Тактик 1 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar" - Страница 9

Из строя послышалось невнятное бормотание.

— Я НЕ СЛЫШУ! — взревел Грейден. — ПОНЯТНО⁈

— ТАК ТОЧНО, СЭР! — прокричали мы кто во что горазд, пытаясь перекричать друг друга.

— Хорошо! — он кивнул, и его взгляд снова упал на увальня, который стоял чуть впереди, потирая затылок и косясь в нашу сторону. — А теперь… к делу. Мне тут пожаловались. Один из вас, — он указал на увальня, — решил, что он самый умный. Что он может прийти ко мне, поныть и я подотру его сопельки и слёзки. Что пехотинец Ордена может жаловаться и тем решить свою проблему…

Увалень замер, его лицо побледнело.

Он явно не ожидал такого поворота. Его целью было натравить Грейдена на нас, а не самому попасть под раздачу.

— Я… я не… — запнулся он.

— Морду свою свиную захлопни, скотина! — рявкнул Грейден. — Ты — мамкина ошибка! Ты вызываешь жалость. Слабак. А я не терплю слабаков! Приведите палача!

Моё сердце ёкнуло. Палач? Кажется, я только что узнал, что в замке есть палач. Ярдиг, конечно, упоминал что-то такое, но я думал это так, фигура речи.

Один из ветеранов, сопровождавших капрала, метнулся в сторону, открыл массивную калитку в стене, и оттуда подозрительно быстро (его не пришлось долго ждать, видимо палач сразу знал, что его услуги понадобятся) вышел человек в тёмном балахоне, с закрытым лицом, несущий в руке длинный, многохвостый бич-плётку. Он двигался медленно, с достоинством, словно выполнял некую важную церемонию. При его появлении по строю пробежал нервный шепот.

— Сними с него рубаху! — приказал Грейден.

Ветераны схватили увальня и ему даже хватило глупости попытаться им сопротивляться. Он попытался вырваться, но его тут же скрутили и врезали под рёбра. Рубаху с него сорвали, обнажая широкую, но не очень мускулистую спину, покрытую прыщами.

— Запомните, — голос Грейдена был спокоен, но при этом пробирал до костей. — Жаловаться здесь будете только своей смерти. Или своим богам. Кто уж во что верит. А теперь… Безликий, покажите ему, будьте любезны, что бывает с теми, кто не понимает простых правил.

Палач взмахнул бичом. Свист рассекаемого воздуха, хлёсткий удар, и по спине увальня пробежал красный след. Тот вскрикнул. Ещё удар. Ещё один. Увалень забился, пытаясь вывернуться, но его крепко держали. Он кричал, потом заскулил, потом его крики перешли в нечленораздельные стоны. Я не смотрел на его спину, но слышал звуки и видел, как дергается его тело. Это было… эффективно.

Мой внутренний геймер наблюдал за этой сценой со своим анализом.

Анализ.

Демонстрация силы. Установление иерархии. Мотивация через страх. Жестоко, но эффективно для подавления воли.

Цель: сломать сопротивление, превратить в послушных исполнителей.

Я понимал, что это был урок для всех нас, в том числе и для меня. Хочешь выжить, подчиняешься и не отсвечиваешь. Правило номер один, два и три — не злить Грейдена.

А ещё эта ситуация заставила меня начать думать, как бы отсюда свалить.

* * *

После показательной порки, которая длилась невыносимо долго, Грейден снова обвёл нас взглядом.

— Ну что, теперь завтрак? Кто-то голоден?

Голодны в толпе были примерно все, но никто не посмел открыть рта.

— Я так и думал! — прорычал он. — Теперь… тренировки. Я сделаю из вас воинов. Или вы сдохните, пытаясь ими стать. Вперёд!

И началось.

Грейден был не просто инструктором, он был машиной. Неутомимой, безжалостной, беспощадной. Он гонял нас с утра и до заката, без перерывов, без поблажек. Если кто-то падал, его поднимали пинками. Если кто-то не мог, его заставляли.

Его методы были… примитивны.

И неэффективны, с моей точки зрения.

Мы бегали кругами по плацу до изнеможения. Таскали тяжёлые камни из одного конца двора в другой. Маршировали, отрабатывая какие-то архаичные построения, которые, как мне казалось, были актуальны при царе Горохе.

