Инженер Петра Великого 4 (СИ) - Гросов Виктор - Страница 15

В тот самый момент, когда я осознал всю глубину и ценность этой находки, дверь конторы с грохотом распахнулась. На пороге стоял запыхавшийся дозорный.

— Ваше благородие! Паруса на горизонте! Идут несколько кораблей!

Я выскочил наружу. Сердце колотилось где-то в горле. Я поднес к глазам трубу. Дозорный не ошибся. На чистой линии горизонта отчетливо виднелись три белые точки. Они были далеко, но они приближались. Это могли быть только шведы, идущие на подмогу, или, что еще хуже, тот самый англичанин с подкреплением. Времени не было. Совсем.

Я посмотрел на доменные печи, под которые мои солдаты уже заложили бочки с «Дыханием Дьявола». Глебов ждал только моего приказа, чтобы чиркнуть огнивом. Передо мной встал выбор, от которого зависело все.

Уничтожить завод. Выполнить первоначальный приказ. Нанести Швеции страшный удар и с триумфом вернуться к Государю. Но тогда все эти бумажки, весь этот бесценный компромат сгорит в адском пламени вместе с домнами. Я навсегда потеряю этот уникальный шанс стравить Англию и Швецию и обезвредить моих главных врагов в Лондоне.

Или попытаться спасти документы. Но тогда я проваливаю основную миссию. Рискую попасть в окружение и положить здесь весь свой отряд. И как я это объясню царю? Что я променял стратегическую победу на какие-то бумажки?

Я смотрел на приближающиеся паруса, на бочки у домен, на английские письма в своей руке. И в одну секунду принял решение. Самое безумное, самое рискованное, самое наглое решение в моей жизни.

— ОТСТАВИТЬ ПОДРЫВ! — заорал я так, что голос сорвался. Глебов, уже готовый чиркнуть кремнем, замер на полпути. — Всех людей сюда! Мы забираем всё.

Глава 7

Солдаты застыли, как вкопанные. На их лицах, перепачканных сажей, отразилось чистое, незамутненное недоумение.

Первым отмер Глебов. Он буквально подлетел ко мне, на его лице под слоем копоти проступают багровые пятна. Боевой азарт еще гулял в крови, и мой приказ отрезвил его.

— Полковник⁈ — прошептал он. — Нам бежать надо, и побыстрее, пока в мешок не заперли! Каждая минута на счету, людей положим!

Он был прав на все сто с точки зрения любого нормального командира. Его логика была железной: выполнил задачу — уноси ноги. Быстро и не оглядываясь.

К нам, не спеша, подошел де ла Серда. Старик двигался так, словно никакой погони и в помине не было. Он даже не взглянул на море, его глаза впились в пачку писем в моей руке. Я молча протянул ему одно. Он взял его, пробежал глазами по аккуратным английским строчкам, уголки его губ скривились в злой усмешке.

— Англичане… — выдохнул он, в этом единственном слове было столько яда, что Глебов невольно дернулся. В глазах испанца полыхнул огонь. Он, в отличие от прямолинейного Глебова, моментально просек всю подноготную. Он увидел тактическую угрозу, грязную игру, где эти бумажки становятся главным козырем.

— Капитан, — я повернулся к Глебову. — Бежать не будем. Мы заберем всё. И завод, и их корабли.

Глебов уставился на меня, как на больного. Я видел, как в его голове крутятся шестеренки, но пазл все никак не складывается. Я же смотрел поверх его плеча, на паруса, и в голове с сумасшедшей скоростью собиралась новая схема. Да — безумная, да — рисков

анная, зато верная. Это моя возможность выполнить приказ и перевернуть всю партию. Захапать и чертежи, и руду, и готовый транспорт для них! И главное — получить такой рычаг давления на Лондон, о котором Брюс и не мечтал. Это, мать ее, геополитика в чистом виде. Если я вывезу отсюда эти корабли и документы, Государь простит мне любой риск. Он сам такой, он оценит. Это был тот самый момент, когда нужно было идти ва-банк, ставить на кон всё.

— Управляющего ко мне. Живо, — бросил я преображенцу.

