Мастера (СИ) - Логинов Святослав Владимирович - Страница 5

— Да, знаю, слышал.

— Но ты не знаешь самого главного. До этого они жили республикой, а сейчас выбрали себе повелителя. Ведь это марка, и во главе должен стоять маркиз. Я внимательно следил за их выборами. Если бы горожане выбрали маркиза, ему бы понадобилось войско, полиция, и кто-нибудь в этом же роде. Но жители марки выбрали маркизу — юную и ангельски прекрасную. Зачем девушке армия? Она будет управлять не войсками, а улыбкой. Твои мечты об оружии здесь теряют смысл.

— Зачем тогда поновлять стены?

— О, это традиция весьма древняя и красивая. Наверное, тебе не мешало бы съездить и полюбоваться на праздник.

Цвир с полминуты молчал, потом усмехнулся:

— Похоже ты впервые за годы нашего знакомства сказал неглупую вещь. Конечно, там всё будет не так, как ты полагаешь, но я, пожалуй съезжу в Аюпинскую марку и гляну что за праздник они затеяли.

Лютый зимний мороз и проливные весенние дожди оставили на глиняных стенах крепости Бусер неизгладимые следы которые нужно было изничтожать, поновляя стены.

Сотни жителей, городских и окрестных, собрались у ворот, когда-то не выбитых отрядом Цвира. Здесь же толпилась и вся знать, съехавшаяся из других крепостей. На Цвира никто не обращал внимания, хотя он единственный стоял наряженный в стальной шёлк. Не принято пялить глаза на приезжих, да и как признать повелителя соседней страны в безликой чёрной фигуре. К тому же на груди пришельца висело жемчужное ожерелье — знак, что гость не хочет или не может произнести ни одного слова. Молчаливая фигура — очень удобна.

Коня Цвир оставил в сторонке, зная, что чужих умное животное не подпустит. Сам Цвир глядел во все глаза, выбирая линию поведения. Он давно покинул тот возраст, когда мог оценить возраст девушки и вдохновиться им, но понимал, что маркиза на диво хороша. Белое платье облегало фигуру, на головку накинута тонкая кисея. Никаких украшений вроде жемчуга, что сиял на груди Цвира, заметить не удавалось. Годилась ли она в невесты потрёпанному повелителю, сказать трудно, но, по всему судя, годилась. А уж задурить девичью головку Цвир всегда умел. И какой бы нищей ни была страна, которую предстояло забрать себе, в ней всегда найдётся, что выдавить на прокорм головорезов соседней армии.

Густая глиняная болтушка в больших чанах ожидала около ворот. Маркиза опустила ладошки в глину, зачерпнула побольше разболтанной каши и принялась размазывать по стене. Собравшиеся почтительно наблюдали за происходящим.

Повелительнице поднесли чистой воды, чтобы она могла омыть руки, один за другим местные богатеи окунали ладони в глину и размазывали её по трещинам и выбоинам, ровняя стену.

«Красивый обычай, — подумал Цвир, не догадываясь, что скоро очередь дойдёт и до него, и ему предложат опустить руки в грязь. — Пожалуй, стоит сохранить его. Хотя, конечно, маркиза пачкаться в навозе не должна».

Маркиза подошла к Цвиру, стоящему чуть в стороне, озарила его сквозь кисею улыбкой и тихо произнесла:

— Вас прислал мастер Шлезер в помощь мне?

Такой вопрос не требует ответа словами, достаточно кивнуть, что позволяет жемчуг, добытый в молчаливых глубинах. Но на Цвира вопрос произвёл сокрушительное действие. Долгое мгновение Цвир пытался вдохнуть воздух, потом рывком сорвал призывающее к молчанию ожерелье и просипел:

— Ты, что же, была с ним знакома?

