Магнат Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 8

— Знаете, как долго режется гравюра? — отмахнулся от идеи Козодавлев. — К тому же резать придётся по памяти. Не будет же Императрица часами позировать на фоне церкви.

— К сожалению, вы правы. У меня сестра для моей книги сказок лично гравюры резала. Ох, и намаялась, — с грустью вздохнул я, понимая, что печать гравюр в газете так себе затея. Зато меня тут же осенила другая идея, которой я поспешил поделиться с министром. — Что если взять компактную камеру-обскуру с объективом и вместо задней стенки поставить медную пластину? Владелец перла, после того, как установит нужную резкость, активирует артефакт. Тот в свою очередь, попадающее на объектив изображение, преобразует в тепловые лучи и выжжет на металле своего рода гравюру, которую затем можно будет использовать в типографической печати. Правда, в процессе работы получившийся агрегат будет немного греться и дымить, но если гравюра не будет отличаться от оригинала, то думаю, что этим недостатком можно пренебречь.

— Как такое в принципе возможно? — недоверчиво посмотрел на меня Осип Петрович. — И вы можете подобный перл сформировать?

— А как вы в детстве увеличительным стеклом на дощечке сфокусированным солнечным лучом своё имя выжигали? Я, конечно, утрирую, но примерно так же можно и металл жечь. Не без помощи магии, конечно, но всё-таки можно. Если доставите ко мне домой камеру и запас медных пластин подходящего размера, то думаю, что результат можно будет увидеть завтра вечером. Ещё бы не помешал запас чистой газетной бумаги и винтовой пресс для печати гравюр — нужно же мне будет как-то проверять получающееся изображение.

— И сколько будет стоить сей чудесный перл, если я попрошу сделать его для моего человека? — не преминул поинтересоваться ценой артефакта министр.

— Именно для вас стоимость артефакта будет равна стоимости затраченного аурума. Думаю, что больше чем на полторы тысячи материала не уйдёт. Но это при условии, что ваш человек будет сопровождать Императрицу-матушку в поездке по стране и создаст одну из гравюр в моём имении. Какое именно изображение нужно будет сделать, я потом подскажу. Ну и ещё нужен ваш совет, как представителя органа выдающего разрешение на оформление привилегии — нужно ли мне брать патент на это изобретение?

— Если вам некуда деньги девать, то, конечно, можете подать заявку на привилегию. Более того, я её тот час же подпишу и передам дальше в мануфактурную комиссию. Но нужна ли вам эта привилегия, если кроме вас никто не сможет повторить ваш артефакт? А сама по себе камера обскура ещё с тринадцатого века известна.

Вернувшись домой и не застав Кюхлю, я дождался, когда мне доставят все затребованное для создания задуманного мною прибора и принялся экспериментировать.

Естественно, говоря министру о гравюрах я и не думал делать именно их. В моём мире в типографиях использовался метод полутоновой печати. Оригинальная фотография переснималась через стеклянный экран с множеством крошечных отверстий. Получившаяся копия проявлялась, и получалось изображение, состоящее из точек разного размера. Путём контактной печати изображение переносилось на металлический лист. Пробелы между точками вытравливались кислотой, и получившийся лист использовался в типографии, как штамп. Исключив с помощью магии некоторые шаги в известной моему мире технологии, я собирался сразу получить штамп, пригодный для печати.

Кстати, процесс выжигания штампа на медной пластине я «укротил» без труда. Сложнее было «научить» артефакт определять освещенность объекта и высчитывать время экспозиции. Пусть не сразу, но и с этим вопросом справился.

Условный фотоаппарат получился так себе, признал я, рассматривая первые полученные оттиски, но для нынешнего времени — это несомненный прорыв!

Я за него даже оговорённую сумму наличкой получил. Единственное, чего я не понял, так это зачем меня хотел видеть Министр. С его аппаратным рессурсом он мог обо мне собрать любые сведения. Зачем ему нужна была встреча со мной? Целый час пробеседовали ни о чём. Не фотоаппарат же он мне хотел заказать. Это была уже моя личная инициатива. Решил составить личное мнение обо мне? Допустим, составил. И что дальше?

