Худеющий - Кинг Стивен - Страница 4

Уэстпорт. Саутпорт. Почти дома. Билли снова пошарил рукой в бардачке… Ага! Почти полный пакетик арахиса. Чуть лежалого, но съедобного. Билли Халлек принялся жевать орехи, совершенно не чувствуя вкуса, как прежде не чувствовал вкуса бисквитов.

Они с Джинелли обменивались поздравительными открытками на каждое Рождество и время от времени вместе обедали, обычно в «Трех братьях». Потом у Ричи случились «неполадки с законом», как он их называл, сохраняя всегдашнюю невозмутимость, и совместные трапезы прекратились. Отчасти из-за Хайди – она на дух не переносила Джинелли, – но отчасти из-за самого Джинелли.

– Тебе лучше какое-то время сюда не ходить, – сказал он Билли.

– Что? Почему? – невинно спросил Билли, как будто только вчера не ругался по этому поводу с Хайди.

– Потому что в глазах обывателя я гангстер, – ответил Джинелли. – Молодые юристы, которые якшаются с гангстерами, далеко не пойдут, Уильям, а нам с тобой важно, чтобы ты не марал руки и шел к вершинам.

– И это единственное объяснение?

Джинелли улыбнулся странной улыбкой:

– Ну… есть и другие причины.

– Какие причины?

– Уильям, я очень надеюсь, что ты никогда этого не узнаешь. Но ты все-таки иногда заходи. Попьем кофейку, поболтаем, поржем. В общем, ты не теряйся, вот я о чем.

И он не терялся, иногда заходил поболтать (хотя надо признать, что в последнее время все реже и реже, подумал он, сворачивая на съезд к Фэрвью), а когда предстал перед судом по обвинению в непреднамеренном убийстве по неосторожности, Джинелли был первым, о ком он подумал.

Но старина Кэри Россингтон, любитель хватать чужих жен за грудь, обо всем позаботился, прошептал внутренний голос. И зачем ты теперь думаешь о Джинелли? Мохонк. Вот о чем надо думать. И о Дэвиде Даганфилде, который доказывает, что хорошие парни не всегда остаются ни с чем. И о том, чтобы сбросить еще пару фунтов.

Но когда он сворачивал к дому, у него в голове всплыла фраза, сказанная Джинелли: Уильям, я очень надеюсь, что ты никогда этого не узнаешь.

Чего не узнаю? – подумал Билли, а потом Хайди выбежала ему навстречу и поцеловала его, и Билли на время забыл обо всем.

Это была их третья ночь в Мохонке, и они только что кончили заниматься любовью. Шестой раз за три дня: головокружительная перемена после обычных степенных двух раз в неделю. Билли лежал рядом с женой, наслаждаясь теплом ее разгоряченного тела и ароматом духов «Анаис-Анаис», смешанным с запахом чистого пота и секса. На мгновение его мысли свернули куда-то совсем не туда, и ему вдруг представилась старая цыганка за миг до того, как ее сбил его «олдс». Послышался звон разбившейся бутылки «Перье». Потом видение исчезло.

Он придвинулся ближе к жене и крепко ее обнял.

Она обхватила его одной рукой, а другую положила ему на бедро.

– Знаешь, – сказала она, – если я кончу еще раз с таким взрывом мозга, то останусь совсем без мозгов.

– Это миф, – улыбнулся Билли.

– Что от оргазма взрывается мозг?

– Нет. Это как раз правда. Миф, что взорвавшиеся клетки мозга теряются навсегда. Они потом восстанавливаются.

– Ты меня успокоил.

Она поудобнее прижалась к нему. Провела рукой по его бедру, легонько и нежно коснулась члена, игриво зарылась пальцами в волосы у него в паху (в прошлом году он с огорчением заметил первые проблески седины в том месте, которое его отец называл адамовыми зарослями) и погладила предгорье его объемистого живота.

Она так резко приподнялась на локтях, что он даже вздрогнул. Он еще не уснул, но уже засыпал.

– Ты действительно похудел!

– Ха!

– Билли Халлек, ты похудел!

Он похлопал себя по животу, который иногда называл «Домом, который построил “Будвайзер”», и рассмеялся.

– Что-то не видно. Я по-прежнему выгляжу как единственный в мире мужчина на седьмом месяце беременности.

– Ты еще толстый, но не такой толстый, как раньше. Я знаю. Я чувствую. Когда ты в последний раз взвешивался?

