Лекарь Империи (СИ) - Карелин Сергей Витальевич - Страница 6

— Так, Разумовский, слушай сюда внимательно, — начал он, понизив голос до заговорщицкого шепота. — Княжеская улица — это тебе не трущобы из которых ты вылез. Там живут люди… — он сделал многозначительную паузу, — … серьезные. Аристократы, купцы первой гильдии, маги! Понял?

Я кивнул. И без него это прекрасно знал. Но насчет трущоб он конечно погорячился. На самом деле если верить воспоминаниям Ильи, детский дом точно трущобами назвать нельзя.

— Так вот, — продолжил Григорий, тыча в меня пальцем, — если ты там опять начнешь свои фокусы выкидывать, умничать и лезть, куда не просят, я тебе такое устрою, что мало не покажется! Я сделаю все, чтобы тебя уволили к чертовой матери! А так как ты у нас на испытательном сроке, то вылетишь отсюда пробкой, даже пикнуть не успеешь! Ясно излагаю?

— Яснее некуда, Григорий, — спокойно ответил я. — Только вот если под угрозой будет чья-то жизнь, я буду вмешиваться. Независимо от того, аристократ это или простой рабочий. Уж извини, такая у меня работа. И принципы.

Григорий только фыркнул и отвернулся к окну, бурча что-то про «слишком правильных» и «непуганых идиотов». Ну да, конечно, лучше стоять и смотреть, как человек умирает, зато субординацию соблюсти. Гениально.

Через несколько минут мы уже въезжали на ту самую Княжескую. Она конечно на фоне остального города производила впечатление. Широкие, идеально вымощенные улицы, вдоль которых тянулись высокие кованые заборы, скрывающие красивые особняки утопаюшие в зелени.

Наша развалюха на фоне этих хором смотрелась как блоха на бальном платье принцессы.

— Пятый номер… вот он, — пробормотал Сергеич, останавливая машину у массивных ворот, украшенных каким-то хитросплетенным гербом с грифонами и единорогами.

Ворота тут же бесшумно разъехались в стороны, пропуская нас во внутренний двор двухэтажного изящного особняка построенного в этаком псевдоантичном стиле, который как я знал был излюбленным стилем здешнего дворянства. Нас уже ждал дворецкий в ливрее, с таким каменным лицом, будто он каждый день принимает у себя бригады скорой помощи.

Внутри особняк выглядел не хуже чем снаружи.

Мраморные полы, высокие потолки с лепниной, картины в золоченых рамах, антикварная мебель… Нас провели в просторную гостиную, где нас уже ждали хозяева.

Отец — хмурый, подтянутый мужчина лет пятидесяти, с властным взглядом и в дорогом домашнем халате, судя по всему, барон какой-нибудь, если не граф. Мать — элегантная, но очень взволнованная дама, то и дело прикладывающая к губам кружевной платочек и тихо покашливающая.

— Ваше благородие, — Григорий тут же согнулся в подобострастном поклоне, обращаясь к хозяину дома. — Чем можем служить? Где больной?

Он явно взял шефство на себя, всем своим видом показывая, кто тут главный целитель, а кто так, на подхвате. Я скромно встал чуть позади, внимательно наблюдая за сценой.

— Я барон фон Штернберг, — коротко ответил мужчина. — проблема с нашим вторым сыном.

— Да-да, Филипп… он в своей комнате, — взволнованно продолжила баронесса и снова закашлявшись. — Пойдемте, я покажу.

Мы прошли по длинному коридору, увешанному портретами суровых предков, и вошли в просторную комнату, обставленную с той же показной роскошью.

На огромной кровати с балдахином, раскинув руки, лежал молодой парень лет двадцати. Бледный, с синяками под глазами, он смотрел в потолок широко открытыми, совершенно неподвижными глазами. Не моргал. Дыхание было поверхностным, едва заметным.

— Вот, господин лекарь, — всхлипнула баронесса. — Он с утра пришел из клуба… или где он там был… и вот, заснул. А потом мы зашли, а он… он не реагирует! Пульс вроде есть, я щупала, но глаза… он не моргает!

Григорий с важным видом подошел к кровати и принялся осматривать пациента. Пощупал пульс, приподнял веко, посветил в зрачок своим фонариком. Все это с таким видом, будто он тут единственный спаситель и вершитель судеб.

