Предавший однажды (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 15

Впрочем, любимый ли? Я уже не была в этом уверена.

Ситуация казалась гораздо понятнее, если представить, что у Кости никого нет, а все мои подозрения беспочвенны. Точнее, почва у них есть, но не та, а связанная с моей психологической травмой, с моим внутренним недоверием. И я сама «высасываю из пальца» всё, что только можно высосать. Тогда вполне логично и поведение мужа, который просто затаился и ждёт, когда я наконец угомонюсь — нельзя же вечно подозревать на пустом месте? — и бесконечные «знаки», которые я вижу даже в похожих рюкзаках в чужой прихожей.

А вот если у Кости имеется любовница, тут возникают вопросы. Зачем в таком случае было заморачиваться два года назад, ходить к психологу, из кожи вон лезть, стараясь меня вернуть? Чтобы сразу, как я более-менее успокоюсь, вновь начать обманывать и всё похерить? Странная логика.

Клятвы, подарки, обещания, терапия — получается, всё было зря? Для такого целеустремлённого мужчины, каким всегда был Костя, это казалось совсем глупым. Или он настолько верит, что я не догадаюсь? Но я уже догадываюсь.

И почему в таком случае не развестись? Из принципа? По привычке? Если уж настолько невмоготу, что и двух лет не прошло, как Костя вновь загулял, можно ведь оставить в прошлом опостылевшую жену? Хотя если вспомнить наш последний секс, и не только последний, а вообще… Не такая уж я и опостылевшая…

В общем, если в первом случае мне всё было понятно — шиза она и есть шиза, — то во втором — причины и следствие хромали. Что, на самом деле, о многом говорило в первую очередь обо мне.

И это было печально.

Погода сегодня, шестого марта, была на редкость тёплой, и я, подходя к офису, расстегнула куртку и сняла шарф, подставляя под приятный весенний ветерок голую шею. Солнышко ярко светило, небо было голубым, почти без единого облачка, — красота. В такой день надо радоваться жизни, а у меня настроение похоронное.

— Привет, Надежда! — меня легко похлопали по плечу, а затем рядом показалась весёлая физиономия Семёна. В отличие от Ромки, у моего второго коллеги по редакции на макушке уже лет десять как была проплешина, и сейчас она забавно светилась на утреннем солнышке, будто смазанная маслом. — Ты смотри, осторожнее, мартовский ветер — он самый коварный. Продует ещё.

— Может, и хорошо, если продует? Отдохнуть хочется… в отпуск…

— Ну, между отпуском и больничным разница примерно как между обычным тортом и веганским, — хмыкнул Семён и приподнял повыше связанные между собой коробки, которые нёс в руках. — Вот, купил тут, в честь сама знаешь чего.

— Всё у нас не как у людей, — пошутила я. — На Восьмое марта надо дарить цветы, а вы чего — решили каждой бабе по торту? Надеюсь, мне достанется шоколадный.

Семён громогласно расхохотался. Он вообще всегда был громким человеком, совсем не умел разговаривать шёпотом, а уж смеялся так, что стены тряслись.

— Не надейся! Как сказал классик, «детя́м — мороженое, бабе — цветы». Просто их должен шеф притащить. Он так и сказал: с меня — цветы, с вас — всё остальное. Вот мы и организовались… Ромка обещал шампанское принести, Лёшка со склада — фрукты, а я за сладкое отвечаю.

— Надеюсь, фрукты будут не с нашего склада хотя бы? Страшно представить, какие фрукты растут на складе с книжками…

Тут мы засмеялись уже хором, и я почувствовала, как настроение у меня немного повысилось. Сейчас ещё шампанского выпью, торт съем — и вообще отлично будет!

Надежда

Увы, сразу выпить и закусить тортиком не получилось — торжественное вручение букетиков должно было состояться в полдень, как только на работу явится Совинский, поэтому ребята, пошушукавшись, пошли в переговорную — организовывать стол.

Вообще переговорная, конечно, предназначена совсем для других целей. Но так уж издревле повелось, что именно там мы отмечали все праздники. Комната была достаточно большой, стол длинным, и за него отлично влезал весь наш невеликий коллектив менее чем в двадцать человек. Даже ёлка помещалась в уголке. Конечно, сейчас ёлки не было — зато была огромная ваза с кучей совсем не скромных букетов, увидев которые, я от удивления едва не упала. Пионы, да какие шикарные!

