Ты меня бесишь (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 19

Надежда на кафе рухнула, как только мы подъехали к жилой многоэтажке и зашли в один из подъездов. Но поняла всё окончательно я только на лестничной площадке. Ну как — поняла… В этот момент я впервые подумала, что, должно быть, уснула рядом с компьютером в лаборатории, а теперь вижу сон. Очень интересный сон, да…

Дверь нам с Бесовым открыла пожилая женщина, фигурой и статью напомнившая фрекен Бок из мультфильма про Карлсона, а за её спиной маячила маленькая девочка, норовя поднырнуть под руку и протиснуться мимо. Правда, увидев меня, они на мгновение растерялись, но женщина, мельком глянув на Бесова за моей спиной, почти мгновенно подобралась и улыбнулась.

— Здравствуйте, проходите, пожалуйста! — улыбнулась она, пока я нерешительно топталась у порога. — Давайте сюда ваш пуховик, обувь тут можно оставить. Я Людмила Михайловна, няня вот этой егозы, — рука её ласково погладила детскую головку. — А вас как зовут?

— Здравствуйте! — Я неимоверно порадовалась, что надела сегодня носки без дырок. Вот позорище бы было. — Меня зовут Арина, я пишу диплом у Александра Андреевича.

— А меня Аня зовут, — выглянула из-за спины няни девочка. Волосы цвета воронова крыла были заплетены в две густые косы, а ярко-синие глаза смотрели с прищуром. Сразу видно, папина дочка. — А про что ты диплом пишешь?

— Про детектор лжи, — улыбнулась я и хитро подмигнула девочке. — Прикрепляешь такое устройство к человеку, и оно сразу показывает, врёт он или говорит правду.

— Круто! А дашь его мне нанемножко? Я в школе его покажу.

— Смотри, как бы его на тебе не использовали, Анют, — Бесов тоже успел разуться и присоединился к разговору. — Людмила Михайловна, вы не возражаете, если Арина с нами поужинает?

— Конечно нет! Давненько у нас гостей не было. — Женщина ласково смотрела, как Аня приветственно обнимает отца, а потом взяла её за руку. — Ванную вам Александр Андреевич покажет, а мы будем ждать на кухне.

Если бы мне не сказали, что Людмила Михайловна — няня, я бы решила, что она Анина бабушка. От этой женщины настолько веяло домашним уютом и теплом, что невольно захотелось, как Ане, прижаться к тёплому боку и ощутить, как её ласковые натруженные руки мягко гладят тебя по голове.

Увы, мне самой не довелось узнать бабушкиной любви — мама отца погибла в ДТП, когда мне было три года, и я её совсем не помню. А бабушка по матери настолько обиделась, когда мама вышла замуж за папу — не нравился он ей, — что оборвала все связи с нашей семьёй. И не изменила своего решения ни после нашего с Верой рождения, ни после развода родителей.

А ещё через секунду всё моё внимание захватил лохматый щенок, выбежавший из комнаты и со всего разгона наскочивший на меня. В первое мгновение я испугалась, что меня сейчас будут кусать. Но затем стало понятно, что жизнерадостное существо таким образом здоровается.

— О, ты, кажется, понравилась Алтаю, — щербато улыбнулась девочка. — Это моя собака, можешь поиграть с ним. Он любит, когда за ухом чешут, а ещё яблоки.

Я добросовестно почесала за ухом, и щенок, пару раз боднув меня лохматой головой, пошёл за своей маленькой хозяйкой. В собаках я разбиралась примерно никак, но выглядел щенок многообещающе — наверняка вырастет громадным псом.

— Пойдёмте, Арина, — услышала я у себя над головой настолько ласковый голос Бесова, что замерла, покрываясь мурашками. — Покажу вам, где ванная.

Да… Если бы Александр Андреевич разговаривал со студентами подобным тоном, влюблены в него были бы приблизительно все. Так что хорошо, что он — та ещё язва.

Кстати, интересная мысль. Может, поэтому он и язва, что ему не нужны такие проблемы?..

Арина

Быстро вымыв руки и ополоснув лицо, я вышла из ванной, стянула толстовку и осталась в одной футболке — в квартире было тепло, а на кухне, я уверена, ещё теплее, того и гляди запарюсь. Футболка была вполне приличной, белого цвета, но обтягивала как вторая кожа, и, заходя на кухню, я невольно повела плечами — было непривычно и немного неловко, я привыкла ходить в свободной одежде. В облипочку у меня вещей почти не имелось, если не считать таких вот футболок, которые я надевала вместо маек под толстовки и свитера.

