Сокровище дархана - Красовская Марианна - Страница 2

– Но звездочка моя…

– Хватит! – девушка, и в самом деле редкая красавица, упрямо топнула ножкой. – Не хочу!

– Чего ты не хочешь, золотко?

– Ничего не хочу! В Храм не хочу! Вторую ипостась не хочу! Править Дарханаем не хочу!

– А чего же хочет моя лиловая рыбка? Никак в Кох к своему дикарю? – в голосе старухи прозвучала насмешка с обидой напополам.

– Ингвар – не дикарь! Он очень умный и образованный.

– Он давно о тебе забыл, рыбонька. К тому же отец твой клялся, что ни одного коха на его земле не будет.

– Ничего он не забыл, – отвернулась от няньки принцесса Ситара, единственная дочь дархана Сераджа. – Не забыл!

Она знала точно: Ингвар придёт за ней рано или поздно. Уже скоро.

Ее возлюбленный никогда о ней не забывал. Много лет подряд моревский корабел Неждан Вольский передавал ей подарки от Ингвара: роскошное седло и упряжь, шелковый платок, кожаные сапожки, золотые браслеты. Дархан Серадж сначала гневался и отсылал дары обратно, но кохтэ был упрям. Каждый год корабелы привозили что-то новенькое. К шестнадцатилетию Ситары Вольский привёл во дворец великолепную степную кобылку, послушную, умную и очень красивую. Маленькую только, лохматую. Дархан, лошадей обожавший, не устоял, позволил ее оставить.

А ещё (этого не знал никто, совсем никто) два лета назад Ингвар приходил сам. Он хитрый, он – лис. Как его не нашли на корабле – только ракшас знает. Прятался хорошо, наверное.

Неждан шепнул Ситаре пару слов, та немедленно оделась и побежала в Храм – даже отец не смел ей этого запретить. И там они встретились.

Ничего не было, только пара слов, прикосновение пальцев и первый поцелуй, обжегший как клеймо. Ингвар по-прежнему был высокий и рыжий, Ситара – хрупкая и чернявая. И их любовь: настоящая, твердая, как алмазы сокровищницы Дархана, чистая, как воды реки Михлон.

– Ситара, рыбка, твой мальчик не пара тебе, – упрямо ворчала дайя Амритта. – И ты сама это знаешь. Не открылся рядом с ним твой огонь, не вспыхнули искры дарханов.

– Разве это важно, дайя? – снисходительно, по-взрослому, прищурилась юная принцесса. – Все это ерунда. У тебя ведь не открылся этот самый огонь, и ничего не случилось. И замужем была, и детей родила. А силы дархановы – так можно и без них прожить прекрасно!

– Не открылся, дочка. Мало у кого огонь открывается. Попробуй-ка из сотен тысяч людей найти того единственного… Оттого и уходят в небытие дарханы. Мы – последние.

– Отец мой – «огонь поядающий». Что, разве принесло это ему счастье? – Маленькая принцесса вдруг разозлилась. – Умерла его любимая, и всю жизнь скорбит! А не пришел бы на зов единственной его дракон – жил бы как все… спокойно и мирно.

– То-то и оно, дитятко, – покачала головой дайя Амритта. – Не познав сладость настоящей любви, не узнаешь и горечи утраты. Но кто хоть раз любил, тот никогда не откажется от этого чувства.

Ситара только фыркнула, поднимая вверх тонкие смуглые руки и позволяя верной своей дайе обернуть вокруг девичьего стана шелковое тхуни (*длинное тонкое полотно, служащее одеждой для знатных женщин). Принцесса не верила в сказки больше – с того самого момента, как поняла, что Ингвар – не тот, кому будет послушен ее дракон. Она отчаянно любила, а дракон не пришёл. Разве это правильно?

Ситара точно знала, что она – дарханка. Иначе и быть не могло, ведь оба ее родителя имели вторую ипостась. Оба были дарханами. Одними из последних. И ребёнок их непременно должен унаследовать древний огонь. Когда принцесса впервые встретила своего любимого, ей было лишь десять лет. Рано для пробуждения зверя, слишком рано. Но увидев его спустя шесть лет поняла, что чуда не случилось. Ингвар – не тот, кто откроет ее суть. Но поняла так же, что ей плевать. Она любит по-настоящему и не променяет свои чувства ни на что.