— Да, шеф в этом году не поскупился, — шепнул мне на ухо Ромка, и от его дыхания, коснувшегося моей кожи, вниз по телу побежали приятные мурашки. — В прошлом помнишь, какой позор был? Одна роза на одного человека. Сеня с шефом тогда даже поскандалил, заявил, что, если бы мы знали, сами бы на нормальные букеты скинулись.

— Тогда у нас контейнер с тиражом из Китая в воду упал и половину книг покорёжило, помнишь?

— Помнить-то я помню, но это ведь не причина жмотиться?

— Для Максима Алексеевича — ещё какая причина!

А дальше началась торжественная часть. Сначала выступал шеф, затем остальные коллеги-мужчины — все по кругу желали всего и побольше. Потом каждый из мужчин взял по парочке букетов и отдал их сотрудницам-женщинам. Не знаю уж, договаривались ли ребята, кто кому дарит, или нет, но мой букетик мне отдал Ромка.

— Спасибо, — вполне искренне поблагодарила я, потянулась, чтобы привычно чмокнуть человека, которого знала практически полжизни, — и замерла, касаясь губами безумно приятно пахнущей лосьоном после бритья кожи.

Прикосновение было кратким и абсолютно целомудренным — поцелуй вежливости, не более. Но мне захотелось большего. Захотелось прижаться сильнее, обнять крепче, а не вот так — едва касаясь, — скользнуть губами вниз по щеке, к подбородку, а потом и…

От подобных фантазий закружилась голова, и я пошатнулась. Ромка придержал меня за талию, шепнув:

— Осторожнее, Надя, — и так посмотрел, что я осознала: в своих абсурдных желаниях я не одинока.

Я впервые видела у него такой взгляд — полный желания пополам с сожалением и болью. И ощущая, как по телу от этого взгляда пробегает волна чувственного волнения, подумала — неужели никто не замечает, что происходит?

Огляделась — но на нас никто не смотрел.

— Люди бывают чертовски слепы, да? — усмехнулся Ромка и, мимолётно коснувшись моей ладони кончиками пальцев, отошёл.

Надежда

Я в этот день решила не пить. Совсем. Боже упаси, у меня и так совсем с головой плохо, если я ещё и шампанского выпью — будет взрыв. Эмоциональный, но будет обязательно.

В голове был полнейший хаос, смешались в кучу кони, люди, причины и обстоятельства… Костя, у которого то ли кто-то есть, то ли нет, Ромка со своими горячими взглядами, от которых я таяла и плавилась, при этом осознавая, что ничего между нами быть не может — да и не дай бог, если будет! Не хочу брать такой грех на душу и разрушать чужую семью. Да и свою тоже. Какая-никакая, но мы с Костей всё-таки семья. Пусть даже я и бесконечно в нём сомневаюсь.

Кстати, ближе к вечеру муж написал мне в мессенджер. Сообщил о том, что немного задержится, потому что поступило предложение от парочки коллег отправиться в боулинг-клуб.

«Что, сразу всем издательством? — удивилась я. — Вы там не поместитесь».

«Не всем, конечно. Вечеринка только для “своих”. Я сейчас пришлю ссылку на одну коллегу, она собирается выкладывать фотографии в сеть».

Я не стала писать, что не хочу следить за Костей, — понимала, что фотки всё-таки посмотрю. И когда через пару минут мне пришла ссылка, я обновляла её примерно раз в полчаса, ожидая, когда появятся материалы.

Коллега, судя по всему, была одним из шеф-редакторов «Ямба», но я её не знала. Да и издавала она не детскую литературу, как я, а молодёжку. И-и-и… да! В её профиле были фотографии с Олей Лиззи. Конечно, не только с ней — со многими авторами, но я предсказуемо зацепилась взглядом именно за Олю, губастенькую девушку с большой грудью, тонкой талией и малиновыми волосами. Они с редактором стояли на фоне книжных шкафов, а за ними маячила Костина голова — я легко узнала его, конечно же.

Что это значило? И вновь ничего.