Кровавый год (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 7

Дженкинс засмеялся, посчитав мои слова грубой шуткой. Но я вовсе не шутил. Будто я не знаю уловок «лимонников».

— Раз уж мы заговорили о деньгах, государь, позволю высказать обеспокоенность кабинета Его Величества короля Георга Третьего заметным спадом в торговле между нашими странами. Основные позиции, закрепленные в торговом договоре 1734-го и подтвержденного в 1766-м, вероятно, нуждаются в корректировке.

— Новый договор, безусловно, нужен. Как и признание Лондоном наших территориальных приобретений.

— Это очень сложный вопрос, Ваше Величество…

— Ничего сложного не вижу. Вам показать документы о том, что Австрия и Франция признали Восточную Пруссию русской территорией?

Дженкинс удивленно вытаращился на меня. Услышанное не укладывалось в его голове.

— Расслабьтесь, Джордж. Я говорю не о сегодняшнем дне, а о годах Семилетней войны. Тогда Париж уклонился от прямого ответа, но сообщил, что предоставляет решать этот вопрос Вене. А Мария-Терезия дала свое согласие.

Ну что, съел?

— О, это многое меняет и делает вашу позицию на Конгрессе значительно весомее. Но остальная часть Пруссии, Швеция…

Я не стал объяснять англичанину, что мне плевать как на Конгресс в целом, так и на мнение любой державы, в частности. Что мое, то мое. Что с бою взято — то свято. Хочешь оспорить, приди и возьми. Не можешь? Проваливай! Галантный век породил наплевательское отношение к государственным границам, у всех без исключение рыльце в пушку. Один Фридрих натворил столько всякого… Так что не надо мне тут заливать про то, что можно, а что нельзя.

— Что хочет мой брат, король Георг? — спросил я напрямик.

Дженкинс не скрыл удовольствия от моей прямоты и последовал моему примеру.

— Неприкосновенность Ганновера, курфюрстом которого является наш король, в случае распада Священной Римской империи и гарантии безопасности для Дании.

Ладно. От обещал никто не обнищал.

— Принято! — отрубил я и добавил со значением. — Но только в том случае, если я не увижу брауншвейгские полки или датские корабли в стане моих врагов.

— Мы приложим все усилия, чтобы этого не случилось. Вы предполагаете скорые военные действия в Центральной Европе?

— Сами полезут! Поспешите с вывозом нанятых гессенцев.

— Благодарю за совет.

— У нас есть еще нерешенные проблемы?

Англичанин замялся.

— Ну же, Джордж, не смущайтесь. Говорите все, как есть. Как принято у старых друзей.

— Вы, безусловно, правы, Ваше Величество. Британия была, есть и будет другом великой северной державы. Нас очень волнует сокращение поставок зерна, леса, пеньки и металлов из России. Биржа в Петербурге простаивает…

Каким «другом» является Великобритания, мне рассказывать не надо. До появления «гадящей англичанки» ждать совсем недолго. Веры вам, «лаймы» ни на грош. Так что держим порох сухим, но на публику улыбаемся и машем!

— Я сперва накормлю свой народ, а уж потом стану продавать хлеб. Если останется. Все остальные позиции, о которых вы упомянули, напрямую связаны с военным строительством.

— Это весьма прискорбно. В таком случае можно поискать новые источники для выгодного товарообмена. Я слышал, что ваши золотые прииски на Урале весьма прибыльны. Мы бы хотели в них поучаствовать. Есть некие отходы добычи. Мы могли бы их выкупать…

Я громко засмеялся, снова поставив в тупик англичанина. Достал из кармана новехонький золотой полуимпериал и бросил его на стол. Монета зазвенела, покатилась, достигла руки Дженкинса. Он ее прихлопнул ладонью, подхватил, повертел перед глазами. Вопросительно на меня посмотрел.

— Платина. «Гнилое серебришко» — так, кажется ее прозвали глупцы. Его вы собрались искать в уральских отвалах? Опоздали. Хотите покупать, берите наши золотые монеты. Платина в них.

Мистер Джордж странно всхрипнул и снова уставился на монету, будто надеясь разглядеть в ней добавку.

— Я не понимаю…

— Что тут непонятного? Достойного применения платине еще не придумали, но цена на нее растет и скоро сравняется с золотом. Зачем мне ее копить в сундуках, если есть возможность использовать с толком? Пройдут столетия — нумизматы будут восхищаться редкой монетой с моим профилем.

