Ничей сын (ЛП) - Кеньон Шеррилин - Страница 25

Каким истязаниям и пыткам нужно подвергать человека, чтобы отмерли нервные окончания?

— Я урод, — прошептал он. — Неудивительно, что все бежали от меня без оглядки. И не одна женщина меня не возжелала.

Она повернулась к нему.

— Это не так, Кэйд. Ты один из самых красивых мужчин, которых мне доводилось видеть.

Кэдиган коснулся пальцем шрама на шее. В следующею секунду случилось что-то странное.

Перед мысленным взором встала картина, откуда тот появился.

И вот она уже не с Кэйдом в комнате, а тихо лежит на англосаксонской кровати в каменной спальне с ребристым сводчатым потолком. На полу перед большим очагом спят два дирхаунда[23].

Обнажённая и измученная, она или, скорее, Кэдиган, лежал на ложе, слушая потрескивание огня. Он сражался почти целый год в армии своего брата. Не против саксов или мерсийцев.

Против демонов.

Кто-то выпустил на волю большую свору, и они напали на людей. Из-за клятвы, данной Люшесу при вступлении в легион, ему не разрешалось и словом обмолвиться о своих обязанностях.

Его тошнило от крови и сражений. Кэдиган устал приходить на помощь к невинным слишком поздно. Хоронить их останки, снедаемый чувством вины за то, что во многом виноват его собственный отец.

Но Люшес наконец дал ему целую неделю отдыха. Кэдиган немедленно приехал к Этле. Он намеревался обвенчаться с ней, чтобы защитить от ужасов и опасностей их мира.

Он уже просил у её отца позволения добиваться её руки. И получил оное. Первым делом, на следующий день он намеревался щедро осыпать её подарками. Аксамитом[24], драгоценностями и гребнями для волос из слоновой кости, которые заприметил днём ранее.

Уже уплывая в сон, он едва услышал, как открылась дверь. С нервами, измученными войной, Кэдиган перевернулся, готовый к битве, но мгновенно расслабился, увидев ангела.

Облачённая лишь в бледно-зеленую сорочку, а распущенные длинные светлые волосы Этлы струились по пышному телу. С безмятежным выражением лица она медленно приблизилась к нему.

Мгновенно почувствовав жар в чреслах, он вернул кинжал на прикроватную подставку и откинул меха, приглашая разделить с ним ложе.

— Головная боль прошла, любимая?

— Nay, стало только хуже.

— Тогда тебе следует отдохнуть. — Он взбил для неё подушку. — Ложись, я буду охранять твой сон.

Она явно сомневалась. Свет камина играл на её чертах, делая лицо поистине ангельским и милым. Драгоценным. Во всём мире она была его единственным утешением.

— Я только что говорила с отцом.

Желудок сжался от страха, что её отец испортил запланированный сюрприз.

— Неужели?

— Aye. Он сказал, я должна стать твоей невестой.

Кэдиган едва сдержал ругательство.

«Как вовремя ублюдок выбрал время! Но я думал, она обрадуется, а не опечалится».

— Я не собираюсь принуждать тебя, любимая. Я думал, ты хочешь за меня замуж.

— Почему ты так решил?

Страдание в её голосе ранило сильнее, чем когти демона. Сбитый с толку он пытался понять противоречие её слов и поступков.

— Ты отдала мне свою девственность. Встречала любезностями и теплотой, когда бы я ни навещал тебя. Я считал, ты делала это из любви ко мне.

— Любви? — усмехнулась она. — Как можно полюбить такое чудовище?

Эти слова были сродни резкой пощёчины.

— Чудовище? Я рисковал всем, чтобы спасти тебя и твоих близких. Я проявлял к тебе только нежность.

Как только он вступил в легион брата, Люшес запретил ему принимать участие в любых человеческих битвах. Они сражались во имя высокой цели и не должны были рисковать собой из-за никчёмной человеческой политики.

Любое нарушение присяги строго каралось. Люшес не терпел неподчинения ни от кого, а к собственному брату предъявлялись ещё более высокие требования, и Кэдигана наказывали гораздо суровее.

