Ваш муж мертв - Корри Джейн - Страница 35

С Ди все было иначе. Скарлет нравилось, когда та ее обнимала. Ее объятия были теплыми. Приятными. И, закрыв глаза, можно представить, что это действительно ее мама…

Иногда Скарлет казалось, что ее сердце в буквальном смысле разорвется, – особенно когда мама звонила ей по телефону (для этого маме требовалось специальное разрешение, и на ее телефонной карточке были только «одобренные» номера). «Это ты, моя малышка?» – спрашивала она, и Скарлет слышала в ее голосе слезы, но ничем не могла ей помочь, потому что мама находилась за решеткой, а сама она вынуждена была жить с Ди и Робертом. Как бы добры они ни были, это совсем не то. В школе она единственная жила в приемной семье. Конечно, по сравнению с тем ужасным временем, которое она провела у Уолтерсов, все было по-другому. К тому же с тех пор как она начала участвовать в конкурсах со своими фотографиями, одноклассники стали относиться к ней с уважением и даже с некоторым восхищением. Лучшей подруги у нее по-прежнему не было, но Скарлет в этом и не нуждалась. Ей нужно было только одно – чтобы с ней жила мама.

Первый год оказался самым тяжелым. Маму тогда отправили на реабилитацию. Скарлет не могла видеться с ней часто, потому что какая-то «сука», тюремная начальница, ограничила маме посещения. Однако во время их редких встреч мама не спрашивала у нее ни про школу, ни про Ди с Робертом. Единственное, что ее интересовало, – не принесла ли Скарлет ей немного «травки». «Почему нет, маленькая тупица?»

Потом мама начинала истерично кричать, и надзирательницы уводили ее, оставляя Скарлет в слезах. Когда сотрудница из соцслужбы привозила ее домой, Ди утешала ее как могла. Она усаживала Скарлет себе на колени, хотя та была большой девятилетней девочкой. Рассказывала о том, что ее родители тоже принимали наркотики и эта гадость может очень сильно отравлять мозг. «Твоя мама любит тебя, – вздыхала она. – Ей просто нужно время, чтобы от всего этого избавиться».

Приемная мать Скарлет оказалась права. В последние пару лет маму перевели на более мягкий режим. Это означало, что Скарлет было разрешено навещать ее чаще. Мама перестала требовать от нее наркотики. Она по-прежнему была очень худая, и ее некогда чудесные светлые волосы свисали сальными прядями. И запах у нее теперь был совсем другой. Трудно сказать, какой именно. Но точно не пачули. Мама засмеялась, когда Скарлет спросила, почему она больше не пользуется теми духами. «Их нет в списке разрешенных вещей, детка».

Скарлет спросила, что это значит, и мама объяснила, что в тюрьме можно покупать только те вещи, которые входят в специальный перечень, – например, шампунь и зубную пасту. Но для этого, конечно, нужны деньги. У ее сокамерницы было полно денег, потому что ей посылали родственники. А у мамы имелись только какие-то жалкие гроши, которые она получала за выполнение разной тюремной работы, вроде уборки или глажки белья.

В то время Скарлет как раз начала подавать свои работы на конкурсы через ежемесячные журналы по фотографии, которые выписывал Роберт. Так она впервые выиграла пятьдесят фунтов.

– Ты уверена, что хочешь отдать их своей маме? – спросила Ди.

Ну, конечно, еще бы!

– Но я не знаю, разрешено ли это, детка.

Скарлет спросила об этом сотрудницу из соцслужбы, та «навела справки» и узнала, что можно было перевести деньги на специальный счет, откуда потом их выдадут маме, чтобы она могла потратить их на покупки в тюремном магазине. Во время следующего их свидания мама первым делом спросила, не выиграла ли Скарлет еще какого-нибудь конкурса.

– Пока нет, но Роберт говорит, что у меня есть перспективы…

Мамины глаза сузились.

– Но я же не могу покупать себе сигареты за перспективы. Так что давай, щелкай побольше. Ты ведь хочешь мне помочь, правда?

Тюрьма будто превращала маму практически в другого человека, подумала тогда Скарлет. Такого жесткого и даже иногда эгоистичного. Однако временами, особенно на Рождество и дни рождения, мама вдруг вновь становилась прежней – она плакала по телефону и бесконечно сокрушалась о том, что не может послать Скарлет кучу красивых подарков вместо той жалкой фиолетовой сумочки из фетра, которую она сшила на рукоделии в тюрьме.