— Вы повторили уловку европейских фальшивомонетчиков, — помимо воли вырвалось у Дженкинса.

— Я⁈ Тот, кто чеканит собственную монету, не может быть виновным в этом страшном преступлении. Дружище Джордж, я просто использую все доступные мне средства. Эффективность — вот залог моих успехов.

Не дипломат, а хромая утка. У посланника английского премьера не нашлось слов, чтобы достойно мне ответить.

* * *

Семь маршалов Франции, пять герцогов и два графа, прибыли в отель де Бриенн на улице Сен-Доминик. Кареты подъехали точно к назначенному часу вместе с министром иностранных дел де Верженном, только что вернувшимся из Кракова. Почтенные господа прошли в кабинет военного министра графа де Сен-Жермена на секретное совещание. Собравшиеся ждали последнего гостя — государственного секретаря по делам военно-морского флота Антуана де Сартина. Этого человека следовало уважать и бояться. Бывший генерал-лейтенант полиции Парижа, он, казалось, знал все и обо всех. Сеть его агентуры раскинулась не только в Европе, но и в Индии и обеих Америках. По его подзаконным судебным повесткам, letters de cachet, в Бастилию и замок Венсен было отправлено народу больше, чем при любом другом правительстве прекрасной Франции. Поэтому маршалы не позволили себе ни тени намека на неудовольствие от ожидания. Завели светский разговор, избегая служебных вопросов. Пили кофе, поздравляли хозяина кабинета с производством его в маршалы. Он отвечал им тем же — все лишь весной обзавелись маршальскими жезлами, за исключением герцога де Дюрфора, уже 20 лет носившего высший армейский чин.

Граф де Сен-Жермен являлся также фельдмаршалом Дании. Он совсем недавно прибыл в Париж по приглашению короля, чтобы заняться серьезным реформированием армии. Одно из его первых начинаний — открытие военных школ — встретило полное одобрение общества (1). Но не с этим нововведением все связывали его назначение. Военно-технические секреты русских, их внедрение и разработка методов противодействия — вот, что ему было поручено. Тем более что он являлся единственным действующим генералом, который скрестил свою шпагу с полками Петра III, пусть даже и ограничился небольшой перестрелкой (2).

О военном министре еще в Дании ходила молва, что он хотел всё упростить, всё сократить и никогда не сталкиваться с препятствиями, главным из которых являлось засилье в офицерском составе «голубой крови». В этом смысле он был похож на де Сартина, столь же активно пытавшегося реформировать флот и столь же часто сталкивающегося с сопротивлением аристократов.

Распахнулась дверь, в кабинет стремительно вошел морской министр, как всегда, уверенный в себе и напористый. Маршалы вежливо его поприветствовали, де Верженн ласково улыбнулся.

— Я попросил вас, господа, собраться, чтобы сообщить пренеприятное известие — мой главный агент в России исчез. Шевалье де Корберон в Петербурге потерял его следы.

Раздался общий разочарованный вздох. Первоклассная информация, поступавшая из России от шпиона де Сартина, имела своим следствием не только важные политические решения, но и техническое перевооружение армии и флота.

— Это весьма печальная новость, — выразил общее мнение герцог Эммануэль-Фелисите де Дюрфор, как старший по годам выслуги маршал. — Кто знает, что еще выдумает этот странный русский царь?

— Самозванец. Мы теперь называем его самозванцем или маркизом де Пугачевым, — поправил герцога де Верженн. — Поведайте мне, что удалось использовать из того, что мы узнали от нашего человека в Петербурге до его пропажи.

Военный министр не стал противиться. Начал перечислять, загибая пальцы:

— Пули для нарезных винтовок и усовершенствованный шомпол для штуцера, новая гаубица, шрапнельные трубки — здесь мы добились значительного прогресса. С воздушным шаром сложнее, но два брата из Аннона по фамилии Монгольфье, управляющие обойной фабрикой, предложили использовать свою продукцию, чтобы создать подобные аэростаты. Надеюсь, у них получится. Есть проблема с бомбами. Секрет зажигательной смеси, которую агент назвал «напалмом», нашим химикам раскусить не удалось. Как и инженерам — конструкцию пусковой установки ракет. Применение длинных палок в качестве средства управления полетом показало отвратительный результат. То ли агент что-то не знает, то ли не понял, с чем имеет дело. Мы так надеялись на новые разъяснения.