Инженер Петра Великого 4 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 27

Я видел, как загораются глаза Петра. Я говорил на его языке. Я говорил о том, что было его главной мечтой — о сильной, современной, упорядоченной России. Я видел отклик.

— Дай мне волю, Государь. Дай мне право действовать. И через два года я дам армию, вооруженную таким оружием, которого нет ни у одной державы в Европе. Вот моя просьба. И вот моя лучшая награда.

Я закончил. Выложил все, что задумал. Теперь оставалось только ждать. Реакция Петра была непредсказуемой. Он мог счесть мою просьбу неслыханной дерзостью. Мог рассмеяться. Мог прогнать. Он медленно прошелся по комнате, заложив руки за спину. Его шаги гулко отдавались в наступившей тишине. Меншиков смотрел на меня с нескрываемым изумлением, смешанным с плохо скрываемой злостью. Он-то думал, я буду клянчить денег или поместий — то, что можно дать и контролировать. А я просил власти над целой отраслью. Брюс стоял у окна все так же недвижно.

— Значит, компанию, говоришь… — наконец произнес Петр, остановившись прямо передо мной. — По-голландскому образцу, акционерную…

— Точно так, Государь, — подтвердил я. — Но с русским размахом. Я предлагаю новую форму собственности. Часть долей принадлежит казне, в счет переданного оборудования, трофеев и земель. Часть может быть продана частным лицам, которые готовы вложить свои капиталы в развитие дела. Это принесет в казну живые деньги и свяжет интересы самых влиятельных людей с успехом нашего предприятия.

Я бросил короткий взгляд на Меншикова.

— Например, Ваша Светлость, обладая долей в компании, будете лично заинтересованы в ее процветании и защите от недругов.

Это был прямой, наглый ход. Я предлагал самому опасному интригану двора стать моим деловым партнером. Я предлагал ему долю в будущих барышах, зная, что перед этим он не устоит. Лицо Меншикова на мгновение утратило свое злое выражение, на нем проступила задумчивая маска дельца.

— А управление? — спросил Петр, уловив суть.

— Полный технический и административный контроль остается за мной, как за генеральным директором и главным инженером, — твердо ответил я. — Прибыль делим согласно долям, но решения по производству, технологиям и кадрам принимаю я. И отвечаю за них перед вами, Государь, своей головой.

Петр снова замолчал. Он обдумывал. Я видел, как в его голове крутятся шестеренки государственного механизма. Он видел все плюсы: централизация, стандартизация, приток частного капитала, контроль над стратегической отраслью. И видел все риски: создание слишком сильной, почти независимой структуры под управлением одного человека.

Но именно этот человек прошелся в тыл врага, уничтожил связующее звено в цепочке производства, нагло ограбил и привез все это добро сюда, пустил ко дну «походя» врага-пирата, еще и прошмыгнул мимо группы кораблей врага, заблокировавшего выход из города с моря.

Он резко развернулся и с такой силой ударил своей огромной ладонью по столу, что подпрыгнула чернильница.

— Вот это по-нашему! Вот это я понимаю — государственный ум! — его голос снова загремел. — Не себе в карман хапать, а об Отечестве радеть, да так, чтоб и свой интерес не забыть! Любо!

Он повернулся к ошарашенному Меншикову.

— Слыхал, светлейший? Хочешь долю — вкладывайся! Покупай акции! Но мешать барону не смей! Слово мое государево!

Затем он посмотрел на Брюса.

— А ты, Яков, проследи, чтоб устав сей компании был составлен по всем правилам, без юридических заковык. И чтоб никто ему палки в колеса не ставил. Ни здесь, ни на Урале.

Хм… А при чем тут Урал?

Он снова повернулся ко мне.

— Быть по сему! Даю тебе свое добро, барон Смирнов! Готовь устав, строй свой завод! Даю тебе три года. Через три года я хочу видеть полки и флот, вооруженные твоими оружием, которое должно быть лучшее в Европе! Ступай. Дел у тебя невпроворот.

Я поклонился, с трудом сдерживая ликование. Я получил все, о чем мог только мечтать. Я вышел из приемной, чувствуя себя на вершине мира. В голове уже скакали планы: чертежи, схемы, сметы… Я заложил фундамент своей собственной маленькой империи.

