Ваш муж мертв - Корри Джейн - Страница 22

Кроме Вайна, в кабинете никого нет, но я подозреваю, что по крайней мере еще один, а то и два человека слушают наш разговор.

– Итак, вы сказали, что у вас есть для нас какая-то важная информация.

Я стискиваю под столом руки, начиная все же сомневаться теперь в правильности своего решения.

– Дело в том, – говорю я, – что мой муж… я имею в виду, бывший муж… уже поступал так раньше.

Инспектор ждет. Молчание – сильное оружие. Я это усвоила как нельзя лучше. И я также знаю, что правильные слова играют решающую роль, когда дело доходит до защиты.

– Ему случалось пропадать и в те времена, когда мы были женаты, – продолжаю я.

Инспектор поднимает правую бровь. В ней серебрятся седые волоски. Дэвид – постоянно смотревшийся в зеркало – очень боялся преждевременно поседеть. Он проводил много времени, расчесывая свои темные волосы и отыскивая в них намеки на седину или (что было в его глазах еще хуже) залысины.

– Что конкретно вы имеете в виду?

– Мой бывший муж мог просто взять и исчезнуть – иногда даже на несколько дней. Потом, объявившись, он уверял, будто предупреждал меня, куда уезжает. Но это было неправдой.

– Понятно.

Инспектор явно мне не верит. Я подаюсь вперед в отчаянной попытке убедить его.

– Это началось вскоре после того, как мы поженились. Однажды он не пришел домой ночевать. Я подумала, что с ним что-то случилось, и даже позвонила в полицию. Вы ведь можете это проверить. Это должно быть где-то у вас зарегистрировано.

– Вы помните точную дату?

Я помню день смерти мамы. И дата Патрика навсегда отпечаталась в моем сердце. Так же, как и вечер нашего знакомства с Дэвидом. Но насчет того дня я не уверена.

– Могу сказать только день и месяц.

Инспектор криво улыбается, словно насмехаясь надо мной.

– Ну, и где же он был в тот раз?

– Он сказал, что уезжал по делам в Гонконг.

– А вы уверены, что он вас не предупреждал об этом? Может, вы просто забыли?

– Это было еще до того, как у меня проявилась… – начинаю говорить я.

Инспектор кивает. Я рада, что мне не пришлось заканчивать эту фразу. Я стараюсь как можно реже произносить вслух название своей болезни.

– И как часто это случалось?

– Несколько раз. И вообще-то я не знаю точно, было ли это связано с работой… – я с трудом проглатываю ком в горле, – или с какими-то личными делами.

Последние слова я выдавливаю с огромной горечью. Это не ускользает от его внимания.

– Почему вы не упоминали об этом раньше?

– Мне было трудно об этом говорить.

Это правда.

– Насколько мне известно, ваш бывший муж женился на своей личной помощнице вскоре после того, как вы развелись.

Я сдержанно киваю, не в состоянии ответить.

– И вы считаете, что сейчас происходит нечто подобное? То есть это рабочая поездка или что-то, так сказать, личного характера?

– Ну да, это вполне возможно, разве не так?

Инспектор пожимает плечами:

– Миссис Гаудман говорит, что она не имеет ни малейшего понятия, где сейчас может быть ее муж.

Я засмеялась:

– То же самое было и со мной!

Мне очень хочется высказать ему свои подозрения насчет того, что Таня все же должна знать, где находится Дэвид, но я удерживаюсь от этого. Инспектор может подумать, что я пытаюсь переложить свою вину на нее.

– У вас есть какие-нибудь доказательства того, что вы только что мне рассказали? – спрашивает он.

Я думаю о той бумаге, припрятанной в папке со счетами. Разве не из-за нее я здесь? Не для того, чтобы ее отдать? Однако холодность инспектора заставляет меня усомниться в том, что он мне поверит. Он может даже подумать, что я сама все сфабриковала, чтобы насолить Дэвиду. Похоже, шансов на победу у меня нет.

– Не совсем.

– Что вы имеете в виду?

– Я же не детектив, как вы. Я просто женщина, которая пытается как-то держаться после того, как ее жизнь покатилась ко всем чертям.

Я не имею привычки ругаться. Мне не свойственно выходить из себя и колотить в сердцах кулаками по столу, как сейчас. Однако в этот момент мне хочется кричать изо всех сил, чтобы заставить этого человека понять: я действительно не знаю, куда исчез мой бывший муж. И, что еще более важно, мне нужно убедить в этом саму себя.

