восстанавливал потихоньку, а вот получить замену испорченного снаряжения в их текущих условиях было…Проблематично.