***

Принцессы не работают в полях, не стоят возле котлов, не следят за малышами, своими и чужими. Принцессы носят красивые тхуни и туфельки из мягчайшей кожи, невесомые и прочные – хоть бегай в них, хоть танцуй. Принцессы не прячут ни волосы, ни лицо. Их никто не посмеет сглазить, да и от жаркого солнца они не чернеют. В любое время дня и ночи принцессы могут искупаться в бассейне. Им не нужно искать место за кустами и наскоро обмываться в реке после тяжелой работы. Принцессы носят золотые браслеты, обручи, подвесы и кольца не только по праздникам, но и в любой день. В покоях принцесс всегда тишина, чистота и прохлада, а простыни – свежие каждый день.

Что и говорить, Ситаре нравится быть принцессой. Трудов у нее не так уж много. Развлекать мужчин умными речами, игрой на сароде и сладким пением. Танцевать для Великой Матери в храме. Играть в шахматы с дарханом по вечерам.

Раньше, когда она была ребенком, приходилось много учиться. Принцесса должна знать языки самых важных гостей: моревский, угурский, кохтский. А еще – множество диалектов Дарханая. К Ситаре приходили учителя. Утром она бежала на уроки пения, днем – математики, а вечером приходилось читать заморские книги. Науки давались ей легко, она была прилежной и старательной ученицей. И всегда помнила, что ее возлюбленный – сын кохтского дипломата, человека весьма образованного и умного. Нужно быть достойной невестой. Ленивых и глупых женщин никто не любит.

Потом в ней заворочался, заворчал дракон. Выпустить его на волю она никак не могла, для этого нужен был мужчина и его энергия, но стало еще сложнее. Можно оборачиваться драконом время от времени, можно его приручить и воспитать, а можно самой стать драконом. Видела Ситара таких людей, которые хуже животных – иные в ссоре впадали в дикую ярость, круша все вокруг и не гнушаясь пролитием крови. Таковых заключали в темницу. Иные предавались всевозможным порокам: курили опиум, пили хмельное вино, блудили… Некоторые просто сходили с ума. Нет, Ситара не хотела для себя такой судьбы, а потому много времени проводила в Храме Матери, усмиряя дух и плоть. Отец запретил ей отказываться от еды, но девушка все равно в некоторые дни ела лишь рис, овощи и вареное мясо. Ни меда, ни специй, ни сладостей, ни спелых фруктов в рот не брала. Потому, вероятно, и сумела своего дракона усмирить.

О кротости и красоте Ситары в Дарханае ходили легенды. Ее почитали как святую, ей поклонялись и приносили дары, которые, она, впрочем, раздавала нищим.

И только дархан Серадж знал истинный характер своей дочери. Кротости в ней не было ни на пайсу* (*мелкая монета Дарханая), зато упрямства хватало на алмазную шахту. Да, девушка умела отменно притворяться овечкой, но за это ее дархан не судил. Лицемерие для будущей правительницы вовсе не зазорно. А вот то, что она совершенно не слушает отца, а все грезит своим кохом, Сераджа весьма раздражало. Но хуже всего было то, что ему самому парень нравился. Серадж глубоко уважал его отца, “болтуна” Нарана. А сын был ничуть не хуже, только молчал, но это тоже хорошо. Такие вот, молчаливые, угодны Великой Матери даже больше, чем дипломаты.

Вот только в жены Ситаре он не подходил.

Ситара – последняя из царствующего рода дарханов. Серадж и рад бы передать власть сыну, но все, что у него осталось – эта упрямая девчонка. Дархан так и не смог полюбить снова. Одна женщина была в его жизни. Видимо, он был большим грешником в прошлой жизни и не заслужил счастья. Оставалось только верить, что в следующем круге он вновь встретит свою Мьяху и больше ее не отпустит. Собственно говоря, именно поэтому Серадж раз за разом щадил дерзкого щенка Ингвара, осмелившегося похитить сердце дочери. Каждая пролитая капля крови будет взвешена на весах. И за каждое слово, за каждый проступок придется держать ответ. Хвала предкам, что мысли не в счет, иначе влачить бы всем людям… и дарханам… жалкое существование червяка или крысы в следующей жизни.

Все, на что хватило дархану твердости – это запретить кохам появляться в Дарханае. Как будто такая мелочь остановит Наранова сына! Бесконечно любя единственного ребенка, Серадж желал ей только счастья. Может быть, он даже согласился бы… если бы не дракон Ситары.