Мастера (СИ) - Логинов Святослав Владимирович - Страница 3

— В Аюбинской марке больше двух десятков крепостей.

— Наплевать, и в прямом, и в переносном смыслах. Мои солдаты убьют всех. Они будут убивать, пока не прикончат твоего выкормыша.

— Знакомая история. Помнится я читал нечто подобное. Древний царь, желая убить какого-то младенца, но не зная, где тот прячется, приказал уничтожить всех младенцев в городе.

— Весьма поучительная история, — отсмеявшись, заметил Цвир.

— Возможно. Но меня всегда удивлял один момент: что делали отцы этих младенцев? С лёгкой грустью смотрели, как убивают их детей? Думаю, они должны были взяться за оружие.

— Очень разумная мысль. Поэтому я прикажу убивать не только младенцев, но всех, чтобы на месте их городов не осталось ничего, кроме раскисшей глины.

— Есть, кроме того, деревни и лесные селения. Их ещё надо найти. С ними будет не так легко разобраться. Это война, богоподобный государь. Подумай об этом.

— Что-то уважаемые мастера последнее время повадились пугать меня войной.

— Значит, я не один? Отрадно. При этом должен заметить, что ваше божественное величество ни черта в войне не понимает. Не так трудно разгромить Аюбинскую марку и истребить её жителей до последнего человека, но не забывайте, что марка граничит не только с вашими владениями, но ещё с двумя государствами. Вы полагаете, они будут с лёгкой грустью смотреть на то, что вытворяют ваши отряды?

Зелёный огонь над головой мага-переводчика сменился на привычный голубой.

— Они наверняка вмешаются, — продолжил Шлезер, — и вам будет не обойтись отрядиком, что стоит передо мной. Кстати, хочу сказать: ребёнка, которого вы ищите, в этой крепости нет. Можете мне не верить, но это так. Прежде, чем добраться до Аюбинской марки, я пересёк земли пяти государств, и в каждом были люди, которым я могу доверять. Очень удобно не убивать людей, а дружить с ними. Ребёнка вы не найдёте.

— Найду. Главное — постараться, как следует.

— Божественный или, как тебя, богоподобный Цвир, ты опять позабыл, что здесь нет ни тебя, ни твоей силы. Нет ничего, кроме голоса, заключённого в шляпе. Понимаю, что тебе не жалко этого отрядика, но всё же скомандуй, чтобы они убирались прочь. Или давай, я сам скомандую: «Бесстрашные! Слушай мою команду: Кру-гом! Трусцой по домам драпать — марш!»

В Розовой усадьбе с утра должны были проходить занятия по фехтованию на палках и соломе. Настоящего оружия детям давать нельзя, а палки — в самый раз. К тому же, палки были надломлены, так что всякий хороший удар сопровождался громким треском, словно женщины южных краёв принялись танцевать с кастаньетами.

Половина бойцов была в чёрных шёлковых накидках с глухими капюшонами, полностью закрывавшими лицо. Остальные красовались в таких же накидках, но светло-жёлтого цвета. Разумеется, ни о каком стальном шёлке речи не шло, шёлк был самый обычный, светлый, так даже не крашеный.

Чёрные бойцы нападали на светлых. Они были вооружены теми самыми надтреснутыми палками и старались звонко садануть противника по голове. У светлых под капюшоном имелась защитная шапочка, так что серьёзных травм ожидать не приходилось.

Светлые были вооружены соломенными шпагами. Каждая шпага сделана из длинной ржаной соломины, к которой прикреплена лёгкая гарда. Нетрудно догадаться, что нападать такой рапирой невозможно, а первое же касание палкой разбивает её вдребезги.

Через пять минут пол в большом зале был устелен истрёпанной соломой. Но всё же, битва не кончалась, одна пара дуэлянтов продолжала сражаться. Один за другим замахи палкой с треском падали мимо, казалось, ещё немного, и палка переломится от безрезультатных ударов. А светлый боец, которого мастер Вотен узнавал по небольшому росту, вытанцовывал один пируэт за другим, умудряясь спасти от удара голову и соломину, которой длина только мешала.

— Ай, молодец! — шептал мастер. — Когда ты так выучился биться? Для тебя это первый учебный бой, а до этого ты был крохой, которая ничего не может…

В этот момент мелкий поединщик совершил неожиданный финт, и соломина, до того не бывшая в бою, ткнулась в живот противнику.

