Хроники пилота: Звездолет для бунтаря (СИ) - Алексеев Евгений Артемович - Страница 6

Девушка побледнела, личико вытянулось, пропали ямочки на щеках. Ноздри маленького носика раздулись. И я уже приготовился получить пощечину. Но она лишь вскинула головку.

— Нет. Потому что ты засохший книжный червь, — отчеканила она. — Читаешь руководства, приказы, распоряжения, изучаешь фолианты с чертежами. Но ты так ничего не добился. Всего-навсего лейтенант. А вот он, — она кивнула головой куда-то за мою спину. — Уже майор.

Я машинально бросил взгляд через плечо. В конце коридора появился высокий белобрысый парень. Синяя куртка пилота небрежно переброшена через плечо. Гордо расправленные плечи именитого спортсмена, мускулистая шея. Короткие рукава белой рубашки обнажают рельефные бицепсы, трицепсы. Рядом его подхалимы. Шли они медленно, как герои какого-то дурацкого героического комикса. Но все в коридоре расступались с каким-то благоговейным трепетом.

Кельси Хов, капитан команды квадроболла. Оланда — капитан команды поддержки.

— Оланда, зачем я тебе нужен? Для коллекции? Поставить мой аватар в твой нейроальбомчик?

— Дурак ты, Эдгар. Правильно тебя зовут Кроликом. У тебя мозг с кулачок. Как у кролика ушастого.

Девушка вдруг стала серьезной. И в бездонном колодце ее глаз утонула горькая печаль. Будто она сожалела о чем-то навек потерянном.

Развернулась, повела плечами, руками приподняла гриву волос, заставив их распасться, скрыв плавные очертания плеч. И все её существо казалось дрожит от возмущения. А я не мог отвести взгляд от совершенных форм, обтянутой брюками попки. И вспоминал мои сны, где обладал девушкой, наши жаркие, совершенно безумные оргии. Рассыпанные на подушке темные кудри, припухшие от поцелуев губы. Ее стоны и крики. И казалось, это не только сны вожделения, но мы связаны тайными узами.

Но наяву она принадлежала всем, но только не мне.

— Что, Кролик? Отказала тебе наша царевна? — Кельси со своими холуями оказался уже рядом.

— Кро-о-о-лик, — протянул, сузив губы трубочкой, один из подхалимов Максвелла, закатив глаза. — Ути-пуси.

Заржал, как лошадь.

Нарываются. Провоцируют. Хотят, чтобы я влез в драку.

— Что молчишь, ублюдок? Говорил я тебе, чтобы ты к Оланде даже не приближался, — Кельси притянул мою рубашку, прищемив ворот двумя пальцами. Брезгливо, как берут в руки дохлую крысу, чтобы выкинуть в помойку.

Я молча высвободился. И терпеливо ждал, когда он выпустит свою злость наружу и уйдет.

— А знаешь… — Кельси потеребил свой длинный, разделённый глубокой ямкой, подбородок, как бы в задумчивости. — Я предлагаю тебе…

— Пари? — подал я голос.

— Нет. Дуэль.

— И на чем будем драться? На бластерах, или в шахматы? Ну или по-простому. Как мужики. На кулаках?

— Нет. Это слишком просто. Я уделаю тебя в два счета. Скука.

Чесались кулаки, чтобы вмазать по его холеной роже, которую он явно подрумянивал в солярии, чтобы казаться крутым перцем. Кожа у него была, как у юной девочки — слишком гладкая и нежная, с едва заметным пушком под носом. Я же мог вполне себе бороду отрастить. Но в Академии запрещалась любая растительность на лице. Кельси же всеми силами пытался замаскировать свою инфантильность. Но загар быстро сходил (порой вместе с кожей, оставляя красные пятна), и смазливость вылезала наружу.

— Вот, что я тебе предложу, Кролик. После лекции будет тест. Тест на управление космическим кораблем…

— «Звездным странником», — я решил показать осведомленность в таком деле.

— Ну да, ну да. Все верно, — помолчал, хитро прищурился. — В общем, так. Если я наберу баллов в тестировании больше, чем ты. То ты… — протянул он, обвел взглядом подхалимов, которые, кажется, внимали подобострастно каждому его слову. — Ты разденешься догола, Залезешь на крышу нашей Академии и будешь там кукарекать.