В длинном, гулком коридоре меня догнал Брюс.

— Поздравляю, Петр Алексеич. Ты только что выиграл главное сражение своей жизни.

— Спасибо, Яков Вилимович. Ваша поддержка была неоценима.

— Боюсь, ты выиграл сражение, но начал войну, — хмыкнул он.

Граф остановился и посмотрел на меня в упор. Его лицо было серьезным, даже мрачным. Он оглянулся по сторонам, убедившись, что в коридоре нет никого, и понизил голос до едва слышного шепота.

— Твоя кумпания станет костью в горле для очень многих. Ты залезешь в карман к самым влиятельным людям всей России.

Я молчал, ожидая продолжения.

— Покушение на твоего механика — это предупреждение. Следующий удар будет нанесен по тебе. Не думаю, что в этом покушении участвовали иностранцы. Твоя настоящая война только начинается. И теперь она будет идти здесь, в России. Добро пожаловать в большую политику, барон.

Глава 12

Дорога из Питера до моего Игнатовского всю душу из меня вытрясла. Пока карету мотало по ухабам, я все глубже закапывался в свои мысли, прокручивая в голове последние дни. Царский кнут и пряник, меньшиковские подковерные игры, ледяное спокойствие Брюса — все осталось там, в питерской сырости. А здесь начиналась настоящая пахота.

Когда на горизонте замаячила похожая на небольшую крепость усадьба, я почувствовал, как камень, давивший на плечи, потихоньку сползает. У ворот — хмурый караул. Я не стал рассиживаться, на ходу бросил пару распоряжений насчет разгрузки и, даже в дом не заглянув, выглянувшей Любаве, рванул в святая святых — в мастерские. Руки чесались поскорее глянуть, как они тут без меня справляются.

Магницкий с Андреем ждали в большой избе, которую мы под наше КБ приспособили. Тут же сидели и Федька с Гришкой. Магницкий, завидев меня, тут же засуетился, закряхтел, поправляя на носу очки. А вот Нартов — кремень. Ни тени подобострастия, никакой радости от приезда начальства. В глазах — азарт творца, почти звериный голод. Он так на меня смотрел, будто я — последний недостающий винтик в его грандиозном механизме. Мальчишки сначала хотели в пояс поклониться, но я их дружески обнял, жутко рад бы возвращению домой. Федька с Гришкой засияли.

— Петр Алексеич, с возвращением! — начал было Магницкий с официозом. — Мы рады, что вернулись в усадьбу…

— Потом, Леонтий Филиппович, — мягко обрываю я его. — Сначала — дело. Андрей, выкладывай.

Нартов только этого и ждал. Он молча развернулся и повел нас не к чертежам на верстаках, а в соседний, самый здоровенный сарай, который мы впопыхах освободили еще до моего отъезда. Внутри пахло свежей сосновой стружкой и клеем. Почти все место занимал огромный, сколоченный из толстенных досок стол, накрытый темным полотном.

— Мы тут с Андреем Константиновичем ваши бумаги шерстили, — заговорил Магницкий, пока Нартов шустро откидывал углы полотна. — И я, знаете ли, хоть в числах больше понимаю, чем в железках, а и то смекнул: все эти ваши задумки… конвертер, паровая машина… это ж не для одной мастерской. Тут масштаб другой нужен. Целый узел, где все друг с другом связано. Одно из другого вытекает, одно другое кормит. Нарушишь что-то одно — и все станет. Вот мы и решили, так сказать, взглянуть на все это в объеме.

Полотно съехало на пол, и я замер. Аж дышать перестал.

На столе был настоящий завод, только в миниатюре, из дерева. Я подошел ближе, и у меня дух перехватило от того, как все сделано. Это была не какая-то топорная поделка, а настоящее инженерное чудо, ювелирная работа. Крохотные, вырезанные до мельчайших деталей корпуса цехов — вот тебе литейный, вот кузня, вот механика… Все связано сетью идеально ровных деревянных рельсиков, по которым, толкни пальцем, бегали вагонетки с опрокидным кузовом. Вся логистика, вся производственная цепочка — как на ладони. Вот склад руды и угля, вот вагонетка тащит шихту к доменной печи…