— Да, и очень давно. Я была ещё малявкой, когда убийца Цвир, послал своих приспешников уничтожить меня. А мастер Шлезер меня спас. Он налетел не знаю откуда, схватил меня в охапку и умчал прочь. Чёрные всадники ринулись вдогонку, но где им догнать скачущего мастера. Шлезеру казалось, что я сплю у него на груди, но как заснёшь во время бешеной скачки? Я только притворялась спящей, а сама прижималась к груди Шлезера и слушала, как бьётся его сердце. Шлезер привёз меня к мастеру Вотену, чтобы спрятать среди его детей. У Вотена было больше полусотни детишек, половина — тобторы, остальные — дети людей. Но все до последнего были мальчишками. А я единственная оказалась девочкой. Я прожила там много лет, и никто не разгадал моей хитрости. Хотя, мастер Вотен, возможно, догадывался. Он, вообще, знал всё на свете…

— Так это ты?! — проскрипел Цвир. — Это из-за тебя моя жизнь пошла наперекосяк!

Не мог Цвир где бы то ни было, оставаться безоружным. Сейчас в руке у него был зажат железный посох или, если угодно, короткое копьё, пилум. Этим копьём Цвир ударил в грудь маркизу. Железяка должна была просадить тонкую фигурку насквозь, но белая ткань от удара полыхнула всеми цветами, не радуги, а вообще, всеми цветами, сколько их есть на свете. Бесполезное копьё тяжко упала на землю.

Люди, собравшиеся у поновляемой стены, бросились было на выручку маркизе, но были остановлены запрещающим движением узкой ладони.

— Ты хочешь меня убить? — спросила маркиза. — Не выйдет. Стальной шёлк может быть не только чёрным, когда надо он принимает любой цвет. Ты не сможешь меня достать, а я не стану с тобой сражаться. Я знаю, что бывает, когда в горячке боя случайно наносишь смертельный удар. В прошлый раз мастер Вотен избавил меня от этого кошмара. Второго раза не будет. Сейчас тебя никто не тронет, но и жить тебе здесь не позволят. Ты сам уйдёшь, куда захочешь. Понял? Тогда — уходи. Никто за тобой гнаться не станет.

Цвир повернулся и медленно побрёл прочь. Удара в спину он не боялся, и не только потому, что его сберегал стальной шёлк. Куда идти? В столицу? Нет больше столицы, уезжая Цвир видел, что там творится. Осталась безобразная клоака, где толкутся существа, некогда развращённые им. Каждый человеческий ошмёток мечтает ударить его в спину и занять освободившееся место. Останавливает их только непробиваемая прочность стального шёлка. Есть ещё великое множество людишек, которых и развращать было не нужно, они с самого начала так напуганы жизнью, что их и за людей считать неловко. Они тоже мечтают, чтобы кто-нибудь, но не они сами, истребили владыку. Сами они умеют только ждать и помалкивать.

Конь, неслышно переступая копытами, брёл за хозяином. Он единственный не собирался изменяться и изменять. Такова природа боевых коней: случайные убийства не оставляют на них следа. Но куда и зачем двигаться, этого конь не знает.

Женщина в простенькой панёвке и с деревянным подносом в руках, пересекла путь бывшего властелина.

— Здравствуй, добрый человек!

Это он-то добрый? Его и просто человеком назвать не очень получится.

— Идёшь в помощь мастеру Флезеру, наводить порядок в городе?

Пальцы сами сомкнулись на рукояти чёрного ножа, скрытого в складках плаща. Бабья панёва не прочней морковки, довольно одного тырчка, чтобы нищенская одёжка была пробита. Лишь лиходейская воля помогла Цвиру сдержаться. Ну, хорошо, убьёт он эту дуру, вздумавшую бунтовать, когда результат бунта ещё не определился. И что потом? Через час тело найдут, и не надо быть семи пядей во лбу, чтобы сказать, чья рука держала нож.

Сейчас никто не знает, куда он делся и где собирается скрыться, а узнав, начнут его гнать днём и ночью, как он сам гнал Флезера. И никакое обещание маркизы ему не поможет.

— Цвировские чиновники разорили нас полностью, — продолжала незнакомка. — Я с трудом горсти две муки наскребла, а на огороде ревень остался, который никому не нужен. Вот и напекла пирожков с ревенём. Вам, наверное, тоже голодно. Берите. Ревень вам мозги прочистит и желудок вылечит.

Добрые слова падали одно за другим. Цвир с трудом согнул непреклоонную шею, взял горячий, свежеиспечённый пирожок. И лишь потом понял, что руки, помимо его воли, захватили с подноса самый большой пирог.