"Фантастика 2025-103". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Виланов Александр Сергеевич - Страница 20

"Пройдёте за мной."

Машина скользила по мокрому асфальту, окна были открыты, и в салон врывался тёплый воздух, пахнущий дождём, Невою и сладковатым ароматом цветущих каштанов с набережной.

Дождь прекратился, но лужи ещё блестели под фонарями, отражая золотые огни гостиницы "Астория" и тёмные силуэты шпилей.

Мы проехали мимо Летнего сада, где липы уже роняли первые жёлтые листья на мокрые дорожки, мимо Марсова поля, где туман уже стелился над травой, словно дымка забытых сражений.

Кухня, залитая жёлтым светом старой лампы под абажуром, пахла тёплым хлебом, сливочным маслом и чем-то уютным, родным.

Семён и его дедушка сидели за деревянным столом, накрытым к ужину.

"Ну, рассказывай!" — Семён буквально пылал от любопытства, его карие глаза сверкали в свете лампы. "Мы про Медицинский уже столько слухов наслушались! Да и в новостях говорили…"

"Всё-таки госпожа ректор использовала телепорт," — дед качал головой, стуча костяшками пальцев по полированной столешнице. Его седые усы дёргались от волнения. "Все понимают — нарушила правила на эмоциях. Ну и как Ольга? И как ты, чёрт возьми, вляпался в эту историю?"

Я вздохнул, потирая виски.

"На голодный желудок рассказывать долго…"

"У нас сегодня картошка с тушёными белыми грибами!" — Семён торжествующе поднял крышку чугунной кастрюли, отпустив в воздух аромат сливочного масла, укропа и лесной земли. "С маслом, с лучком, как ты любишь. Клюквенный морс, домашний, с мятой. И расстегаи с семгой — только из печи, с дымком!"

Я не сдержал улыбки.

Приступив к рассказу, я то и дело прерывался, чтобы отправить в рот очередную порцию ужина, особое внимание уделяя самым ароматным и поджаристым грибам из рагу. Картошка таяла во рту, грибы хрустели, расстегаи источали ароматный бульон, а клюквенный морс охлаждал пересохшее горло.

Каждый кусок казался целительным, каждое слово — освобождением.

А за окном снова заморосил дождь…

Тихий. Успокаивающий. Будто стирающий следы этого дня.

"А у тебя как день прошел?" — спросил я Семена, отодвигая пустую тарелку.

Он усмехнулся, поправив очки, которые вечно сползали ему на кончик носа.

"Да нормально. Конспект с лекциями я тебе уже подготовил."

Он достал из сумки аккуратно сложенные листы, исписанные его бисерным почерком. На полях мелькали забавные зарисовки — то профессор в виде совы, то схематичное изображение заклинания с подписью "не взрывается (наверное)".

Я вздохнул, листая страницы.

"Ох, да, завтра почитаю, а вечером жду от тебя пояснений. Но на проверку физподготовки я точно не пойду. Завтра буду валяться дома."

Мышцы все еще ныли, а в висках пульсировала усталость.

"Оставайся дома," — поддакнул дедушка, попыхивая трубкой с вишневым табаком. Дым клубился в воздухе, смешиваясь с запахом чая и дерева. "Тебе надо прийти в себя. Отоспаться."

Он пристально посмотрел на меня, и в его глазах мелькнуло что-то серьезное.

"К тому же через день у вас проверка магических способностей. Тебе надо восстановить энергию. А теперь, после такой жесткой процедуры изъятия магии…"

Он покачал головой, и седые усы шевельнулись.

"Неизвестно, что она покажет."

Я кивнул. Мысль о тестировании вызывала легкую дрожь — а вдруг мои показатели упали? А если магия вообще не восстановится?

"Спасибо. Пора спать," — пробормотал я, вставая.

Комната слегка поплыла перед глазами, но я ухватился за спинку стула.

Я повалился на кровать, даже не раздеваясь. Одежда пахла озоном и больницей, но сил на то, чтобы переодеться, не было.

Голова кружилась, мысли путались, но сквозь усталость пробивалось ощущение облегчения.

Все было хорошо.

Ольга жива.

Я — сыт.

Дом — теплый и безопасный.

За окном моросил дождь, а где-то вдалеке проехала машина, ее фары мелькнули в стекле и исчезли.

Я закрыл глаза — и провалился в сон мгновенно, как в глубокую, тёмную воду.