Осока, единая травина, может нанести неосторожному болезненный порез. Соломинка, не обязательно ржаная, если ткнуть её под ноготь, глубоко вонзится, и получится не опасная, но неприятная ранка, которую так просто не залечишь. Но здесь была длиннейшая и хорошо просушенная соломина. Тычок оказался молниеносным, стебель не встретил никакого сопротивления, и на целую пядь вошёл в живое тело.

— Стоп! — закричал мастер Вотен.

Он подхватил раненого, не дав ему согнуться, уложил на пол. Сильными пальцами распорол шёлк, чего, казалось бы, не может быть. Место, где соломина вошла в тело, припухло: других признаков раны не было. Но Вотен знал, что внутреннее кровотечение опаснее внешнего.

— Тобтор! Берёшь оружие за рукоять и одним резким движением вырываешь из раны. Особо следи, чтобы хвостовик не погнулся и не обломился. Это солома, она легко щепится. А если в печени от соломины отслоится хотя бы одна жилка, мальчишка погибнет.

— Я не знаю, как… — пролепетал победитель.

— Так же, как бил! Сильно и ровно.

Светлый взялся за гарду. Рывок! Окрашенная кровью соломина появилась на свет.

— Отлично! — Вотен перехватил игрушечную шпажонку и приложил её повыше к стене. Теперь она будет всегда висеть там, напоминая всем, что в опытных руках даже такая безделка может представлять серьёзную опасность.

Припухлость там, куда вонзилась шпажка, осталась, из раны выступила капля густой тёмно-красной крови. Раненый застонал.

— Тобтор, не плачь, — тихонько попросил светлый. — Я не нарочно. Понимаешь, это горячка боя, так оно само получилось. Не плачь, тебя обязательно вылечат.

Капюшон с головы он сбросил, лицо было мокрым от слёз, длинные ресницы слиплись. Он был совершенно не похож на беспощадного бойца, нанёсшего смертельный удар.

Мастер Вотен зажал рану пальцами, выдавив ещё одну каплю крови. Он никого не звал, но Аулло появился рядом. В руках он держал ящичек полный лекарств. Рану промыли, осушили тонкой материей, края Вотен смазал чем-то прозрачным. По сторонам наклеили два лоскута пластыря. Теперь на свету оставался только сам прокол, но края у него оказались плотно сжаты и в скором времени должны были срастись. Больной уже не стонал, хотя взгляд у него оставался отчаянным.

— Парня надо отнести в постель, — сказал Вотен. — Ему нужны тишина и покой. Ты, — повернулся он к светлому тобтору, — пойдёшь вместе с ним и проследишь, чтобы всё было в порядке. Ты его ранил, тебе его и лечить.

— Слушаю, мастер.

— А вы чего стоите? — обратился Вотен к воинам, сгрудившимся у стены. — Думаете вам делать нечего? Палки собрать и отнести в оружейную. Трёпанную солому сгрести на кухню к печам. Кстати, кто сегодня дежурит на кухне в помощь поварихам? Обед не отменяется, но обедать будете здесь. Выполняйте.

Малыши мигом разбежались исполнять указания.

Мастер Вотен вернулся в свой кабинет, уселся в давно починенное кресло, закрыл лицо руками.

— Дела… Хорошо, что всё кончилось благополучно. Но, каков мелкий тобторчик? Мастер Шлезер, кого же ты ко мне привёз?

Центральные провинции, находившиеся под властью великого Цвира, редко страдали от неурожая. И уж совсем никто не мог вспомнить, случалось ли когда, чтобы в эти края приходил настоящий голод. Однако случилось и такое. Что не вымерзло в бесснежную зиму, то вымокло весной, когда хлынули запоздалые дожди. Потом грянула такая засуха, что даже реки обратились в снулые канавы. А налоги никто не отменял. Мытари проходили по селениям и выгребали урожай до последнего зерна, даже в сытые урожайные годы.

Многим это не нравилось, кое-кто пытался сопротивляться подобному налогообложению. С этими Цвир расправлялся быстро и безжалостно, не оставляя в живых никого. Лишь однажды беглый бунтовщик Шлезер вырвал у него из самых рук недорослого ребёнка и умчал неведомо куда. С тех пор прошло двенадцать лет, но беглеца найти так и не удалось, хотя Цвир постоянно напоминал командирам отрядов о необходимости искать мерзавца и наказать его самым жестоким образом. Мерзавцем в глазах властелина был как Шлезер, так и ребёнок, имени которого Цвир не знал. Хотя, так ли важно знать имя того, кого собираешься убить?