Мой ненавистный футболист - Шведова Лада - Страница 9

Сейчас я понимала, насколько четко все увидели тренеры.

В художественной гимнастике мне было бы проще, и проще намного, потому что я для нее создана: телосложение, растяжка, ноги, отсутствие проблем с весом. Но… даже в четыре меня не привлекли ленты и яркие купальники. Даже в четыре я была упертой девчонкой, которая на предложение посмотреть, как классно гимнастки управляются с обручами, ответила, что смотреть должен тот, кому этого хочется.

Бабушка до сих пор вспоминала этот мой ответ как семейный мем, но я-то в четыре говорила со всей прямотой и искренностью, только и всего. Меня завораживали не танцы и широкие улыбки, а акробатика, перелеты с перекладины на перекладину, а еще умение устоять на десятисантиметровой деревянной полоске – бревне.

В последнее время именно бревно стало моим коронным снарядом, моим мастерписом[2]. Большинство гимнасток ненавидели бревно из-за его непредсказуемости и сложности, но не я.

Другие снаряды не способны подложить такую свинью.

Вольные – это вопрос внутренних резервов: если на тренировках исполняешь акробатику чисто, шанс все завалить на соревнованиях минимален. Там все сводилось к заступам и «грязи» выступления, но не эпичным падениям. Прыжок и вовсе предсказуем: надо очень, очень сильно переволноваться, чтобы его завалить. Брусья – ох, как сильно их ненавидела я и любили другие – у многих доведены до автоматизма. Большинство гимнасток хорошо выступали на брусьях, и только для меня они были кошмаром. Из-за роста я билась о нижнюю жердь ногами, для банального большого оборота мне приходилось сгибаться в три погибели, что снижало скорость выступления, и многие элементы приходилось тащить силой, тогда как остальным этого не требовалось – все решала амплитуда.

Но бревно – это что-то отдельно стоящее.

Прекрасное и ужасное одновременно.

Упасть можно не просто на всяких маховых сальто, а даже на обычном повороте – стоит только занервничать. В прошлом году на Чемпионате Европы наша Катька устояла на всех сальто и связках, а свалилась, просто поворачиваясь на сто восемьдесят. Думала о маховых, готовилась к ним и забыла про поворот. Бревно обнажало и испытывало на прочность каждый нерв. Пройти комбинацию без падений и серьезных раскачиваний считалось чуть ли не чудом. Исключением, а не правилом. Даже для мастеров спорта, даже для именитых олимпийских чемпионок. Бревно никого не щадило, никому не покорялось.

Но с этим снарядом у меня сошлось все так же, как могло быть с художкой.

Из-за роста и хорошей растяжки все прыжки и разножки смотрелись так же круто, как широкая улыбка Жанны на вольных упражнениях. Если на них она брала баллы улыбкой, то я на бревне – красотой исполнения. А из-за умения не нервничать я падала редко. Настолько, что в последние годы все мои золотые медали были завоеваны на одном снаряде. Жаль только, что за отличное владение одним снарядом не берут на Олимпиаду – по крайней мере, в нашей очень сильной сборной это так не работало. Надо быть лучшей во всем, к чему и стремится каждый настоящий спортсмен.

После растяжки Труха отправила меня бегать вокруг озера – делать заминку.

– Не усердствуй, очень медленный бег. Дыши свежим воздухом, – добавила она.

– Хорошо, – я медленно, как и было велено, посеменила к озерной тропе. По ней мы бегали каждое утро, это изученный маршрут. И очень красивый – вдоль карельских березок, то с уходом в лес, то со спуском к воде. В одном месте тропа вела прямо через высокие камыши – там был положен деревянный настил. Трава была такой высокой, что походила на бамбуковые заросли.

– Два круга, Лебедева! И смотри на самочувствие, если что, переходи на шаг.

Утреннее недомогание почти прошло – помог выпитый уголь. Я бы вполне могла пробежаться и в полную силу, вот только у меня была задача поважнее… Едва скрывшись с глаз Трухи, я побежала во весь опор до футбольного поля. Прячась по кустам, осторожно выглянула – тренировка футболистов была в самом разгаре. В разного цвета манишках они бегали от ворот к воротам, сражаясь за мяч.

