Другая жизнь. Назад в СССР-2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 23

— Броски я знаю, но мало. Хочу заняться дзюдо.

— Самбо похоже на дзюдо, но жёстче.

— Жёстче дзюдо? — удивилась Тиэко. — Дзюдо — очень жестокий спорт. Покажешь своё самбо?

— Покажу, — кивнул я головой и подбросил шарик.

Мне пришлось сильно поднапрячься, чтобы не проиграть, но я всё-таки выиграл и Тиэко признала своё поражение, склонившись едва не в пояс. Я положил ракетку на стол и её с удовольствием схватил кто-то из наших ребят. Столов стояло целых три, но все играющие собрались вокруг нашего, потому что я выделывал такие кульбиты, чтобы достать шарик, что позавидовали бы и волейболисты.

— Ты очень своеобразно играешь и когда ты меняешь руки, перебрасывая ракетку, ты меня просто выводишь. Ты неправильно выиграл! У тебя совсем нет школы! Такое ощущение, что ты и вправду играешь недавно.

— Я, и вправду, начал играть всего год назад.

— Тогда ты — феномен.

— Хорошо хоть не «мудозвон», — подумал я и тихо рассмеялся, вспомнив этот анекдот.

— Ты что ржёшь? — спросила Тиэко.

— Да так, анекдот вспомнил.

— Что за анекдот? Расскажи!

— Это же русский анекдот. Как я тебе его переведу? Да и особенности языка нужно знать. Ты не поймёшь. Давай я лучше другой расскажу?

— Ну, давай! — вздохнула Тиэко.

— Мам, а Владивосток далеко?

— Замолчи и плыви!

— Э-э-э… Это как? — спросила девчонка, потом глаза её расширились и она прыснула в ладонь. — Ну, ты…

Она стукнула меня кулаком в плечо.

Мы стояли на крыльце нашего корпуса, опираясь на покрытые деревом стальные перила и смотрели на раскинувшееся перед нами море и разговаривали о всякой фигне долго и не заметили, как ночь сгустилась.

— Красиво тут, — сказала Тиэко. — А это и правда место для отдыха детей простых родителей?

— Правда, — сказал я. — У меня отец рабочий, а мама преподаватель в университете.

— А! Ну вот! Мама — преподаватель! А папа, правда, — простой рабочий?

— Правда. Ты же видела, сколько тут детей? Тысячи. Море сегодня кипело! Весь берег был занят. Ещё и на той сопке корпуса. И вон там. Завтра пройдём посмотрим.

— А мой дедушка — губернатор города Токио. Он сделал бесплатным больницы для стариков.

— А у нас для всех больницы и все врачи бесплатные.

— Мы тоже так хотим сделать, только голосов в парламенте не хватает.

Тиэко понурила голову. Я улыбнулся.

— Пошли спать, — сказал я. — А то нас, наверное, потеряли.

[1] Пятая заповедь гласит: «Чти отца твоего и матерь твою, да благо тебе будет, да долголетен будешь на земле».

[2] Позёр.

[3] Сукин сын.

[4] Ублюдок.

Мы играли в настольный теннис и после завтрака, и в «сонный час», который японцы, даже младшие дети, игнорировали, и после ужина. Тиэко жаждала реванша но выигрывала изредка и то, — с минимальным преимуществом, а от того бесилась. Но это не портило наши с ней хорошие отношения, установившиеся после первого вечера. Она умела моментально переключаться из состояния спортивного соперничества в состояние вынужденного подчинения.

Видимо, вожатый знал о моей функции телохранителя, а поэтому всю работу с остальными детьми тянул сам. Хотя большая их часть следила за нашим состязанием, и даже проигнорировала морскую прогулку на катере. Когда я спросил, почему ребята не пошли на морскую прогулку, мне ответил один из них:

— Моря и в Японии много, а вот, как злиться Тиэко Минобэ мы в Японии не увидим!

— Смотри, получишь у меня! — огрызнулась на реплику Тиэко.

— Ну, вот! Разве можно такое пропустить⁈ — хохотнул тот же парень. — Вздрючь её ещё немного, Мик. Очень хочется увидеть, как она потеряет своё лицо.

— Не дождёшься! — сквозь зубы прошипела моя соперница и буркнула. — Иди, учи хейяны.

Улыбка с лица парня сошла и в его глазах появилась неприкрытая злоба. Он скривился.

— Не больно кичись своим карате, — сказал он. — Как-нибудь ты нам попадёшься без своей охраны.

