Хрустящие булочки от попаданки (СИ) - Минц Мария - Страница 2

Правда, всё тут же полетело чёрт знает, куда, потому что он заговорил.

– Милена? – в его низком голосе скользнуло лёгкое удивление, – Что ты делаешь на полу? Мне же донесли, что ты умерла.

Вот те раз. И так спокойно об этом говорит? Да кто он вообще такой?

Вдруг в сознании само собой всплыло имя: Орландо Рейвенн, герцог Даммервальда. Муж.

Чего? Муж?! Чей? Ещё и герцог… А герцогов не учили, что женщине, которая беспомощно лежит на полу, надо бы помочь подняться?

– И вам здрасьте, – недовольно сказала я и вытянула руку, – не хотите ли помочь? Пол так-то очень неудобный.

Теперь удивление вспыхнуло и в глазах красавца-герцога. Он молча наклонился и рывком поднял меня на ноги, да так легко, словно я ничего не весила.

Вблизи он по-прежнему казался гигантским. По крайней мере, я едва-едва доставала носом ему до плеча. И от него исходил приятный аромат, похожий на смесь лимона и можжевельника… Я тряхнула головой, чтобы избавиться от наваждения.

Это всё сон, строго напомнила я себе. Очень-очень реалистичный сон. Даже боль чувствуется.

Мысль о том, что все происходящее может быть реальностью, я от себя упорно гнала. Слишком уж невероятным это казалось.

– Спасибо, – сухо поблагодарила я, но он тут же меня перебил.

– Потрудись объяснить, что здесь происходит, – с внезапным холодом велел он мне, – почему мне докладывают о твоей смерти, я срываюсь и мчусь сюда, а тут выясняется, что ты жива? Ты хоть понимаешь своим куриным умом, от какой важной встречи я был вынужден отвлечься ради тебя?

От такой неожиданной реакции я на секунду потеряла дар речи.

Ничего себе, муженёк! Узнает, что жена не умерла, а вполне себя жива, а сам, похоже, её в этом и обвиняет!

Его красота для меня разом потускнела. Терпеть не могу таких мужиков, которые кидаются при любом удобном случае обвинять во всём женщин!

– Уж простите, что не оправдала ваших ожиданий, – ехидно сказала я, – правда, я не ваша жена. Я…

– Беда, ох, беда! – вдруг заохала женщина, которая лежала в кресле и о которой я успешно позабыла. От неожиданности я умолкла, а она подлетела ко мне сзади и стиснула в объятиях, не прекращая причитать:

– Миленочка, похоже, умом тронулась! Как очнулась, так, не прекращая, болтает всякую ерунду! Не слушайте её, сын мой, она, видимо, съела что-то не то и перепугала нас всех!

И вновь из глубин подсознания поднялось имя: Матильда Рейвенн. Мать Орландо.

А вместе с именем пришёл и страх, ледяной рукой стиснувший сердце.

Что за напасть, откуда это взялось? Я что, боюсь эту тетеньку? С какой стати-то?

– Отпустите меня! – возмутилась я и принялась выкручиваться из хватки Матильды. Но она держала меня крепко, не переставая ахать и охать над ухом. От её причитаний и удушающе-приторного запаха лилий, который я почуяла вблизи от неё, закружилась голова.

Да что же это за сон такой дурной, а? Когда я уже проснусь?!

– Значит, съела, – повторил герцог. Его голос ничего не выражал, но от этого отчего-то стало не по себе, – а вы что скажете, господин доктор?

К нему подскочил тот самый усач в белом и услужливо забормотал:

– Симптомы действительно были похожи на тяжёлое отравление… но похоже, жизнь Милены уже вне опасности… чего не скажешь о её душевном здравии…

– С моим душевным здравием всё в полном порядке! – возмутилась я, – Сны, правда, странные снятся, но и оскорблять-то не надо! Я вас сумасшедшим не называла. Это вы с этой госпожой как-её-там говорили о…

– Ох, девочка наша, совсем не понимает, что болтает! – вдруг возопила Матильда ещё громче предыдущего, а её руки стиснули мои плечи так, что я вскрикнула от боли, – Говорю вам, сын мой, что-то у неё с рассудком стало! Не иначе, как ваши враги какую-то отраву подсыпали!

Я почувствовала себя в сумасшедшем доме, где мне не дают и слова нормально сказать, а только голосят или обвиняют не пойми, в чём.

Как мне проснуться наконец?!