Мой взгляд против воли нашел в этой разношерстной толпе Вика – он как раз пытался забить мяч в ворота эффектным подкатом, но вратарь отразил удар, а Вик оказался на траве и зло ударил кулаком о землю. Вот тебе и загадочный мрачнила, похожий на каменное изваяние, – во время футбола эмоции из него так и хлестали.

Ладно, футболисты при деле, все двадцать с лишним штук – я посчитала.

Значит, самое время действовать.

Так же быстро я вернулась на нашу сторону озера и, пока Труха отчитывала Лерку за тяжесть и лишний вес (вечная история), подала знак Жанне. Через пять минут ко мне подбежала Олька Торгина. Вместе мы подобрались к домику футболистов – первому из пяти. Олька осталась караулить, я же подпрыгнула и повисла на раме открытой форточки, затем подтянулась и вскоре протолкнула тело через нее. Свесилась вниз, поставила руки на подоконник, сделала стойку на руках и медленно опустила ноги на пол.

Полагаю, представители других видов спорта так не могут, что только добавляет очков в копилку спортивной гимнастики. Я же говорила – я весьма объективна в этом вопросе. Да и во всех остальных сама объективность.

Комната была типично-мальчиковой, с валяющимися везде носками, шортами, футболками вперемешку с зубными щетками и ухваченными в столовой бананами. Да тут рыбу можно и не прятать – ногомячники в таком бедламе и друг друга не найдут. В итоге я примостила рыбу между одноразовыми стаканчиками и быстро покинула комнату – на сей раз через дверь, аккуратно ее за собой захлопнув.

Что ж, это было легко, осталось всего-то повторить еще четыре раза.

К пятому визиту в мальчишечью комнату меня было сложно удивить – я повидала в этой жизни все. Самым эффектным было зрелище из третьего домика: там на прикроватной тумбочке я увидела… носки. Казалось бы, что такого? Вот только носки не валялись смятые, как в остальных случаях, а стояли колом. На тумбочке. Полагаю, они просто не стирались ни разу в жизни, чем их обладатель сильно гордился, вот и выставил на всеобщее обозрение.

Впрочем, девчонки тоже порой откалывали чудеса, взять хоть нашу Ксюшку, которая в прошлом году спала, засунув кроссовки под подушку. Или Гельку, которой мама тайком положила в лагерь копченую курочку, а Геля ее экономила на черный день, держа в чемодане. Все бы ничего, но чемодан был без встроенного холодильника, поэтому курочка быстро начала источать неповторимый аромат… Примерно на такой эффект я рассчитывала, подбрасывая футболистам рыбу. Мой план в целом был миксом прошлого опыта.

В пятый раз я покинула домик через дверь и бодро спрыгнула с крыльца – миссия выполнена! Осталось подождать и насладиться результатом. Я подставила лицо лучам солнца, проступающим сквозь молодую березовую листву, и улыбнулась.

– И что ты здесь делаешь, Лана? – рядом раздался насмешливый голос.

Улыбку как рукой сняло, я резко обернулась и увидела Вика. Он стоял рядом с тропой, сложив руки на груди, и смотрел на меня изучающе. Внимательно. Без намека на улыбку. Как будто застукал, что в каком-то смысле и случилось – делать на стороне футболистов мне было и впрямь нечего. С другой стороны, застукал он меня не в самом домике, а всего лишь рядом на тропе, и это давало простор для маневра.

Не концентрируясь на его насмешливом тоне, я смущенно улыбнулась и сказала:

– Просто ты предлагал чипсы, и я… в общем, очень голодная.

– Откуда ты узнала, где меня искать?

– Это же не государственная тайна.

Девчонки выяснили все в первый день и по вечерам частенько прогуливались в этой части лагеря с намерением «случайно» с Виком столкнуться. Пару раз и я участвовала в этом приключении – так, посмеяться, а потом предпочитала оставаться дома, потому что ничего смешного не происходило, и столкнуться с Виком в лесу оказалось не такой простой задачкой. Правда, у меня это получилось уже два раза подряд, но вряд ли эти встречи тянули на что-то хорошее или смешное.