— Ох! — всплеснула руками Людмила Михайловна, как только я вошла на кухню. — Какая ты худышка, Ариш!

— Уж какая родилась, — улыбнулась я, нерешительно осматриваясь. Александр Андреевич и Аня уже сидели за столом, и Людмила Михайловна расставляла перед ними тарелки с мясом и жареной картошкой. У меня моментально потекли слюнки. Я облизнулась и на всякий случай сказала: — Я не на диете, если что.

— Это правильно, — засмеялась Людмила Михайловна, кивнув мне на свободную табуретку. — У меня был приятель в молодости, такой же тощий. А как за стол сядет, так за себя и за соседа ел. Приятного аппетита!

Женщина тоже села за стол, и мы принялись за ужин. Проглатывая уже третий кусок мяса, я подумала о том, что вкусная еда, оказывается, лечит от неловкости и смущения — как только я увидела полную тарелку, перестала переживать из-за странной ситуации. Да подумаешь — мой научрук решил накормить меня ужином и привёл к себе домой. Пожалел просто мои мощи, вот и всё.

Правдоподобная, кстати, версия… Была бы, если бы речь шла не о Бесе.

Я неожиданно поймала его взгляд на себе, смеющийся и какой-то удивительно тёплый, и замерла, забыв, как жевать. Опомнилась, когда Аня вдруг сообщила, радостно болтая ногами:

— Пап, а мне мама звонила и сказала про кино! Мы когда пойдём?

С трудом проглотив картошку, я ощутила растерянность пополам с обидой за девочку. Но обижалась я не на Бесова, а на его жену, которая, судя по всему, напрочь не думает о чувствах дочери.

Не представляю, как Александр Андреевич сейчас будет выкручиваться…

— Ребёнок, прости, но я сегодня не смогу, — грустно улыбнулся Бесов. — Мне нужно вечером поработать из дома, я маме уже сказал, что не получится.

Улыбка девочки погасла, и она затихла. Мельком глянув на Беса, я поняла, что он, как и я, мысленно закапывает свою бывшую. Поглубже. Мои родители тоже были далеки от идеала, но вот так использовать собственную дочь… До такой подлости даже мой отец не додумывался!

Казалось, воздух в комнате стал густым и вязким, и даже есть все перестали, но тут Аня вновь подала голос:

— Она опять соврала, да? Мама сказала, что с тобой уже договорилась.

Александр Андреевич вздохнул. Похоже, яма для жены стала глубже ещё на пару метров.

— Мама просто не подумала, что у нас могут быть другие планы на вечер.

— Она просто соврала, — голос девочки дрожал, слышно было, что слёзы уже подступают к горлу. — Она и на Новый год звонила, обещала приехать. И не приехала. А про мой день рождения вспомнила только через неделю после него. И…

Тут Людмила Михайловна решительно встала из-за стола и крепко обняла Аню, будто желая оградить её от всего мира. Ребёнок всхлипнул в объятиях женщины ещё пару раз, а потом Людмила Михайловна пробормотала, что Ане нужно умыться, и увела девочку с кухни. Через пару секунд я услышала, как хлопнула дверь ванной, и вздрогнула, а затем посмотрела на Александра Андреевича.

Он сидел, невидяще глядя в тарелку. Испытывая жуткую неловкость оттого, что стала свидетельницей настолько личной сцены, я сказала первое, что вертелось на языке:

— Кажется, теперь мне стала понятна ваша ненависть к женщинам.

Мужчина перевел на меня нечитаемый взгляд.

— Вы так думаете?

— Знаете, я стараюсь не лезть в чужие дела, — вздохнула я. — Мне своих проблем хватает. Но всё, чего я сейчас хочу, — это вернуться на университетскую стоянку и наговорить гадостей этой женщине, хотя даже имени её не знаю. Боже, да я и права не имею на ненависть к ней — мне-то она ничего не сделала.

— Ваш порыв будет бессмысленным, — отозвался Бесов с иронией, и его глаза вновь потеплели. — Жанны уже давно там нет. Да и любую критику она пропускает мимо ушей. В её сознании есть лишь она и её выдуманный мир, в котором она богиня и всё вертится вокруг её желаний. — Александр Андреевич устало вздохнул и резко произнёс: — В любом случае простите меня.