– Хватит, – вдруг коротко велел Рейвенн, и женщина умолкла, а я, вопреки воле, вытянулась в струнку.

Герцог окинул меня и крепко вцепившуюся в мои плечи незнакомку тяжёлым взглядом, прищурился и сказал:

– Госпожа Рейвенн, немедленно отпустите Милену.

– Да-да-да, конечно. Я просто не могу справиться с радостью, что Миленочка осталась в живых! – закивала Матильда и разжала хватку, напоследок вновь прижав меня к себе.

В ухо змеей скользнул её свистящий шёпот, не имеющий ничего общего с тем приторно-сладким голосом, которым она только что говорила:

– Если проболтаешься Орландо о нашем разговоре с доктором, клянусь, я сделаю так, что ты пожалеешь, что не сдохла! А я слов на ветер не бросаю, ты меня знаешь.

Она выпалила это стремительно и оттолкнула меня от себя. От изумления я на миг растеряла все слова, как плечо будто сдавило стальными тисками.

– Ай! – вскрикнула я, а герцог Рейвенн, не обращая внимания на мои протестующие крики и попытки вырваться, потащил меня за собой прочь из комнаты со словами:

– Нам надо поговорить наедине, Милена! Прямо сейчас.

– Ай! Ой! Больно! Да отпустите же меня, блин горелый!

Откуда всплыло это выражение про блин, сама не знаю. Видимо, от негодования и боли, потому что герцог целенаправленно тащил меня по коридору и мое сопротивление его ни капельки не смущало.

Мои пятки ехали по роскошному ковру, которым был устлан коридор. Он был возмутительно гладкий, наверное, шёлковый, потому что скользила я по нему, как на лыжах. Зацепиться было не за что.

Помешались они тут все на шёлке, что ли?

Наконец Рейвенн приволок меня в шикарный кабинет, отделанный тёмным деревом и втолкнул вовнутрь. Сам запер дверь и повернулся ко мне. Глаза его горели холодным любопытством, перемешанным с яростью.

Чего это он сердится? Это я сердиться должна!

Рука саднила от его хватки, и с каждой новой пульсацией боли я всё отчётливее осознавала: никакой это не сон. Ни один сон не способен так долго и реалистично транслировать боль.

И в то же время, происходящее уж слишком напоминало какой-то сюр. Но раз уж это реальность, то надо сначала вообще разобраться, что происходит и где я оказалась!

– Вас манерам, видимо, не учили, – буркнула я, – а ещё герцог, называется… извиниться не хотите?

– Милена, я не знаю, что с тобой случилось и что ты съела, раз так переменилась, – сухо перебил меня Рейвенн, полностью проигнорировав мои слова, – только хочу сразу сказать: это никак не повлияет на моё решение в отношении тебя.

– Какое ещё решение? – насторожилась я и на всякий случай попятилась подальше. Кинула быстрый взгляд по сторонам: ага, тут тоже есть большое окно, прикрытое тяжелыми шторами. Если что, сигану в него. Или замотаюсь в штору, как шаурма, какая-никакая защита будет.

– То есть, ты ничего не помнишь, – эта реплика прозвучала, как констатация факта. Герцог скрестил могучие руки на широкой груди и смерил меня подозрительным взглядом.

– Я помню только то, что заказчик дожидается моего торта, – сердито сказала я, – а я тут прохлаждаюсь, а где это самое “тут”, так и не поняла! Вокруг творится какая-то дичь! Помню, что завтра мне на работу к девяти, а где эта самая работа и как до неё теперь добраться, я не знаю. Помню…

– Достаточно, – оборвал меня Рейвенн, и в его голосе опять прорезалась ледяная сталь, – я всё понял.

– Да? – обрадовалась я, уцепившись за слабую надежду, что сейчас всё встанет на свои места и торт я всё-таки привезу.

И тут герцог меня напугал…

Он подошёл ко мне вплотную, толкнул к стене, прижал к ней и навис надо мной, отрезая пути отхода.

Запах лимона и можжевельника обрушился на меня с новой силой, и я против воли с наслаждением вдохнула его. Однако тут же возмутилась:

– Эй! Я не разрешала с собой так обращаться! Отпусти немедленно!

– Ты решила прикинуться сумасшедшей, – почти ласково протянул герцог, почти вплотную приблизившись к моему лицу и напрочь игнорируя мои попытки вырваться, – раз в прошлый раз твои хныканья и бабские истерики не сработали, теперь ведёшь такую игру. Я угадал?