– Мне не нужны никакие подарки, – говорила Скарлет. – Мне нужна только ты.

И тогда они обе начинали плакать еще сильнее.

В школе Скарлет старалась «не вешать нос», как учила ее мама. Когда другие дети хвастались, как они провели рождественские каникулы и как ездили навещать бабушку с дедушкой, она просто молчала. Вернувшись домой, она поднималась к себе в комнату и разговаривала с маминой фотографией – той самой, которую когда-то восстановил Роберт (теперь Скарлет держала ее в более надежном месте – рядом с кроватью).

– Когда-нибудь все будет по-другому, – говорила она. И маленькая девочка в платье в горошек, казалось, была с этим согласна.

Через какое-то время мама вдруг стала более жизнерадостной.

– Недолго уже осталось, если удастся освободиться условно-досрочно. – Она потерла глаза руками. – Я могла бы и раньше выйти из этого чертова места, если бы снова не начала принимать.

– Принимать что?

– Да так, забудь. Прости меня, детка. Мне очень-очень жаль.

Скарлет подумала – не связано ли это как-то с той крупной женщиной с татуировками в виде красных сердечек на шее: она всегда сидела рядом с ними в комнате для свиданий и ждала своих родственников, которые ни разу так и не появились. Однажды та женщина запустила в них свой стаканчик с кофе и едва не попала.

– Сука! – закричала мама. – Только попробуй обидеть мою малышку, я тебя порву!

Тотчас подбежали две надзирательницы: они схватили за руки маму и ту женщину, швырнувшую кофе.

– Оставьте меня с моей доченькой! – кричала мама, отбиваясь и пиная надзирательниц, когда они пытались выволочь ее из комнаты. В ярости она плюнула в одну из них.

– Да что вы творите из-за какой-то шлюхи? Что же это такое – разлучать мать с дочерью? Как же мне жить без моей доченьки?

Сотрудница из соцслужбы, которая привезла Скарлет в тот день со свидания с мамой и осталась по приглашению Ди на чашку чая, качала головой:

– Шокирующий случай. Никогда еще не видела ничего подобного.

Скарлет была так расстроена произошедшим, что ее вновь начали мучить старые ночные кошмары.

– Шшш, – успокаивала ее Ди, которая приходила к ней в комнату, когда это случалось, и обнимала Скарлет, поглаживая по спине. Это действовало успокаивающе. – Я всегда хотела иметь такую дочку, как ты, – шептала Ди.

Закрыв глаза, Скарлет чувствовала себя снова маленькой девочкой, и ей почти казалось, что это сама мама держит ее в объятиях. Однако наутро Скарлет каждый раз испытывала из-за этого чувство вины. Никто другой не мог быть для нее мамой, кроме ее настоящей Мамы. Тогда она замыкалась в себе и совершенно не желала разговаривать с Ди.

– Хочешь, я поеду с тобой на свидание в тюрьму в следующий раз? – однажды предложила Ди, в те дни, когда все у них было хорошо. – Может, твоей маме будет спокойнее, если она увидит, что ты сейчас с надежными людьми. И я могла бы рассказать ей о твоей жизни у нас.

Тогда это показалось хорошей идеей. Однако когда они появились вместе в тюремном зале для свиданий, лицо у мамы напряженно вытянулось. Хуже всего было то, что Ди к тому же держала руку на плече Скарлет, как делала иногда, чтобы ее подбодрить. Скарлет поспешила отстраниться, но слишком поздно. Мама успела заметить.

– Здравствуйте! – Ди придала своему лицу выражение, которое Роберт называл «ангельским». – Мне так приятно познакомиться с вами. Я подумала, что вам станет спокойнее, если вы будете знать, с кем живет сейчас ваша дочь. Ей очень хорошо у нас. Правда, детка?

Скарлет съежилась. Это было ужасно. Конечно, Ди всего лишь старалась вести себя мило, но это только усугубляло ситуацию. «Не переживай, мама, – хотелось сказать Скарлет. – Мне всегда было бы лучше с тобой. Ты же знаешь».

Но это прозвучало бы грубо по отношению к Ди!