Сон накатывал волнами, как густой, вязкий туман. Я проваливался в него глубже, и картинки сегодняшнего дня всплывали перед глазами, искаженные и пугающие:

Кровь на паркете — она была не просто красной. Она переливалась, как чернила, густая и почти черная в тусклом свете аудитории. Капли сливались в причудливые узоры, образуя странные символы, которые я не мог прочитать, но которые заставляли сердце биться чаще.

Зеленые молнии, ударяющие в грудь Ольги — они не просто били, они будто высасывали что-то из нее. С каждым разрядом ее лицо становилось все бледнее, почти прозрачным, а глаза... ее глаза открылись, и зрачки сузились в тонкие вертикальные щели, как у кошки. Она смотрела прямо на меня, и губы шевелились, но звука не было.

Черные свечи — их воск стекал неестественно медленно, застывая в воздухе причудливыми каплями, будто гравитация вокруг них перестала работать. Пламя не колыхалось, было абсолютно неподвижным, как застывшее в янтаре. А запах... сладковатый, удушливый, как гниющие цветы.

Потом все это расплылось, и наступила абсолютная темнота — не просто отсутствие света, а нечто плотное, осязаемое, давящее на грудь. В ней не было звуков, не было даже собственного дыхания. Только тишина, такая глубокая, что в ушах начинало звенеть.

И тогда раздался голос — низкий, скрипучий, будто доносящийся из очень далека:

"Ты сделал правильный выбор..."

Слова вибрировали в темноте, оставляя после себя странное эхо.

"...но он тебе дорого обойдется."

Последняя фраза прозвучала уже прямо у самого уха, горячим шепотом, от которого по спине пробежали мурашки. Я почувствовал, как что-то холодное и скользкое касается моей руки —

Я вздрогнул и проснулся.

Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вырвется из груди. Простыня подо мной была мокрой от пота. В комнате стоял полумрак — за окном еще не рассвело, только слабый синеватый свет предрассветных сумерек пробивался сквозь шторы.

И тогда я услышал его снова — глухой, настойчивый стук в дверь.

Раз. Два. Три удара. Медленные, размеренные, будто кто-то не спеша, но настойчиво требовал, чтобы я открыл.

Я замер, прислушиваясь. В доме было тихо — Семен и дедушка, должно быть, еще спали.

Стук повторился. На этот раз громче.

И вместе с ним — легкий, едва уловимый скрежет по дереву, будто что-то царапало дверь снаружи.

К горлу подкатил ком.

Кто это мог быть в четыре утра?

Сердце бешено колотилось, когда я осторожно приоткрыл дверь, и передо мной предстал пустынный коридор, затянутый дымкой ночных теней. Эти призрачные очертания переплетались в причудливом танце, образуя замысловатые узоры, напоминающие гигантскую паутину, что трепетала в тусклом свете ночника. И вдруг - в самой глубине этого мистического хоровода - я различил едва уловимый женский силуэт. Она стояла неподвижно: стройная, с роскошными распущенными волосами, будто сотканными из самой ночи, и казалось, её загадочный взгляд проникает прямо мне в душу.

Я резко дёрнул головой, пытаясь стряхнуть наваждение, и видение растворилось в воздухе, оставив после себя лишь лёгкое покалывание на коже. "Просто померещилось", - прошептал я, но по спине уже бежали ледяные мурашки, а ладони стали влажными от внезапно выступившего холодного пота. Коридор погрузился в абсолютную тишину - такую густую, что я буквально слышал, как кровь стучит в висках. "Кто здесь?" - едва слышно вырвалось у меня, но в ответ - лишь тишина, нарушаемая едва уловимым скрипом половиц, будто незримый гость осторожно отступал в темноту.

С треском захлопнув дверь, я рухнул на кровать, но сон бежал от меня, как испуганный зверёк. А когда утром я всё же провалился в забытьё, меня настиг странный, тревожный сон. В нём была Ольга. Её образ стоял передо мной в центре пустой аудитории: бледная, как лунный свет, с волосами темнее полночи. Она смотрела на меня таким пронзительным взглядом, что казалось - видит насквозь. А потом начала кружиться - плавно, грациозно, подобно ночному мотыльку, пойманному в золотистый луч фонаря. Её чёрное платье, воздушное и невесомое, колыхалось вокруг, сливаясь с тенями, образуя единое целое с темнотой. Но глаза... О, эти глаза! Они горели таким живым, таким осознанным светом, что казалось - передо мной вовсе не призрак сна, а сама настоящая Ольга, проникшая в мои грезы.