Через пару минут в контору ввели некоего герра Класа Бьорклунда. Швед напоминал общипанного петуха. Его била дрожь, лицо стало серым, глаза метались по комнате. Я не стал давить. Я молча подошел к столу и положил перед ним два листа бумаги.

На одном я на скорую руку набросал черновик доноса на имя Карла XII. Там, с цифрами из его же левой бухгалтерии, я расписал всю схему контрабанды и предательства интересов шведской короны (английская письменность у меня была в разы лучше, чем русская с ее «ятями»). На втором листе было всего несколько строк — охранная грамота, гарантирующая ему жизнь, и кругленька сумма (если Государь не даст, продам трофеи и свои деньги доложу).

— Выбирайте, герр Бьорклунд, — мой голос был до того будничным, что, кажется, напугал его еще больше. — С одной стороны — плаха в Стокгольме. Ваши же соотечественники с удовольствием вас туда доставят, когда я им вот это передам. С другой — тихая жизнь с неплохим содержанием, можно даже в России. Ваши английские покровители далеко, а я — здесь. И время не ждет. Но учтите, — добавил я, видя, как в его глазах мелькнула хитринка, — если попытаетесь меня обмануть, я не стану ждать государева суда. Мои солдаты решат вашу проблему прямо здесь, за этим сараем. Быстро и без лишнего шума. А письма я все равно отправлю. Так что ваш единственный шанс — это полное содействие.

Он смотрел то на один лист, то на другой. В его голове шел судорожный просчет. Вариантов у него не было. Он был в капкане. Его английские «партнеры» сдали бы его с потрохами. Это он понял сразу. Через минуту, которая показалась мне вечностью, он с хрипом втянул воздух. Сломался.

— Что… что я должен делать?

— Вы должны спасти свой завод, — ответил я. — Вы должны встретить шведский флот как герой, отбивший атаку диких московитов.

Он поднял на меня совершенно ошалелый взгляд.

— План такой, — я начал чеканить слова. — Сейчас же над конторой поднимается шведский флаг. Все мои солдаты, кроме тех, кто наденет мундиры вашего гарнизона, попрячутся по цехам. Вы, герр Бьорклунд, будете на причале. Счастливый и гордый. И когда прибудет подмога, вы пригласите их офицеров и команды на пир в честь победы. А мы уж позаботимся, чтобы этот пир они запомнили надолго.

Бьорклунд слушал, и по мере того, как он вникал в суть моего замысла, его страх начал сменяться каким-то странным благоговением.

— Я… я согласен, — выдохнул он.

План пришел в движение. Преображенцы, чертыхаясь, стаскивали с убитых шведов синие мундиры. Глебов, не скрывал своего скепсиса, но железная дисциплина взяла свое. Он отозвал меня в сторону.

— Петр Алексеич, это авантюра чистой воды, — тихо сказал он. — Этот швед может нас предать в любой момент. Да и с кораблями… Что, если они не полезут в гавань?

— Значит, будем импровизировать, капитан, — ответил я. — Но если выгорит, представь, с чем мы вернемся к Государю.

Эта мысль, кажется, немного примирила его с реальностью. Он кивнул, и пошел разносить приказы. Над крышей конторы медленно пополз вверх желто-синий стяг. Мы замерли в ожидании, превратив целый завод в одну большую, смертельную ловушку. Оставалось только ждать, клюнет ли на эту наживку враг.

Началась суета, я изложил свой план и раздал приказы. Моя маленькая армия пришла в движение воплощая в жизнь мой замысел. Времени было очень мало, благо легкий туман мог скрыть передвижения преображенцев.

Я сидел в конторе Бьорклунда, превращенной в наш штаб, и не выпускал из рук подзорную трубу. Нервы были натянуты как струна. Каждый шорох заставлял дергаться. Мой план был дерзок до наглости, он держался на тоненькой ниточке — на предположении, что шведы поведут себя как самонадеянные и самоувернные европейцы. Один неверный шаг — и вся наша хитроумная ловушка захлопнется, превратив нас из охотников в дичь.

Наконец показались три корабля. Моя труба выхватила из утренней дымки их силуэты. Два фрегата и за ними — здоровенный двухпалубный левиафан, от одного вида которого начинали пошаливать нервишки (хотя куда еще-то?). На его гафеле лениво полоскался «Юнион Джек». Интересно, два шведа и один англичанин.