Шарлатан (СИ) - Номен Квинтус - Страница 41

Песка была простой — идейно простой, и к тому же получилась она довольно дешевой, ведь ее мальчишки строили вообще «бесплатно». И девчонки тоже активно помогали — так что в последних числах июня ее поставили «на просушку» и вся деревня замерла в тревожном ожидании. Потому что если эта печка хотя бы наполовину будет работать так, как я предполагал, то жизнь в деревне сразу же изменится в лучшую сторону. Ну, почти сразу.

В начале перестройки мне немного повезло: уехавший за океан аспирант с нашей кафедры (в самом начале восьмидесятых уехавший, «правильно» женившись) пригласил меня поработать в его компании: когда он готовил диссертацию, я как раз дипломом занимался и мы вместе почти год по ночам на вычислительных машинах вместе работали, так что он знал, что я делать умею. А он в буржуинии организовал свою небольшую компанию, которая занималась автоматизацией разных технологических процессов. В основном он работал на нефтяников, но и от других заказов не отлынивал — и мне он предложил одним таким «левым» заказом и заняться.

В конце девяностых и начале двухтысячных в США треть стали делалась из чугуна. Но чугун — это домны, а домны — вообще фу-фу-фу, очень неэкологично, поэтому чугун буржуи возили из других стран. В частности, из Бразилии, где множество мелких компаний этот чугун выплавляли. Специально выращивали эвкалипты, потом из эвкалиптов самым варварским образом (просто в кострах) делали древесный уголь и на этом угле в небольших домнах делали чугун. Паршивый, как чугун паршивый — но из-за особенностей местной бразильской руды очень подходящий для выплавки из него высококачественных сталей. И вот одна американская компания, которая как раз в Бразилии этим и занималась, обратилась с просьбой «процессы автоматизировать», чтобы плавки поэкономичнее шли и чтобы угля все же не самого дешевого в печки кидать меньше, чем руды. А чтобы что-то автоматизировать, нужно все же разбираться хоть немного в самом процессе — вот я и поразбирался. Тогда проект не взлетел, оказалось, что «лучше уже не сделать» — но как устроена «правильная» домна объемом кубометров в восемь, я узнал. Не в деталях — но детали я уже из «современных» книжек выяснил. И даже узнал, как недорого из чугуна тут же, буквально с места не сходя, получить сталь. Да, довольно паршивую, но зато «почти бесплатную» и для моей затеи очень ладе подходящую. А затея состояла в том, чтобы узкоколейку из Ворсмы в Ворсму слегка так удлинить и соединить железными дорогами с Ворсмой все села и деревни района. Ведь если есть сталь, т из нее на незаработавшем трубном заводе можно и рельсы прокатать…

С рудой было все просто: именно из-за легкодоступности ее здесь ножиковая промышленность и возникла. По верхней части Кишемского разлома (то есть к востоку от реки) возле всех рук, ручьев и болот было очень много руды болотной, настолько много, что неленивый мужик в день ее пудов тридцать набрать мог. И сейчас ее осталось очень немало, а в некоторых местах (причем известных еще аж с восемнадцатого века) на глубине от метра до двух эта руда просто пластами лежала толщиной до тридцати сантиметров. У Выксы и Кулебак пласты лежали поглубже, но уже толщиной до метра, и там руду можно было в шахтах копать, а здесь… Четыре школьника лет по двенадцать могли накопать за день руду с пары квадратных метров «рудника» в «карьере» — что для промышленной разработки явно невыгодно. Но вот для кустарной…

К первому июля школьники из шести деревень руды собрали и накопали уже тонн сто, так что я, делая вид, что в успехе полностью уверен, с гордым видом достал из кармана свою зажигалку и поджег пучок соломы. После чего запихнул горящую солому в подготовленную печку и минут пятнадцать слушал радостные вопли столпившейся вокруг печки детворы: взрослым было не до развлечений, все работу работали, так что кроме школьников у печки были только старики-металлурги, но они пока еще ликовать не спешили. И действительно, нужно был сначала убедиться хотя бы в том, что печка не развалится еще во время прогрева, а уж чугун из нее раньше чем через неделю точно не польется. Однако самый старый из них все же ко мне подошел, потрепал по голове:

— Ты, парень, хотя и кличут тебя шарлатаном, придумал все здорово, и я думаю, что все у тебя получится. А когда получится… ты со своей учительницей поговори, может она ребятишек сагитирует и металлистам в деревне дома выстроить? Я еще бы человек пять стариков пригласил, а то, боюсь, втроем мы с печью не справимся. Да, я знаю, что бабы уже среди себя поделили, кто на печи когда работать будет, но все же не бабское это дело. Поговоришь? Очень я на тебя надеюсь…

Хорошо, что даже во время войны люди не теряют чувства юмора, хотя периодически этот юмор, по моему мнению, немного выходил за рамки. Совсем чуть-чуть выходил, так что мне юмориста даже убить на месте не хотелось, а так, посадить на полчасика голой задницей на муравейник, не больше. Маринка Чугунова, дальняя родственница нашей бабки Анны, занимала какую-то должность в районном комитете комсомола, и с ее подачи началось издание «апериодического журнала» для октябрят и пионеров под названием «Юный шарлатан».

