Мастера (СИ) - Логинов Святослав Владимирович - Страница 1

Когда всадник скачет галопом, стук копыт вызывает у встречных лёгкую панику. Настоящий ужас овладевает путниками, когда галоп угадывается, а стука не слышно, словно конь летит над землёй, ударяя неподкованными копытами тугой воздух. Такому всаднику спешно уступают дорогу не только мужицкие телеги, но и барские коляски съезжают на обочину, а где не случилось обочины, то и прямо в канаву.

Рассказывают, будто лет сто тому некий сановник в своей карете запряженной, как в те времена полагалось, шестнадцатью лошадьми цугом, не пожелал уступить дорогу безумному всаднику. Удар был страшен, запряженных цугом лошадей разбросало, поубивав половину, карету разнесло в щепки, а сам вельможа вывалился в канаву и чудом остался жив. Кто скакал навстречу сановнику и по какой надобности, дознаться не удалось.

Врут, конечно, но на таких выдумках держатся добрые традиции. Бешеный всадник мог догнать и загнать кого угодно, но стоптать и убить он никого не смел. Такой запрет был наложен на чудесного коня, хотя почти никто этого не знал. Мчит чёрный, не касаясь земли, уступи ему дорогу; целее будешь. А какие и на кого запреты наложены, знать не нам.

У дверей Розовой усадьбы конь остановился, всадник спрыгнул с седла. Почему здание называлось усадьбой, никто не знал, да никого это не интересовало, а розовой она была, поскольку на стены пошёл розоватый известняк, встречавшийся в этих краях. Двери усадьбы были распахнуты, и в проходе возвышалась тёмная фигура.

— Не пущу!

Надо быть отчаянным храбрецом, чтобы сказать такое приехавшему. Всадник был с ног до головы укутан в чёрную материю, а любому опытному воину довольно полувзгляда, чтобы узнать стальной шёлк. По стальному шёлку можно в упор стрелять из арбалета или новомодной пистоли, стрела и пуля спружинят и упадут. Можно бить мечом или копьём — раны не появится. Стальной шёлк надёжнее любой брони. Недаром о безумных всадниках рассказывают удивительные вещи, половина которых придумана самим рассказчиком.

Казалось бы, приехавший может пройти по сторожу, как по пустому месту, но он остановился и негромко произнёс:

— Мне нужен мастер Вотен.

Охранник отшагнул, пропустив всадника в крошечную прихожую, из которой вели три двери, и указал на левую из них.

Дверь была не заперта. В небольшом кабинете не было ничего, кроме письменного стола и единственного кресла. Даже если сюда пустят кого-то, ему явно не предложат сесть.

Хозяин кабинета, а это и был мастер Вотен, повернувшись к молчаливой фигуре, смахнул со стола что-то невидимое и словно сыграл на пустой столешнице, как на верхней клавиатуре органа. Никаких звуков не раздалось, и вообще, насколько можно судить, ничего не произошло, но Вотен улыбнулся и произнёс:

— Теперь можно говорить. Никто не подслушает, даже богоподобный Цвир, собственной персоной.

— Именно Цвир и собирается нас подслушивать. А может быть, и заявится сюда собственной богоподобной персоной.

— Интересно, где ты ему так дорогу перебежал?

— Много где, всё не перечислишь. Но сейчас у меня к тебе почтительнейшая просьба, — всадник распахнул плащ, и стало видно, что к груди у него примотан спящий ребёнок. — Малыша надо спрятать, а когда его ищет Цвир, никто, кроме тебя с этим делом не справится.

— У тебя есть дети? Не знал.

— Это не мой ребёнок. Я не знаю, кто он и чей. Но когда я увидел, что Цвир послал целый отряд летучих всадников, чтобы уничтожить одну мирную семью, я счёл нужным вмешаться. Я опоздал, все уже были мертвы, кроме этого малыша. Я взял его из рук мёртвой матери или, возможно, сестры и дал слово, что спасу ребёнка, что бы это мне не стоило. Один я бы знал, куда скакать, но дитя там не выживет. И я привёз его к тебе. Дай ему имя, какое сочтёшь нужным, и вырасти вместе со своими детьми.