— Шакалы, — сказала девушка так тихо, что услышал только я. Услышал и понял, хотя и было сказано это по-японски. Понял и это слово, и предыдущие фразы. Уже на третьи сутки я стал замечать, что до меня доходит смысл почти всего, о чём говорят японцы. Мало того, я и сам болтал на их токийском японском, как на родном русском. В пределах разговорника, но и в нём было достаточно фраз. Главное, что я их все помнил…

Ещё в первый вечер я не заметно для себя с английского перешёл на японский, а потом уже было поздно «пить боржоми». Снова возвращаться к английскому? Тиэко это бы насторожило. И я продолжил «практиковаться», как я ей заявил, в японском. С ней всё было в порядке, а вот вожатый и другие представители администрации «Океана», наблюдали за мной с сильнейшим подозрением, но ничего не говорили.

А мы с Тиэко всё больше сближались на почве спорта. Тут ещё нужно признать, что собранные в группы японские дети между собой были не знакомы. Кроме Тиэко и того парня, мечтавшего чтобы она попалась ему с приятелями без охраны. Парня звали Ичиро Матаити.

— Он — сын дедушкиного помощника по партии, который хотел бы занять его место.

— Понятно, — сказал я, выдыхая, ловя воланчик у самого пола и с трудом «запуливая» его вверх, стараясь перебросить через сетку.

В бадминтон Тиэко меня обыгрывала вчистую, так как ни я, ни «предок» по настоящему перекидыванием волана не увлекались. Особенно через сетку. Так, кхе-кхе, на полянке с родителями, или во дворе с ребятами…

Тиэко гоняла меня по площадке, заставляя падать «рыбкой» и скользить на животе по паркету, или скакать «козлом», взлетая выше сетки, когда она пыталась меня перебросить.

— Ты такой забавный, — сказала она, хихикая, когда я в очередной раз выпрыгивал вверх и в сторону, стараясь достать волан. — У тебя совсем нет техники, как и в пинг-понге, но ты играешь на очень хорошем уровне.

Она уже не прикрывала свои брекеты ладонью. На площадке спортзала мы были одни. Никого не интересовало наше соперничество в этом виде спорта, а потому она была расслаблена и не нервничала от того, что ей нужно было «сохранять лицо».

— Я в бадминтон совсем не играл, — выдохнул я, выполняя подачу.

— Это всё твоё самбо даёт тебе такие преимущества? — удивилась она. — Что же вы там творите, что ты так прыгаешь и падаешь? Я бы не смогла упастьна спину и отбить волан, а потом катнувшись вперёд встать и сразу прыгнуть вверх. Это цирк какой-то. Точно! Тебе можно в цирке выступать!

— Клоуном? — спросил я.

— Хе-хе-хе… Ты, кстати, обещал показать мне своё самбо.

— Это бросковая техника. Кого мне бросать прикажешь?

— У нас есть парень, который раньше занимался дзюдо. Он, правда, потяжелее тебя будет… Можно с ним поговорить. Мы с ним у одного сенсея изучаем карате. И даже взяли с собой форму. А у тебя спортивная форма есть?

Я тоже имел «дзюдогу»: куртку со штанами, для выступления на соревнованиях по дзюдо. Специально шил себе в ателье. Мы сами шили себе куртки-самбовки из крепкой, чаще всего зелёной, парусины. Куртки-самбовки отличались от курток-дзюдог «крыльями на плечах, за которые удобно было хвататься и не очень длинными 'полами». У меня была куртка, хе-хе, — «два в одном».

Да-а-а… Когда я увидел настоящую каратековскую форму, у меня потекли слюни и я даже застеснялся своей самоделки.

— Это военный спорт? — Спросил Тэкео, малый, килограммов под сто весом и мало похожий своими рыжими волосами и европейскими чертами лица на японца.

Я сразу, как только увидел, подумал, что он занимается борьбой, но, естественно, приписал его к сумоистам. Хм! А он, оказывается дзюдоист и каратист.

— Я никогда не понимал, зачем очень большим и очень сильным людям карате? — сказал «предок» — Борьба — да, а карате… Встречал я таких несколько раз… Кхе-кхе…

— Да. Самбо сначала не было спортом и предназначалось для обучения воинов бою без оружия. Как и ваше карате.

— Да. Карате тоже только недавно стало спортивным, — кивнул головой Тэкео. — Показывай своё самбо.