Нам выдали деревянные мечи и копья, и заставляли отрабатывать базовые удары, которые, на мой взгляд, были слишком медленными и слишком предсказуемыми. Никаких тебе тактических маневров, никаких фланговых атак, никакого использования ландшафта. Просто тупое, изматывающее повторение одних и тех же движений.

Мой мозг, привыкший к динамичным боям в шутерах и сложным тактическим схемам в стратегиях, перманентно злился и выдавал внутренние комментарии, которые я благоразумно держал при себе.

«Это не тренировка, это имитация трудовой деятельности, — думал я, задыхаясь во время очередного забега. — Где развитие выносливости через специализированные упражнения? Где тренировки на ловкость? Где уклонение от удара врага? Это просто пытка. Они не тренируют нас быть бойцами, они тренируют нас быть выносливыми рабами».

Я вспоминал видеоуроки по физподготовке, армейские нормативы из фильмов, даже собственные попытки похудеть к лету. Везде была система, прогрессия и логика, основанная на современной военной науке.

Здесь же только тупая, уничтожающая тело и волю, монотонная нагрузка.

Но я не жаловался. Я просто делал.

Делал, стиснув зубы, стараясь найти в этом хоть какую-то логику, хоть какую-то пользу. Я сосредоточился на выносливости. На том, чтобы не упасть. На том, чтобы не быть последним. На том, чтобы не привлечь внимание Грейдена.

Я чувствовал, как мои мышцы горят, как лёгкие разрываются, но я продолжал. Я искал, где можно сэкономить энергию, где можно сделать движение чуть более эффективным, где можно подстроиться под ритм, чтобы не выбиваться из сил. Мой аналитический склад ума работал даже в таком режиме, пытаясь найти «баги» в этой системе тренировок.

Мейнард, напротив, был в своей стихии.

Его природная сила и феноменальная реакция сделали его одним из лучших. Он без труда справлялся с физическими нагрузками, его удары были точными, его движения — мощными. Он был идеальным солдатом для этой примитивной системы. Но даже он иногда бросал на меня недоумённые взгляды, когда Грейден заставлял нас делать что-то совсем уж бессмысленное. Он, человек порядка, тоже, наверное, видел, какой херней мы страдаем.

В прошлом инженер по каким-то там пожарным системам, он принимал тот факт, что вступил в армию. Да, не в свой немецкий вермахт, но тоже армию и это сделало его, немца, военным. Немец — это дисциплина. Приказ есть приказ.

Эрик же был воплощением хитрости и ловкости. Он не был самым сильным или самым выносливым, но он был самым хитрым.

Его «особое зрение», о котором говорил шаман, позволяло ему видеть, как течет энергия в теле, как распределяется нагрузка. Он находил самые лёгкие пути, самые экономичные движения и способы профилонить, чтобы поберечь силы.

При этом, казалось, он всегда был на шаг впереди, предвидя, что скажет Грейден, куда он пойдёт, кого будет гонять. Он был как игрок, который уже прошёл этот уровень и теперь знает все ловушки. И проходит уровень на лайте, просто чтобы пройти, без желания чего-то добиться или доказать.

Так проходил этот адский день. Первый день в пехоте Ордена. Кто-то из ветеранов сказал, что если прослужить двадцать пять лет, то можно выйти на орденскую пенсию. А потом этот ветеран смеялся… По его лицу было понятно, что шансом дожить до такой пенсии у нашей роты, каждого из солдат — примерно ноль.

Наш адский день, который обещал превратиться в адский день Сурка, проходил под палящим солнцем и безжалостным взглядом Грейдена.

* * *

Вечер. Казармы.

Когда солнце наконец скрылось за горами, бросив последние отблески на крепость, мы, измотанные до предела, дошли до казармы.

Это было не самое приятное место. Запах пота, немытых тел, давно нестиранной одежды, гниющих соломенных матрасов и чего-то ещё, неопределенно-противного, стоял в воздухе. Антисанитария полнейшая. Пол был земляной, с редкими пятнами грязной соломы. Кровати — простые деревянные нары, сколоченные наспех. Сортиры на улице, водные процедуры вообще не предусмотрены. Никаких удобств, никаких личных вещей. Только мы и наши измотанные тела.