Инспектор пододвигает ко мне коробку с бумажными носовыми платками. Они большие, мужского размера. Это напоминает мне про тот случай, когда я застала Дэвида перед телевизором, плачущим над мелодрамой о мальчике, отец которого бил его за малейшую провинность. Это был единственный раз, когда мне довелось видеть слезы Дэвида. Когда я спросила его, все ли в порядке, муж поспешно переключил канал и сказал, что не хочет об этом говорить.

Я постепенно успокаиваюсь. Единственное, чего мне хочется теперь, – это вернуться домой. Удобно устроиться на диване, закутавшись в мягкое одеяло. Втереть в виски масло лаванды. К тому же скоро ко мне должна прийти клиентка. Если только она тоже не отменила сеанс.

Детектив-инспектор Вайн постукивает указательным пальцем по своему левому запястью, словно что-то обдумывая. Потом он хмурится. В моей голове мелькает мысль – плакал ли он когда-нибудь, будучи взрослым? Подозреваю, что нет.

– И вы действительно так и не можете объяснить фотографию, на которой запечатлено, как вы спорите с вашим бывшим мужем за два месяца до его исчезновения?

Он должен мне поверить!

– Нет. Не могу. Возможно, это всего лишь подделка. Они такое запросто могут сделать.

– Они?

– Умельцы. Те, у кого на меня зуб.

– И кто бы это мог быть?

Значит, он все-таки не знает еще о моем прошлом. Если только не пытается блефовать, дожидаясь, когда я сама ему все расскажу.

– Ну, вам виднее, вы же детектив, – говорю я.

Вайн жестом показывает «что правда, то правда».

– Я вижу, вы очень подавлены. Хотите, вас отвезут домой?

Его голос звучит мягче. Однако я этому не верю. Прошло то время, когда я могла клюнуть на подобные уловки.

– А это может быть машина без опознавательных знаков? И кто-нибудь не в форме? Я не хочу, чтобы соседи это увидели.

– Хорошо, посмотрим, что можно сделать.

Меня выводят из кабинета и провожают в зал для посетителей. И там я вдруг вижу ее, сидящую на стуле. Глаза с потекшей черной подводкой. Короткая черная юбка. Черные колготки. Черные замшевые сапоги до колена, на высоком каблуке. Тяжелый запах парфюма, действующий удушающе даже издалека.

Что она делает здесь, в Корнуолле? Неужто специально приехала, чтобы свидетельствовать против меня?

– Таня, – сдавленно произношу я, но женщина не обращает на меня никакого внимания. Тогда до меня доходит, что это все-таки не она. Это другая вульгарная девица.

– С вами все в порядке? – спрашивает полицейский.

Я киваю, чувствуя себя глупее некуда. Что он может подумать обо мне, когда я вот так, ни с того ни с сего произношу имя какой-то женщины?

Что я сумасшедшая. Вот что. И, возможно, он прав.

Ее привезли к высокому серому зданию, с большими черными буквами на фасаде.

«П-О-Л-И-Ц-И-Я», – прочитала вслух Скарлет.

Лицо женщины-копа смягчилось.

– Любишь читать, да?

Скарлет кивнула.

– Мама научила меня, еще до того, как я пошла в школу.

– Вот как? – Женщина поджала губы: – А сколько тебе вообще? Одиннадцать? Двенадцать?

– Если я вам скажу, вы отпустите меня повидаться с мамой?

– Я постараюсь.

– Восемь.

Женщина нахмурилась.

– Но ты такая высокая.

– Да, я знаю. – Скарлет снова тряхнула головой, так что ее косички с вплетенными бусинками взметнулись во все стороны. – Мой папа тоже был высокий.

Это был один из немногих фактов, известных ей об отце, поэтому она всегда старалась это упоминать.

– Отлично. Просто отлично.

Неужели она опять сделала что-то не так?

Теперь они уже вошли внутрь и стояли перед большим стеклом. За ним сидел мужчина в черной форме и со шрамом на щеке. Это напомнило Скарлет о том, как она однажды порезалась кухонным ножом, когда чистила картошку на ужин, чтобы сделать маме сюрприз. Ей нужно было наложить швы – так сказала мама, когда обнаружила ее дома всю в крови. Но в результате они просто наклеили ей пластырь, потому что иначе могли возникнуть неприятности с соцслужбой.