Ваш муж мертв - Корри Джейн - Страница 25

– Ваш свадебный альбом, я полагаю, – произносит он.

О, только не это.

Не дожидаясь моей реакции, он открывает первую страницу. Там – наше с Дэвидом фото, где он целует меня на ступеньках регистрационного офиса. Однако его лицо полностью закрашено черным фломастером. Так же, как и на всех других фотографиях.

– Ну и что? – говорю я, решив держать оборону. – Готова поспорить, что многие женщины делают то же самое со своими свадебными альбомами после развода.

– Почему бы просто не выбросить его?

Потому что тогда все это исчезнет навсегда. А я еще не готова к такому. Но в то же время я не готова и признать это, поэтому просто пожимаю плечами. В этот момент входит женщина-полицейский. В руках у нее маленький черный блокнот. У меня обрывается сердце, когда она открывает его и что-то показывает своему шефу. Его лицо мрачнеет.

Значит, ей все-таки пришло в голову заглянуть за радиатор (тот, что был выключен). А я-то думала, что это идеальный тайник.

– Виктория Гаудман, я задерживаю вас… вы имеете право… в суде. Все, что вы скажете…

Больше я ничего не слышу. Я чувствую запах жженой резины. Голова кружится. Мне нужно забраться под стол. Срочно.

Голоса то появляются, то исчезают.

– Что с ней такое?

– Она симулирует.

– Боюсь, нет, сэр.

– Держите ее, сержант.

– А ты нас точно не заложила? – спросила Дон, когда полицейские привезли ее обратно.

Скарлет приложила руку к груди.

– Да чтоб мне провалиться на этом месте!

Так принято было говорить у мамы в их «монастырской школе». Это было то немногое, что она рассказывала о своем детстве. Она не любила разговоров на эту тему, и особенно когда Скарлет спрашивала, почему у нее нет бабушки с дедушкой, как у других детей в классе. Поэтому она научилась не задавать лишних вопросов.

Но однажды Скарлет нашла в маминой сумке фотографию. На ней была маленькая девочка в красном платье в горошек, со светлыми волосами, собранными в задорный хвостик. С одной стороны от нее стоял улыбающийся мужчина, а с другой – женщина с золотистыми кудрями. Рядом с ними сидела черно-белая собака. На обратной стороне фотографии не было никакой надписи.

– Это ты? – спросила Скарлет.

– Да. – Мама ответила быстро и резко, как делала, когда хотела показать, будто что-то не имеет значения, хотя на самом деле это было не так.

– Какая милая собачка.

Голос мамы смягчился:

– Его звали Чарли. Мы везде ходили с ним вместе.

– А кто эти люди?

– Никто.

Голос ее опять стал быстрым и резким.

– Но как человек может быть никем?

– Они не имеют никакого отношения к нам с тобой. Ясно? В общем, это все не важно. Забудь.

Если это было не важно, то почему мама носила фотографию повсюду с собой в своей красной бархатной сумочке? Однако Скарлет не произнесла ничего этого вслух, ведь она была хорошей девочкой. Она всегда очень старалась.

После визита к маме в тюрьму Скарлет тоже была очень молчалива. Ей совсем не хотелось разговаривать, когда они ехали на машине обратно в дом Уолтерсов. Так что Камилла Рваная Стрижка все время говорила сама:

– Не трави себе душу из-за мамы. Да, ей сейчас нелегко, она скучает по тебе. И я понимаю, что тебе тоже нелегко. Но Уолтерсы хорошие люди. Они позаботятся о тебе.

Это неправда – едва не вырвалось у Скарлет. Она чуть не рассказала соцработнице о двух холодильниках, ругани и о том, что их выгоняли из дома рано утром, потому что миссис Уолтерс не терпелось от них избавиться. Однако она предпочла промолчать – ведь все могло сделаться еще хуже.

– Но запомни: отныне и впредь ты ни в коем случае не должна совершать ничего противозаконного, – продолжала Камилла. – Хотя тебе еще и нет десяти, но к тебе все равно могут применить определенные меры воздействия. Например, «детский комендантский час». Знаешь, что это такое?

Скарлет покачала головой.

– Тебе будет запрещено находиться в общественных местах с девяти часов вечера до шести утра без сопровождения взрослых. А если ты не будешь это соблюдать, тебя поместят под специальный надзор для малолетних правонарушителей.