Я же про себя тихо злился. Мне и без его показательных выступлений было все понятно. Картина маслом: перебрал вчера парень с какой-нибудь местной дрянью, «Эфирным Рассветом» или «Лунным Порошком» — тут уж фантазия у местных алхимиков-наркобаронов работала на полную катушку.

Названия красивые, а суть одна — отрава, вызывающая кратковременную эйфорию, а потом вот такие отходняки. Такие вот золотые мальчики только отвлекают скорую от действительно важных дел. Пока мы тут вынуждены нянчиться с богатеньким наркоманом, где-то там, в обычном районе, может быть, действительно умирает человек, которому наша помощь нужна как воздух.

Обидно, досадно, но работа есть работа.

Пока Григорий продолжал свой осмотр, я заметил, что баронесса снова закашлялась, на этот раз сильнее, прижимая платок к губам. Кашель был сухой, какой-то надсадный, очень знакомый.

— Простите, ваше благородие, — обратился я к ней как можно деликатнее. — А вы сами как себя чувствуете? Этот кашель… не «Стеклянная лихорадка» случайно? Уж очень характерный.

Она удивленно посмотрела на меня.

— Ох, да, молодой человек… она самая, будь неладна, — вздохнула баронесса. — Но я уже на поправку иду, слава богу. Пик прошел. А так-то намучилась, скажу я вам! Целую неделю как в аду провела — слабость жуткая, температура под сорок, ничего не помогало. И запахи пропали, и вкус еды не чувствовала… ужас! Это вот дети, говорят, ее легко переносят, часто болеют, но быстро выздоравливают. А мы, взрослые, если уж подхватим, то редко, да метко. Хорошо хоть все позади…

Она снова закашлялась, и я невольно отметил про себя, что кашель характерный, но явно остаточный.

Тем временем Григорий, закончил свои манипуляции с Филиппом. Парень на кровати дернулся, застонал и сел, испуганно озираясь по сторонам. Вид у него был, прямо скажем, не очень. Бледный, с безумными глазами, он качался из стороны в сторону и не мог связать и двух слов, бормоча что-то нечленораздельное.

Отец, барон, увидев сына в таком состоянии, побагровел от гнева.

— Опять! Опять ты за свое, щенок! — прорычал он, сжимая кулаки. — Опять нажрался этой дряни! Я тебя!..

— Ну что ты, дорогой, успокойся, — тут же запричитала баронесса, бросаясь к мужу. — Возраст у него такой… переходный… все пройдет…

Ага, пройдет. Вместе с печенью и остатками мозгов, если вовремя не остановится.

Филипп, попытавшись встать, снова рухнул на кровать как подкошенный и затих, опять уставившись в потолок неподвижным взглядом.

— Так, — деловито произнес Григорий. — Состояние нестабильное. Интоксикация неясной этиологии, возможно, психотропными веществами. Нужна госпитализация для детоксикации и наблюдения.

Родители переглянулись в смятении. Видимо, перспектива отправить свое чадо в больницу, да еще и с таким диагнозом, их не слишком радовала. Огласка, скандал… Аристократы этого не любят.

Решение Григория госпитализировать Филиппа и меня, честно говоря, внутренне возмутило.

Ну да, перебрал парень с какой-то дрянью, получил интоксикацию. Но состояние его уже стабилизировалось, угрозы жизни не было. Зачем занимать койко-место в больнице, где оно может понадобиться кому-то действительно тяжелому? Непонятно.

Можно же было просто провести детоксикационную терапию на дому — поставить капельницу с гепатопротекторами, форсировать диурез, чтобы побыстрее вывести эту гадость из организма.

Ну, может, еще сорбенты какие-нибудь дать. И все, через пару часов был бы как огурчик, не считая головной боли и чувства глубокого раскаяния. А так — целая история с госпитализацией, анализами, наблюдением… Лишняя суета и трата ресурсов.

Отец Филиппа, барон, тоже, похоже, не горел желанием терять свое драгоценное время из-за очередного загула оболтуса-сына. Тем более второго. Значит есть первый — наследник. Он стоял с каменным лицом, лишь изредка бросая на отпрыска гневные взгляды.

Видно было, что ему вся эта ситуация поперек горла. Мать же, наоборот, вся извелась. Она то прикладывала платок к глазам, то всплескивала руками, то пыталась поправить подушку под головой своего несчастного дитятки.