Он покопался в памяти. Это было в тот день, когда Канли дал согласие на возмещение ущерба. Тогда весы показали 246 фунтов.

– Помнишь, я говорил, что сбросил три фунта?

– Утром, как только проснешься, сразу же взвесься.

– Здесь в ванной нет весов, – не без удовольствия отозвался Халлек.

– Ты шутишь.

– Нет. Мохонк – место цивилизованное.

– Значит, надо найти весы.

Его уже снова клонило в сон.

– Хорошо. Если хочешь.

– Хочу.

Хорошая у меня жена, подумал он. За последние пять лет, с тех пор как его неуклонная прибавка в весе начала проявляться уже всерьез, Билли неоднократно объявлял о намерениях сесть на диету и/или заняться физическими упражнениями. Диеты всегда превращались в сплошное жульничество. Пара хот-догов в придачу к обеду из йогурта или наспех съеденный гамбургер днем в субботу, когда Хайди ходила на аукцион или дворовую распродажу. Билли не брезговал даже кошмарными горячими сэндвичами из кафетерия в минимаркете в миле от дома. Мясо в этих сэндвичах вечно напоминало куски пережаренной кожи, спекшейся в микроволновке, но Билли ни разу не выбросил порцию недоеденной. Он любил выпить пива (пиво – это святое!), но больше всего он любил вкусно поесть. Морской язык в одном из лучших ресторанов Нью-Йорка, безусловно, лидировал в списке его предпочтений, но за просмотром бейсбольного матча сойдет и пакетик «Доритос» с каким-нибудь соусом пожирнее.

Запала на регулярные физические упражнения хватало разве что на неделю, а потом у него уже не было времени или он просто терял интерес. В итоге гантели перекочевали в подвал, где уныло пылились в углу, покрываясь ржавчиной и паутиной. Каждый раз, когда Билли спускался вниз, от них прямо-таки веяло немым укором. Он старался на них не смотреть.

Так что он изо всех сил втягивал живот и объявлял Хайди, что сбросил целых двенадцать фунтов и теперь весит 236. Хайди кивала и говорила, что она за него рада и что, конечно, она видит разницу. Но она знала правду, она видела пачки «Доритос» (иногда несколько сразу) в мусорном ведре. А когда в Коннектикуте приняли закон о возврате стеклянной и жестяной тары, пустые бутылки и банки, копившиеся в чулане, только усугубили чувство вины, порожденное заброшенными гантелями.

Хайди видела его спящим; хуже того, она видела, как он ходил в туалет. Когда отливаешь, нельзя втянуть брюхо. Он уже пробовал и убедился, что это попросту невозможно. Она знала, что он похудел фунта на три, от силы – четыре. Жену можно обманывать насчет другой женщины – по крайней мере какое-то время, – но не насчет твоего веса. Женщина, которая периодически ощущает твой вес на себе, всегда точно знает, сколько ты весишь. Но она улыбалась и говорила: Конечно, милый, ты выглядишь гораздо лучше. Может, отчасти она и лукавила – после таких комплиментов ему приходилось помалкивать насчет ее сигарет, – но он был уверен, что дело не только в этом и даже совсем не в этом. Она действительно давала ему возможность сохранить самоуважение.

– Билли?

– Что? – Разбуженный во второй раз, он удивленно и даже слегка раздраженно взглянул на жену.

– Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да, хорошо. А почему ты спросила?

– Ну… иногда… говорят, что внезапная потеря веса – нехороший симптом.

– Я себя чувствую отлично. И раз уж ты все равно не даешь мне уснуть, давай-ка я снова тебя завалю, чтобы ты убедилась, как замечательно я себя чувствую.

– Ну, давай.

Он застонал. Она рассмеялась. Вскоре оба уснули. Билли приснился сон, в котором они с Хайди вновь возвращались из супермаркета, только на этот раз он точно знал, что это сон, и знал, что сейчас произойдет, и хотел сказать Хайди, чтобы она прекратила свою затею: ему надо следить за дорогой, потому что уже совсем скоро старуха цыганка выскочит на проезжую часть между двумя припаркованными машинами – а если точнее, то между желтым «субару» и темно-зеленым «файрбердом», – ее неопрятные седые волосы будут заколоты дешевыми детскими пластмассовыми заколками, и она не посмотрит по сторонам, она будет смотреть прямо перед собой. Он хотел сказать Хайди, что вот его шанс все исправить, переиграть прошлое, отменить произошедшее.