Лекарь Империи (СИ) - Карелин Сергей Витальевич - Страница 1

— Ох, помру, сынок! Как пить дать помру! — причитала старушка, картинно закатывая глаза и хватаясь за сердце. Ну, точнее, за то место, где оно, по ее мнению, должно было находиться. Чуть левее и ниже, если быть точным.

Я с серьезным видом приложил холодный кругляш фонендоскопа к ее груди. Для вида, конечно. Мои руки уже пару минут как совершали невидимые пассы в сантиметре от ее тела. Способность, которую я называл для себя «Сонар», работала.

Если водить руками на небольшом расстоянии от тела, то больной орган подсвечивался в моем сознании, словно обведенный по контуру теплым, пульсирующим светом, интенсивность которого зависела от степени проблемы.

Это была легкая, едва заметная аура. Дар был слабоват. Но все равно, очень удобно, скажу я вам, особенно когда твой официальный статус — «зеленый» адепт, которому доверяют разве что градусник поставить.

Вот и сейчас, пока я сосредоточенно хмурил брови, изображая глубокомысленное прослушивание хрипов, которых у бабули отродясь не было, мой внутренний «Сонар» уже рисовал мне расплывчатую картину.

Мысленно я пробежался по основным системам. Пациентка жаловалась на боль в сердце, давящую, жгучую — классика, это явно стенокардия напряжения. «Сонар» подтвердил догадку, обрисовав общую картину кровоснабжения миокарда. Осталось только найти конкретный спазмированный сосуд, ту самую «бутылочную горловину», которая и вызывала весь этот дискомфорт.

Ага, вот он, голубчик! Вот этот раз получилось легко.

Одна из небольших венечных артерий неприятно фонила в моем сознании, ощущаясь как туго натянутая, вибрирующая струна. Мой внутренний резерв «Искры», и без того скудный после «перерождения» и соответствующий разве что хилому адепту, слегка колыхнулся — даже такая точечная диагностика требовала затрат.

Несколько секунд концентрации, легкий, почти неощутимый для посторонних импульс моей, увы, пока не слишком могучей целительной энергии, направленный точно в цель… и расслабляем.

Струна ослабла, вибрация ушла. Я почувствовал, как еще одна крошечная капля из моего внутреннего источника утекла, но результат того стоил. Сердечко у Софьи Николаевны, а именно так звали мою сегодняшнюю пациентку, действительно немного шалило. Один из сосудиков был слегка зажат, как будто его кто-то неосторожно перетянул невидимой ниточкой. После моего воздействия кровоток в нем восстановился. Не смертельно, но неприятно было.

— Жить будете, Софья Николаевна, — с максимально возможной уверенностью в голосе произнес я, убирая фонендоскоп. — И еще нас всех переживете! В ваши семьдесят четыре, знаете ли, сердце у многих пошаливает. Это почти как насморк, только чуть серьезнее. Я тут вам один сосудик чуток подправил, напряжение с него снял, так что теперь все будет хорошо.

Софья Николаевна тут же перестала изображать умирающего лебедя и с любопытством прислушалась к своим ощущениям.

— Ой, и правда, сынок, отпустило! — удивленно проговорила она. — Прямо легче стало дышать, будто камень с груди сняли!

Я довольно улыбнулся. Приятно, черт возьми, когда твои манипуляции, пусть и почти незаметные для окружающих, приносят реальную пользу. Но бабуля, войдя во вкус, тут же нашла новую причину для страданий.

— Только вот коленки, милок, коленки-то как ломит! — запричитала она снова. — Старость — не радость, сил моих нет терпеть эту боль!

Я уже открыл было рот, чтобы и тут ее немного утешить и, по возможности, облегчить страдания, как дверь в комнату с грохотом распахнулась, и на пороге нарисовался наш фельдшер, Григорий. Фигура колоритная, надо сказать. Вечно нахмуренный, с таким выражением лица, будто ему весь мир должен, причем уже давно и с процентами.

— Ну что, адепт, закругляемся! — пренебрежительно бросил он, даже не взглянув на старушку. — Хватит тут лясы точить. У нас еще вызовов — вагон и маленькая тележка. А эта бабуля и сама до поликлиники доковыляет, не сахарная.