Загорелся красный сигнал светофора. Почувствовав на себе взгляд соцработницы, Скарлет отвернулась и стала смотреть в окно. По улице шла женщина, державшая за руку девочку. Сердце у Скарлет так и подпрыгнуло.

– Когда же они выпустят маму из тюрьмы? – прошептала она.

– Мы не сможем узнать этого до суда, детка. Нам нужно просто набраться терпения.

В ту ночь было очень холодно. Скарлет укрылась с головой колючим серым одеялом и свернулась под ним калачиком, обняв подушку, чтобы было теплее. На следующее утро Даррен ткнул ее локтем в очереди в туалет: «Сегодня идешь с нами».

На этот раз они отправились в другой торговый центр. Они с Дон должны были зайти в небольшой магазинчик, и Скарлет следовало притвориться, будто ее тошнит. Лучше всего, если бы это получилось по-настоящему, для большей убедительности. Пока Скарлет будет разыгрывать этот «отвлекающий маневр», Дон предстояло утащить несколько джинсов. Естественно, на выходе – из-за магнитных бирок – должна была сработать сигнализация, поэтому Скарлет требовалось продолжать свой спектакль, пока ее подруга не убежит.

– Представь себе что-нибудь реально мерзкое, – посоветовала Дон.

Скарлет стала вспоминать, как плохо ей было тогда, когда копы увезли ее от мамы из парка. Однако это вызвало у нее вовсе не тошноту, а слезы.

– Что случилось, детка? – спросила торопливо приковылявшая к ней продавщица. На ней были блестящие светло-зеленые туфли на очень высоком, тоненьком каблуке.

В этот момент запищала сигнализация, и Скарлет принялась рыдать еще сильнее, как ей велели. Пока продавщица кое-как бежала к дверям на своих каблуках, Дон уже и след простыл.

– Где твоя подруга?

Тогда сама Скарлет тоже бросилась наутек. На этот раз им обеим удалось улизнуть как ни в чем не бывало. Однако дома их встретила миссис У. со скрещенными на груди руками.

– Явились наконец! А мне тут звонили из школы и спрашивали, почему вас нет на Субботнем клубе.

– Это из-за нее, – быстро сказала Дон. – Скарлет стало нехорошо, и мы ушли пораньше. Но вас еще не было дома, так что мы пошли побродить.

– Ладно, но чтобы больше такого не повторялось, а то соцслужба начнет до меня докапываться, и тогда всех вас отсюда заберут.

– Может, тогда мы попадем куда-нибудь получше, – пробормотала Дон.

– Чего-чего?

– Ничего.

– А сейчас идите к себе в комнату и сидите там, пока я вас не позову.

Выдохнув с облегчением, Скарлет побежала по лестнице следом за своей подругой.

– Мальчишки потом продадут джинсы. – Дон сделала «дай пять». – А ты теперь точно одна из нас.

Это хорошо или плохо? Как бы то ни было, Скарлет получила в качестве «награды» целую упаковку чипсов из тех запасов, что хранились под кроватью. Сыр и лук. Ее любимый вкус.

Прошла почти неделя. К огромному облегчению Скарлет, ее пока не заставляли снова играть в игру. Они должны были на некоторое время «залечь на дно», как она узнала из перешептываний, доносившихся из постели Дон по ночам.

– Звонила твоя соцработница, Скарлет, – буркнула миссис У., ставя ужин на стол. – Она повезет тебя в субботу на встречу с мамой.

Скарлет, взволнованная этой новостью, вскочила со своего места.

– А ну сядь обратно за стол. Я еще не все сказала. Твоей маме одобрили список разрешенных номеров. Так что скоро она должна тебе позвонить. – Миссис У. недовольно фыркнула. – Ровно в семь часов. Лишние неудобства из-за этого.

В это время миссис У. смотрела в гостиной свою любимую передачу по телевизору. А все дети должны были уже сидеть у себя наверху, дожидаясь выключения света на ночь. Однако в тот вечер Скарлет разрешили остаться внизу и ждать звонка в холле у телефона. Там было теплее, чем обычно, потому что, по словам Дон, Уолтерсы включали отопление сильнее, когда оставались внизу одни, отправляя приемных детей спать.