Отчего-то мне не верится, что столь занятой человек потратил на меня уйму своего драгоценного времени по личной инициативе. Странно, не правда ли…

Похоже, о том, что я прилетел в Санкт-Петербург в городе известно каждому, а не только Министерству Внутренних Дел. И если осведомленность Министерства ещё можно было хоть как-то объяснить, то откуда Демидовы узнали о моём присутствии в столице, для меня осталось загадкой. Как бы то ни было, а после завтрака в столовую вошёл Степан с белоснежным конвертом.

— Ваше сиятельство, у ворот человек в дрожках сидит, — с этими словами мужчина вручил мне конверт. — Говорит от Демидовых. Просил передать вам письмо и сказал, что ему велено дождаться вашего ответа.

— Угости курьера чаем, а я пока с посланием ознакомлюсь, да над ответом подумаю, — попросил я слугу, вскрыв конверт.

Как и предполагал Виктор Иванович, Демидов был заинтересован в покупке большого гидроплана и, чтобы обсудить этот вопрос, был готов встретиться со мной в любом удобном для меня месте. Смотреть на роскошь, в которой проживает семейство заводчика, у меня не было никакого желания. Приглашать в своё скромное жилище абсолютно неизвестных людей мне тоже не хотелось. Поэтому для встречи я выбрал кафе с нехитрым названием в честь хозяина «Янсенс», располагавшееся на первом этаже моего доходного дома.

Отдав демидовскому слуге письмо, в котором указал место и время встречи, я направился в свой доходный дом, дабы поставить в известность арендатора, что в его заведении сегодня вечером будет санитарный час. Ну, не дело это обсуждать вопросы под шум и гам многочисленных посетителей кафе.

Как справедливо в своё время заметил Белинский: «Петербургский простой народ несколько разнится от московского — кроме полугара и чая он любит еще и кофе и сигары, которыми даже лакомятся пригородные мужики; а прекрасный пол петербургского простонародья, в лице кухарок и разного рода служанок, чай и водку отнюдь не считает необходимостью, а без кофею решительно не может жить».

К словам критика могу только добавить, что в столице более сорока кафе, кофейных домов и прочих заведений, где вам по вполне доступной цене нальют чашку напитка и подадут к нему какую-нибудь выпечку или мороженное. Могут по вашему желанию даже ликера в кофе плеснуть, а вот отдельно спиртного не нальют, потому что в кофейных домах не разрешено подавать алкоголь в чистом виде. Также в кафе запрещена музыка и обустройство бильярдных и прочих игровых комнат. Зато во многих заведениях за чашкой кофе можно почитать свежую прессу, которую многие владельцы кофейных домов специально выписывают для увеличения числа посетителей.

Внутреннее убранство кофейных домов различается так же, как и сопутствующее кофе меню. В одном кафе вас встретит сугубо русский интерьер, а кофейный дом через дорогу заставит вас погрузиться в атмосферу средневекового Китая. Где-то, помимо кофе, вам предложат шоколад, лимонад и мороженное, а в соседнем заведении к напитку вы можете взять кренделя и обычное варенье.

Хозяин кафе «Янсенс», как и его коллеги по бизнесу, тоже пытался придать своему заведению своеобразный антураж и оформил его в африканской тематике. Вместо портьер на окнах висели тростниковые шторы, на стенах развешаны африканские маски, а наряду с дешёвым и горьким бразильским кофе, вам предложат чуть более дорогой йеменский, славящийся своим винным и пряным ароматом со слабыми нотками шоколада. Да что там африканское кофе. В заведении кофемейкер, разносчица и даже охранник были эфиопы. Где уж хозяин кафе их нашёл, я не выяснял, но грузный двухметровый черномазый вышибала у дверей в белоснежной ливрее времён Екатерины Великой выглядит и забавно и в тоже время внушительно. А уж как разносчица с точеной фигуркой сексуально в белом переднике смотрится.