Софья Николаевна тут же надула губы и возмущенно запыхтела:

— Да как же доковыляю, мил человек, когда у меня коленки больные, ходить-то мочи нет!

Но Григорий был непреклонен.

— Мы скорая помощь, а не такси для пенсионеров! — отрезал он. — Таких, как вы, у нас по десятку на дню.

Я вздохнул. Миры вроде бы разные, а люди везде одинаковые.

Работа на скорой, она такая — очерствляет, заставляет смотреть на чужую боль как на рутину. Сам я попал в это тело Ильи Разумовского несколько лет назад. Уже более-менее освоился, хотя поначалу было диковато.

В прошлой жизни я был не просто врачом, а опытным диагностом и хирургом с золотыми, без ложной скромности, руками. Знал про человеческий организм все, ну или почти все. А потом — бац! — нелепая автокатастрофа, темнота, и вот я здесь, в теле молодого, немного неуклюжего парня, которого судьба-злодейка забросила в самое начало карьерного пути.

Если точнее на первый курс медицинского института. И подарила мне этот самый «Сонар». Но это не главное. Главное мои знания никуда не делись. Только вот с лечением пока туговато. Магической силы у нового тела оказалось немного.

Но на уровень адепта хватило. А это максимум — расслабить мышцу, снять легкую боль, ускорить заживление мелкой царапины. Негусто для того, кто привык творить чудеса на операционном столе.

Но ничего, знания не пропьешь, а силу можно и нарастить. Главное — судьба дала второй шанс, и я собирался использовать его по полной.

Григорий, буркнув что-то под нос, скрылся в коридоре. Я подмигнул Софье Николаевне, которая уже снова начала было хмуриться. Легкое мановение руки, почти незаметное, и я направил крошечный импульс энергии в ее многострадальные колени, стараясь расходовать свою «Искру» максимально экономно — на сегодня ее и так осталось немного. Бабуля на глазах порозовела, морщинки на лбу разгладились, а в глазах зажегся удивленный огонек.

— Ой, батюшки! — выдохнула она. — А боль-то прошла! Совсем! Давненько я так хорошо себя не чувствовала!

— Это ненадолго, Софья Николаевна, — улыбнулся я. — Так, временное облегчение. В поликлинику все равно сходить придется, чтобы лекарь как следует посмотрел. Но чтобы вам легче было дойти, вот, держите.

Я достал из своей фельдшерской сумки крошечный флакончик, грамма на три, с мазью, которую сам же и зарядил остатками своей целительной энергии. Ничего сверхъестественного, но боль на пару часов снимет.

— Этого вам как раз хватит, чтобы до поликлиники добраться без мучений.

Софья Николаевна просияла и принялась меня сердечно благодарить, чуть ли не обнимая.

В этот самый момент в комнату снова влетел разъяренный Григорий.

— Разумовский, твою дивизию! Ты что, уснул там⁈ — заорал он, не стесняясь в выражениях. — Я тебя сколько ждать буду⁈

Я спокойно повернулся к нему.

— Во-первых, не Разумовский, а Илья. А во-вторых, я помогал пациентке. В отличие от некоторых.

Григорий аж побагровел.

— Да ты кто такой, чтобы мне указывать, щенок⁈ — прорычал он. — Ты всего лишь адепт, а я — Целитель третьего класса! Ты должен меня слушаться беспрекословно!

— Тот, кто выше рангом, — спокойно парировал я, глядя ему прямо в глаза, — должен не только командовать, но и пример подавать. Помогать всем людям без исключения, а не выборочно, исходя из настроения или загруженности.

Григорий открыл рот, закрыл, снова открыл, но, видимо, аргументов не нашел. Или просто дар речи потерял от такой наглости. Он развернулся и вылетел из комнаты, ругаясь на чем свет стоит:

— Да если бы не эта эпидемия проклятая, ни за что бы с собой такой молодняк на вызовы не брал! Распустились совсем!

Я подошел к Софье Николаевне, которая испуганно прижимала руки к груди.

— Не переживайте так, Софья Николаевна, — мягко сказал я. — Поберегите сердце. Все будет хорошо.

Улыбнувшись ей на прощание, я вышел следом за Григорием. День обещал быть веселым.