Магнат Пушкин (СИ) - Богдашов Сергей Александрович - Страница 17

— Сделаю, — спрыгнул отставник с коня, и махнул рукой, приглашая посла последовать за ним.

— А мы с вами давайте отсюда посмотрим, а то там будет шумно, — ехидно ухмыльнулся я.

Семизарядный магазин арбалета мне повторить не удалось — болты виноваты. Они толще, длинней и тяжелей оригинальных, и в наш магазин их только пять штук уместилось. Зато каждый наконечник с сюрпризом.

Каждый арбалетчик получил от меня перл на Силу. В меру откалиброванный, чтобы кости и сухожилия не порвал, но с нагрузкой в девяносто килограммов справляется без особого превозмогания.

По боковой дорожке Фёдор с послом отошли от нас метров на двадцать, а там отставник показал класс стрельбы.

Хех. Вроде и сумел я вовремя активировать перл Тишины, лишь наполовину подав в него личную эссенцию, а всё равно дамы охнули, и кому-то срочно потребовалась нюхательная соль.

Первым зарядом в каждом магазине стоит Хлопушка. Пять граммов пороха, полграмма алюминиевой пудры и пистон вставлены тупоносый наконечник из бронзы. Хлопает, как выстрел из охотничьего ружья, ну, и поморгать заставляет минуту — другую, если близко находишься.

По итогам стрельбы имеем покалеченный забор, где две доски подлежат замене, а ещё в четырёх видны хвостовики болтов. Фёдор аккуратно поддерживает под локоток посла, отчаянно трущего глаза.

— Пройдёмте в оранжереи? — поворачиваюсь я к свите, — А там глядишь, и посол нас догонит.

Вроде кивают. Предлагаю Императрице свою руку и она тут же подхватывает меня, используя, как опору.

В оранжереях у меня сейчас царствуют перцы. Разные. Больше двух десятков разных сортов высажено сразу после того, как отсюда вынесли рассаду. Отчего такое разнообразие? Так тут всё просто — никто не смог мне дать чётких определений, что из себя представляет каждый сорт. Поэтому придётся доходить своим умом, когда станет понятно, что же у меня созрело. Но кое-какие результаты уже есть, и про них сейчас Её Величеству с удовольствием вещает бывший студент, ныне начальствующий над оранжереями и теплицами.

Потом мы объезжали мой «огород», где сейчас активно убирают урожай картофеля. В среднем у меня выходит больше тысячи пудов с десятины и это далеко не предел. На следующий год чуть поработаю над селекцией и землю получше подготовлю. А пока радуемся тому, что есть.

Зато уж когда Императрица увидела мои капустные поля… Ох, как её проняло!

Капусточка славная у меня уродилась, и много, пусть и разных сортов, но ни один меньше полутора тысяч пудов с десятины вряд ли даст, если верить предварительным замерам. А уж как её холили и лелеяли, предполагая приезд Императрицы, которая зёрна для посадки выделила, так это отдельная история. И капуста не подвела. Вымахала, радуя глаз стройными рядами кочанов, уходящими вдаль на добрых полверсты.

— Это же сколько у вас капусты будет, Александр Сергеевич? — только и смогла поинтересоваться Императрица, когда перед её взором раскинулись капустные поля.

— Надеюсь, не меньше двадцати тысяч пудов сниму. Мог бы и больше вырастить, но семян лишь на это хватило.

— А куда такую прорву девать станете — уже определились? — тут же нащупала она моё слабое место.

— Половину собираюсь продать кочанами, остальные заложу на хранение и начну квасить.

— Это правильно. К тому же, слышала, что с солью у вас всё хорошо, — дала мне понять Мария Фёдоровна, что ей известно про мои начинания в Прикамье.

Пшеничные поля, где уже завершилась уборка урожая и шёл лишь обмолот зерна на токах, у Её Величества явно выраженного интереса не вызвали.

— Покажите мне самолёт, — попросила она, и в её тоне вновь зазвучала привычная твердость.

У причала Мария Фёдоровна, ступив на борт, вдруг обернулась ко мне и довольно громко сказала: — Пока давайте там побудем вдвоём.

— Как скажете, Ваше Величество, — склонил я голову в положенном поклоне.

Её предложение отсекло свиту, а мы присели на кресла, глядя в окно на озеро Велье.