— У всех моих детей одно имя — Тобтор. И неважно, люди они или настоящие тобторы. Такое же имя будет и у него. Но есть одна трудность. У меня пятьдесят два ребёнка, и всем им по пяти лет, а этой крохе от силы три года. Но я постараюсь спрятать малыша среди своих. Не найдут. А теперь, о тебе. Что мне говорить Цвиру или его посланцам, когда они начнут спрашивать?

— Правду. Мол, прискакал, напился воды и умчался неведомо куда. Времени у меня и в самом деле мало.

Вотен согласно кивнул и негромко позвал сторожа:

— Аулло, что делают маленькие Тобторы?

— Им положено спать после обеда, но маленькие Тобторы уже выросли, почти никто не спит. Но в спальне тихо.

— Сделай так, чтобы они все уснули, а когда проснутся среди них неприметно окажется этот красавчик. Маловат ещё, ну да сойдёт. Только его постричь надо, не годится приличному Тобтору щеголять с такими локонами. Его, небось, ни разу в жизни не стригли. И ещё… принеси нашему гостю стакан воды.

Аулло забрал ребёнка и через несколько минут вернулся с водой.

— Если мне не изменяет слух, сюда скачет группа летящих всадников. Десяток, по меньшей мере. Они ещё далеко, но будут здесь через четверть часа.

— Ты разобрался с ребёнком?

— Конечно. Они спят, все пятьдесят три. Жаль, что новенький маловат, а то его не отличила бы и родная мама.

— Его мама убита теми всадниками, что скачут сюда. Если тебя будут допрашивать, говори обо всём, кроме ребёнка. Его не должны найти.

Приезжий выпил воду и запахнул стальной шёлк, обратившись в подобие чёрной статуи.

— Спасибо тебе, мастер.

Безумный всадник ускакал, и на несколько минут на Розовую усадьбу опустилась тишина. Затем вновь раздался мягкий топ, совершенно не похожий на стук лошадиных копыт. Но теперь всадников было много, Аулло определил их число десятком, а их оказалось одиннадцать. Пятеро спешились у дверей, остальные вздыбили коней и помчались по не остывшему следу беглеца. Все были в доспехах из стального шёлка, лица их скрыты.

Вновь безоружный Аулло встретил перед дверью незваных гостей.

— Не пущу.

Первый из пятерых коротко взмахнул замотанной в шёлк рукой, и страж Розовой усадьбы отлетел в сторону и остался лежать у стенки. Пятеро, не оглянувшись, прошли внутрь.

— Вы собираетесь развязать войну? — раздался голос за их спинами.

Помещение казалось пустым, мастер Вотен стоял позади вошедших.

— А ты уже присвоил себе право решать, начнётся ли война?

— Что вы, ваше величество! Я всего лишь слежу за соблюдением договора. Если вам есть, что мне сказать, пройдите в мой кабинет. А ваши головорезы пусть выйдут на улицу и ждут там.

Цвир прошёл в левую дверь. Там он немедленно уселся в единственное кресло. Кресло мгновенно развалилось на части, Цвир упал, нелепо задрав вверх ноги.

— Нехорошо хамничать в чужом доме, — заметил Вотен.

— Ты ещё не раз вспомнишь эти слова. — произнёс владыка. Он поднялся и тут же спросил: — Что здесь делал мастер Шлезер, и куда он подевался потом?

— Как удобно оказывается, не задавать вопросов! Мой гость не назвал своего имени, зато его назвали вы. Я теперь знаю, что здесь был мастер Шлезер. Почему бы двум мастерам не встретиться и не побеседовать друг с другом?

— О чём?

— Увы, ни о чём! У Шлезера было слишком мало времени, чтобы тратить его на беседу. Ваши люди висели у него на хвосте. Он попросил стакан воды, выпил и немедленно ускакал.

— Куда?

— Это вы знаете лучше, чем я. Шестеро тех, кто сопровождал вас, пустились за ним по горячим следам. Спросите у них.

— Ты поил его водой и даже не попытался задержать.

— За что? Он не сделал ничего плохого, он всего лишь просил воды и уехал, не пытаясь пройти, куда запрещено.

— И ты ему поверил?

— Я верю даже вам, хотя вы впятером впёрлись в зал, где играют маленькие тобторы.

— Как удобно оказывается, не задавать вопросов! Мой гость не назвал своего имени, зато его назвали вы. Я теперь знаю, что здесь был мастер Шлезер. Почему бы двум мастерам не встретиться и не побеседовать друг с другом?