Маринка в Кишкино приезжала ненадолго еще в начале апреля, когда бабка Анна приболела сильно — и мы с ней про всякое поговорили. То есть это она со мной поговорила, увидев на дворе у бабки всякое, и в разговоре я как бы между прочим заметил, что такой «передовой опыт» было бы неплохо среди октябрят и пионеров распространять, например, рассказывая о нем в каком-нибудь исключительно пионерском периодическом издании. Под лозунгом «знай и умей» (вспомнил я такую книжную серию времен моего детства… в прошлой жизни). Она и расстаралась — а я узнал о выходе этого пасквиля только после выхода уже пятого номера журнала. Ну как журнала: размером он был чуть даже поменьше школьной тетрадки, только листов в нем было шестнадцать (включая обложку), а пасквилем он был потому, что на последней странице было написано совершенно русскими буквами: «Главный редактор Владимир Кириллов», и больше ни одной фамилии там не указывалось. И это при том, что я даже не знал о том, что такое где-то печаталось!

Но, нужно отдать должное, в журнале печаталась информация реально полезная. Весь первый номер был посвящен разведению червяков, во втором очень подробно (и с картинками) рассказывалось, как завалить страну кабачками. Третий номер целиком был посвящен пользе освещения курятников в зимнее время, в четвертом было расписано, как из битого стекла изготовить небитое. А пятый — и он вышел «двойного размера», в тридцать два листа — описывал мою печку! Ну и все прочее, к печке прилагаемое и для ее работы необходимое.

Вообще-то печка (а если смотреть шире, то и весь наш «металлургический завод») по эффективности и экономичности наверняка превосходил домницы каких-нибудь древних руссов. На тонну чугуния печка потребляла почти две тонны торфа (да, ее именно торфом топили), весь заводик целиком в сутки выпускал около двух тонн стали. В принципе, сталь получаемая тоже было вообще никакой: в болотной руде в нашем районе того же фосфора было аж восемь процентов, так что даже после превращения ее в сталь в томасовском конвертерефосфора в железе оставалось ну очень много. По идее, такая сталь должна была трескаться, не обрабатываться толком и ни на что не годиться — но идея, как выяснилось, была неверной. Настолько неверной, что даже из Горького несколько ученых металлургов примчались анализы стали проводить, ведь полученный металл противоречил всем теоретическим выводам знатных металлургов: он был пластичен и в то же время довольно тверд, почти не ржавел, в а ходе исследований уже в университете выяснилось, что он и морозы прекрасно выдерживает. И это при том, что фосфора в нем оставалось почти полпроцента!

Но мне (как и всем жителям окрестных населенных пунктов) на научные изыски было плевать, все радовались простой вещи: печка (точнее, заводик целиком) в сутки выдавал стали достаточно, чтобы из нее изготовить рельсов на восемьдесят метров узкоколейки. Немного, но когда в стране лишнего гвоздя не найти, и это становится заметным достижением, настолько заметным, что сельский народ в области резко так возбудился и бросился такие же заводики себе строить. То есть сначала бросился в Кишкино, чтобы своими глазами убедиться и при случае опыт перенять. И старики-металлурги опытом были готовы делиться с утра и до вечера, ведь теперь их жизнь перестала быть тоскливой и голодной, а вот с возбуждением пришлось слегка так притормозить. Потому что кое-что для этого заводика кишкинцы изготовили в Ворсме «сверх плана», причем якобы «незаметно для руководства» — ну, последнее исключительно для того, чтобы начальство под репрессии всякие не подставлять. Официально шесть киловаттных электромоторов мужики изготовили дома, из завалявшихся еще с дореволюционных времен желез, котел-экономайзер слепили из оставшихся со времен постройки водопровода труб, а турбину и генератор… генератор где-то на свалке нашли, еще до моего рождения и притащили в деревню ради меди, а теперь просто починили как смогли. Ну а самую кривую отмазку придумали как раз про турбину: ее, оказывается, собрали из остатков самого первого прототипа, который когда-то мне они принесли для инспекции, но я (тогда еще, между прочим, трехлетний мальчонка) ее забраковал, и они с расстройства просто поленились ее обратно на завод тащить на переделку. А то, что турбина по мощности совпала с генератором на семьдесят пять киловатт — так это просто случайное совпадение случайно так совпало… Суперотмазка получилась, но областное руководство сделало вид, что рабочим поверило, и даже выдало постановление о том, что трем заводам — котельному, генераторному и турбинному следует изучить «случайно попавшие им в руки артефакты» и в кратчайшее время их воспроизвести в серийном производстве.