— Знаете, иногда мне кажется, будто Россия — это огромное озеро. Со стороны — гладь, а в глубине… — Она не договорила, устремив взгляд вдаль, где над стеной камыша медленно поднимался дымок от рыбацкого костра.

Гидросамолёт слегка покачивало и лишь плеск набегающих волн вмешивался в тишину внутри салона. Её Величество, стиснув руки на коленях, едва слышно шептала что-то по-немецки — то ли строчки из Гёте, то ли детскую молитву.

— Александр Сергеевич, а для чего здесь клетка устроена? — ткнула пальчиком Императрица в угол салона.

— Для чижиков, Ваше Величество. Чиж — птица неприхотливая, и поёт хорошо, а мои чижики ещё и салон будут освещать. Хотя кроме них я бы ещё какой-то из фрейлин перл сделал. Тогда она и свет для чтения обеспечит, и чай или кофе сможет во время полёта приготовить.

— Вот Голицыной и сделайте. Екатерина Дмитриевна девушка очень способная и интересная. Хорошо образована, княжна из знатного рода, и характер у неё чудесный. Такой бриллиант долго в невестах не удержится. Уведут девушку — потом локти кусать будете.

Ого, на этот раз Мария Фёдоровна за меня уже всерьёз взялась.

— Вряд ли княжне мой образ жизни понравится, а я его в ближайшие годы менять не собираюсь. Опять же, оставить молодую жену одну и в Петербурге, полном разных соблазнов — глупость несусветная.

— А вы с ней поговорите на эту темя, когда перл для неё будете формировать. И да, лучше его в колечко вставить.

— М-м, кольца приличного случаю у меня не заготовлено. Я на браслет рассчитывал.

— Браслет… Хорошо, пусть будет браслет. Всё лучше, чем ничего, — буквально на пару секунд задумалась Императрица, прежде чем вынесла свой вердикт, — Только потом сразу не убегайте. Погода хорошая. Выведите девушку на прогулку, хотя бы на полчаса. От вас не убудет, а у неё потом на всю жизнь воспоминания останутся.

Покинув причал, мы ещё немного прокатились вдоль полей, где вовсю кипела работа, и нагуляв изрядный аппетит, вернулись в усадьбу, чтобы плотно пообедать.

Перл для Голицыной я взялся формировать после вечернего чая. Получилось очень удачно, и даже с некоторым перебором по его возможностям.

Под неторопливое формирование мы с княжной очень мило поболтали. Оказывается, я очень понравился её матушке. Вот тут-то я и сообразил, кого же мне напомнила та фрейлина, что утром в спальне Императрицы с вышивкой в руках была замечена.

Хм, сдаётся — охота на меня по всем правилам открыта, и даже смотрины уже прошли. Крепко меня дамы обложили, а впереди ещё вечерняя прогулка. Надо будет крайне тактично узнать у княжны, насколько она привязана к столице и всем её «прелестям», включая пышные балы, званые вечера и театральные премьеры.

Но девушка и впрямь хороша, чего уж скрывать! Может и права мудрая Императрица — такую упустишь, а потом пожалеешь не раз.

Опять же — под венец пока силой никто не тащит, так что, посмотрим.

Наступил день, долгожданный и важный — день, когда мне предстояло вручить Императрице-матушке три летающих дормеза, а Его Императорскому Высочеству Николаю Павловичу копии моего Катрана. Работа была выполнена безупречно, пилоты обучены, совесть чиста, а душа спокойна. Настроение было не просто хорошим — оно светилось радостью от сделанного.

Еще с раннего утра, по просьбе Марии Фёдоровны, я прибыл в её временные покои и был немедленно провожён фрейлиной в будуар Императрицы.

— Присаживайтесь, Александр Сергеевич, — произнесла она мягким, но повелительным голосом, указывая на стул рядом со своим сыном. — Мы уже оценили ваше мастерство и трудолюбие, и теперь настал наш с Николаем Павловичем черёд расплатиться за проделанную работу.

С этими словами Мария Фёдоровна щёлкнула пальцами, и одна из придворных дам бережно положила на стол кожаную папку с серебряными уголками. Открыв её, Императрица извлекла чек, исписанный множеством подписей, среди которых особенно выделялась роспись Александра I.