И всё же, когда он наткнулся на Этлу и её семью, прячущихся в канаве в то время, как его собственные люди сожгли дотла их мерсийский дом, Кэдиган нарушил все данные ранее клятвы.

Ради неё.

Страх Этлы затронул струны в сердце, о существовании которого он даже не подозревал. Там, в поле, он успокоил её и пообещал позаботиться о том, чтобы их никто не нашёл. Поклялся защитить от всех бед.

Он сражался со своим собственным народом ради дочери врага. Расы, сделавшей всё возможное, чтобы уничтожить его. Тех, кто безжалостно сжёг его монастырь и вырезал беспомощных монахов.

Он сопроводил её семью в убежище. Заплатил за жильё и еду скудной монетой и убедился, что они в целости и сохранности добрались к знатным родственникам на севере.

— Отец заставил меня отдаться тебе, чтобы ты продолжал помогать нам. Но я едва переносила твои прикосновения. У меня волосы на теле встают дыбом от тебя.

Эти слова разили не хуже боевого копья.

— Теперь они хотят продать меня как мебель, иначе отец выгонит меня зарабатывать на хлеб проституцией. Я сказала ему, что лучше стану ублажать прокажённых, чем впущу тебя в своё тело. Батюшка заявил, что убьёт меня в случае отказа.

В её глазах горела чистая, неподдельная ненависть.

— Ненавижу тебя!

Она бросилась на него.

Только когда Кэдиган ощутил вонзившийся в шею кинжал, он понял, что Этла спрятала оружие в складках юбки.

Собаки остервенело лаяли, а она с дикими криками наносила ему удар за ударом.

Даже тогда Кэдиган всего лишь пытался освободиться от её ударов и укусов собак. Он оттолкнул предательницу в миг, как дверь распахнулась и ворвались трое её братьев.

— Он изнасиловал меня! — рыдала Этла, показывая своим братьям кровь на себе, которая принадлежала Кэдигану. — Помогите! Он собирался расправиться со мной этой ночью!

Ему следовало перенестись отсюда прочь. Но Люшес заставил его поклясться, что он никогда не будет раскрывать своих способностей смертным, которые боялись магии. Более того, он не трус и терпеть не мог ложных обвинений. Особенно столь мерзких.

— Я этого не делал!

— Лжец!

Её старший брат бросился в атаку первым.

Пока они били и полосовали его обнажённое тело, он совершил ошибку, взглянув на Этлу, которая наблюдала за происходящим с садистским удовлетворением.

— За содеянное, я хочу получить его сердце! — закричала она. — Я не выйду замуж за демонического ублюдка!

Из-за её жестоких проклятий и отвержения сердце в его груди будто разорвалось надвое. Ярость, подобно которой он не испытывал с того дня, как увидел руины монастыря, пронзила его насквозь и пробудила демона, которого Кэдиган изо всех сил старался сдержать в клетке.

Он поклялся брату, что не станет использовать свои силы. В этом не было необходимости. С навыками, отточенными на сотнях полей сражений, Кэдиган отбивался от братьев Этлы, пока не встал над их мёртвыми телами.

Этла закричала, как баньши.

— Чудовище! Сын Погибели! Дьявольское отродье! Изверг! Ты мне противен!

Её оскорбления слились воедино, когда он пришёл в себя и увидел, что натворил. Ужас от содеянного захлестнул и разбил ему сердце.

«Я чудовище. Рождённый только для того, чтобы отнимать жизни».

Разбитый и оцепеневший, Кэдиган одевался, когда наконец пришёл её отец и позвал своих солдат арестовать его. Но Кэдиган знал, что даже если его повесят, он не умрёт, а откроет смертным правду, которую им не надлежит знать.

Посему он сбежал из зала и вернулся в лагерь брата.

В тот момент, когда Кэдиган вошёл в палатку, чтобы рассказать Люшесу о произошедшем, и брат увидел его, то побледнел. Его яркие глаза из голубых стали зелёными, а затем тёмно-красными, как у демона.

— Что ты наделал?

— Он убил людей, — прошептала Мизери, одна из подстилок Люшеса, материализовавшись рядом с ним. — Смертных, пытавшихся защитить свою сестру, которую он хотел заполучить себе.

Люшес осуждающе уставился на него.

— Это правда?