Шестерки Кельси загоготали хором. Особенно надрывался один, тоненьким голоском. Субтильный парень, для которого даже формы пилота не нашлось по размеру, брюки и крутка болталась на узких плечах.

— Ну, а если я наберу больше баллов, то это сделаешь ты. Правда, Кельси?

Какое извращенное воображение нужно иметь, чтобы придумать такую мерзопакость? Но ведь Кельси рискует, ох, как рискует. Даже не представляя себе, насколько я хорошо знаю прототип «Звездного странника». Но ведь все может быть. Все.

— Ну ладно, соперник, пошли.

Кельси решил приобнять меня за плечи. Но я брезгливо сбросил его руки, даже не пытаясьскрыть гадливость. Этот ублюдок хотел, чтобы мы пришли в аудиторию вместе. Показать хочет, что и я, аристократ-одиночка, стал членом его гребанной команды. Никогда ты не дождешься этого, Кельси.

Отошел к окну, присев на широкий подоконник. Кельси хмыкнул, сделал широкий жест своим холуям, и они также медленно отчалили.

Оперся на подоконник и задумался. За широким, во всю стену окном, раскинулся большой парк с тенистыми аллеями. Широкие дорожки пересекались друг с другом под идеально прямым углом. Сходились на площадке со стелами-памятниками знаменитых пилотов, ученых, конструкторов. Такой импровизированный музей исследования Вселенной.

В центре парка силуэт стилизованного космического корабля окружали высокие струи воды, бьющие из дюз двигателей. Тихо и плавно скользили над дорожками сухопутные трамвайчики обтекаемой формы, смахивающие на больших блестящих жуков.

После невыносимо тяжелого разговора с Оландой и Кельси, я пытался собраться с мыслями. Настроить себя на работу. До лекции уже оставалось пара минут, и на внутреннем экране, заслоняя вид из окна, выскакивала планка с кричащим красным предупреждением об опоздании.

Казалось, огромный зал, с уходящими вверх по спирали рядами кресел, заполняли курсанты, сидевшие так близко друг с другом, что могли коснуться локтями. В одинаковой форме — синяя куртка с рядами пуговиц, значок Академии. Аккуратная короткая стрижка.

Но привычным взглядом я насчитал лишь с десяток студентов, которые решили посетить лекторий. Остальные прислали 3D-аватары, почти не отличимые от их настоящих сущностей. Лишь едва заметное дрожание контуров, да порой чересчур идеальность лиц, выдавало искусственность.

Кельси застыл в пятом ряду, олицетворяя собой идеал курсанта — вдумчивого, примерного, готового внимать каждому слову лектора. Развязность растаяла, как роса под лучами восходящего Акрукса. Не могу не удивляться, как он ловко умеет мимикрировать, играть, как хороший актер. Притворство — вторая натура Кельси.

С потолка, стен сотни камер тщательно следили за любым проявлением эмоций, внимания. Равнодушная цифровая сущность все заносила в базу данных. Жесткий контроль и полное подчинение всем правилам, если курсант хотел учиться и, главное, собирался закончить лучшую на планете Академию.

Подхалимы Кельси разбежались от него по другим местам. Также, как он, превратившись в статуи полного внимания, скрестив взгляды на центральной площадке, где возвышалась круглая колонна, уходящая в потолок.

В воздухе закружилась и растаяла планка, возвестившая о начале лекции. Стало темнеть. Колонна растворилась в воздухе, проявилась трехмерная фигура лектора Тайрана Грина. Смахивающего на старого клоуна, которого давным-давно выгнали из цирка, а он так и не сменил свой облик.

Растрепанные седые волосы вокруг худого вытянутого лица с высоким лбом интеллектуала. Седые усы, круглые, устремленные куда-то в бесконечность темные выпуклые глаза. Растянутый бежевый свитер. Облик Эйнштейна в старости. Что совсем не вязалось с реальной внешностью Грина.

Перед ним возникла тонкая голографическая панель с изображениями курсантов. Пару минут профессор внимательно изучал ее. Казалось, он бездумно передвигает изображения туда-сюда, на самом деле изучал оценки за выполнение заданий.

Наконец, Грин отодвинул панель. И над площадкой чуть дрожащими голубыми линиями прочертились очертания, поражавшего невероятным видом и размерами космического корабля.

— Курсант Рей, расскажите нам об этом прототипе.

Управляя лазерной указкой через свой нейроинтерфейс, я начал рассказывать: