Босиком в саду камней 3 - Адари Ана - Страница 2

– Любила, – соглашаюсь я. – Но все равно. С Лином-то отношения мои не платонические. Напротив. Постель нас всегда мирила. И я рассчитывала, что светлейший долго не выдержит.

– Он вам кольцо-то не вернул, – хитро щурится Хэ До. – Верный знак. Так, проучить хочет.

– Ага. Живет со своей кикиморой. Может, уже и спит с ней.

Вообразив себе в масляных красках эту картину, снова принимаюсь горько рыдать.

– Да жена его видит не чаще, чем вы, моя госпожа. У него Стена завалилась, и повозки с рабочими застряли на переправе. Там недавно дожди прошли. Сильные.

Я тут же перестаю плакать:

– Откуда знаешь?

– Про дожди? Так я родом из тех мест. Наши края в этом месяце все время заливает.

– А я думала, тебе кто-то написал…

– И написали. Я ж говорю: родня там у меня.

– Представляю себе масштабы катастрофы! Из Лина строитель, как из меня кухарка! Я хоть и насобачилась за три года при кухне лепить лапшу долголетия, но торт не испеку. Лин Ван – блистательный боевой генерал, но ни разу не архитектор. Там с геометрией нелады и пространственным воображением. Пожизненно. Потомки меня не простят. Трындец Стене! Но на войну я князюшку отпустить не могу. Пусть передохнет. Не мальчик уже, мечами-то махать парными.

– Ага. А кикимора, это кто?

– Ну, типа кумихо. – Тут я вовремя вспоминаю, что девятихвостая лисица кумихо злой мифологический персонаж корейской культуры. А меня закинуло в Китай! От горя в голове все перепуталось! – То есть эта… Хули… Забыла второе слово.

Оно понятно. Я бы и на первом остановилась, когда речь идет об этой воровке чужих мужчин. Ли Лу которая.

– Цзин? – подсказывает Хэ До.

– Вот-вот. Хули-Цзин. Оборотень, злыдня девятихвостая. Хули короче с Цзином через тире.

– А, нечисть! Не поминайте, ну ее. Еще примчится по наши души. Нате-ка, – Хэ До лезет в закрома и протягивает мне литровый бурдюк.

– Чего это?

– Винцо домашнее. Глотните для настроения.

– Пить вредно!

– Маленько можно. На вас, вон, лица нет!

– Давай вместе!

– Я его в ближайшей деревеньке раздобыл, – мой лучший друг с довольным видом отхлебывает из бурдюка. – Монашки, те не пьют. Ни-ни! Обозвали меня по-всякому. Мол, не перерожусь ни во что, последняя жизнь – и сгину. А рай, он есть, ваше императорское высочество?

– Есть, – я тоже делаю глоток. – Вот выйду за Лин Вана – там и окажусь.

– Да я не о том. С вами-то понятно. О чем вы мечтаете. А вот я помирать боюсь. Запугали меня эти… кикиморы.

– Быстро схватываешь. Смотри, не ляпни благородной Гао. Сюй Муй у нее на зарплате, а он все еще главный евнух. Никак его не смещу, цепкий, сволочуга! Всыплют тебе двадцать палок за непочтение к жене его величества.

– Я не ихний евнух, а ваш. Не дадите же вы им меня побить?

– Да кто его знает, что там случилось за мое отсутствие в Запретном городе? И в чьих руках теперь власть. Пей. – Ну как в воду глядела! Про смену власти в Поднебесной!

Через часик приканчиваем с Хэ До бурдюк. Хреновая психотерапия, но работает. Слезы высыхают, зато дорогу, по которой мы едем, неумолимо развозит. Начинается проливной дождь. Со Стены, видать, надуло. От Лин Вана. Хорошо, что мы с моим евнухом согрелись. А я так вовсе раздухарилась. Готова толкать застрявшую в грязи повозку.

Эх, была, не была!

– Ваше императорское высочество!!! Что ж вы делаете?!

Чего орете? Меня в Пекине император ждет! И оттуда до Стены гораздо ближе, чем из монастыря, где я рожала. Ничто не помешает мне проинспектировать масштабы строительства. Глянуть самолично, чего и куда завалилось. Может, и подниму.

Я еще не знаю, что мои сегодняшние горести, включая ливень, покажутся в ближайшем будущем ерундой. Потому что Великая Мин почти уже шагнула в пропасть. Уж точно стоит на цыпочках над бездной.

Новости Запретного города буквально сбивают меня с ног!

Благородная супруга Ю при смерти, а Сын Неба в отчаянии. Мне, конечно, писали, что моя Ю Сю занемогла. Но я даже представить себе не в силах, что молодая женщина, живущая не где-нибудь, а в императорском гареме, во дворце с кучей слуг, может не оправиться после родов! Когда за ней такой уход! И куча лекарей вокруг, включая главного императорского!

Мой бедный белый кролик! Ты знала свою судьбу. Надо было оставить тебя на кухне. Или у чана с грязной водой. А я тебя втянула в дворцовые интриги. Ты этого не приняла. Душа твоя чистая, твое доброе сердечко.

Увы! У тебя родился принц! Которому присвоили порядковый номер. Это означает, что в Большой гонке обозначился новый кандидат на престол. А ты прекрасно знаешь, что я лоббирую Сан Тана. Решила умереть моей подругой, лишь бы не стать соперницей.

– Сделай что-нибудь, – он не приказывает, просит.

Еще вчера – средних лет мужчина, властный, жестокий и безгранично уверенный в себе, он железной рукой держал поводья, когда три коня китайского средневекового апокалипсиса Голод, Наводнение и Мор пытались увезти империю к развалу и катастрофе.

А сегодня это почти старик с потухшим взглядом. И плевать ему на государство.

А я что, врач? Хотя понимаю: сепсис начался. Занесли инфекцию. Как она жива-то до сих пор, моя Ю Сю! С таким диагнозом, как правило, сгорают мгновенно!

– Я… тебя… ждала…

Она вся пылает, мое солнышко. Посылая нам с его величеством свои последние слабенькие лучи. Даже лежа на смертном одре, пытается улыбаться.

– Дождалась… Мэй Ли…

– Я здесь, Ю Сю, – сжимаю крепко ее дрожащую от слабости огненную ладошку. У Благородной императорской супруги сильнейший жар.

– Мои дети… Они теперь твои…

– Да, брось! Ты сама их вырастишь! Неделька-другая, и встанешь! Будешь, как новенькая!

– Нет… Дай слово… Их не убьют…

– Да что ты! Кто посмеет?!

– Ты знаешь… Мой кролик…

– Нашла, что вспомнить! – «на смертном-то одре», – невольно хочется добавить мне. – Муж тебя обожает. Вон, плачет за ширмой. Император, между прочим! Так что ты это брось. Вместе будем растить детей. Твоих и… – «моих», – снова рвется у меня с языка.

Да что ж такое! Не хватало проговориться! Но его величество все равно ничего не слышит. И я могу болтать все, что вздумается.

Потому что передав мне с рук на руки своих детей, Ю Сю испускает последний вздох.

И это начало отсчета новой эры. Последняя любовь императора навсегда покинула его и этот бренный мир. Ожидаются глобальные перемены во внутренней и внешней политике. Борьба за власть.

И я поневоле включаюсь…

У ворот моего Куньнингуна очередная крупномасштабная делегация. Благородная супруга Гао в носилках, которые окружили первые лица империи, и ее братец-министр во главе процессии. Дамба оказалась на редкость прочной, и карьера младшего Гао не поплыла, как я наивно надеялась. Дослужился до третьего ранга, хитромордое водоплавающее! Почти уже премьер!

Вот и барабанит безнаказанно в мои ворота:

– Немедленно откройте, ваше императорское высочество! Так больше продолжаться не может! Вы нарушаете наши традиции!

Я нарушаю?! Проблема в том, что император не дозволяет похоронить возлюбленную. Совсем от горя помешался, бедняга. Утверждает, что его Ю Сю жива, просто крепко спит. Уже и запах чувствуется. Поэтому вся комната, где лежит мертвая супруга Ю, завалена цветами.

А леди Гао, понятно, рвется на освободившееся место! Вот уже пять лет, как его величество забыл про свой гарем. И живет в моногамном браке, от которого упорно не собирается отказываться. Я всерьез опасаюсь, что хоронить возлюбленных придется вместе.

Что совершенно не входит в мои планы. На трон посадить по-прежнему некого. По возрасту и положению его должен занять единственный сын императрицы, который и числится пока наследником. Но я его в последнее время редко вижу трезвым. Как только папа полностью переключился на Ю Сю и днюет и ночует в Куньнингуне, его высочество наследный принц пошел вразнос.