Черный к свету (ЛП) - Андрижески Дж. С. - Страница 1

Дж. С. Андрижески

Чёрный к Свету

(Тайна Квентина Блэка #17)

Перевод: Rosland

Редактура: Бреган Д'Эрт

Русификация обложки: Rosland

Пролог. Цербер

Они называют его гением.

Так его называют все интернет-журналы и газеты.

Так его называют говорящие головы во всех кусках видеороликов, текстов и аудио в социальных сетях. Я смотрю на эти вещи только потому, что не могу не смотреть на них. Потому что я в одиночестве. Потому что этот мир поглотил меня, как и всех остальных. Потому что я хочу узнать о нём больше, невольно приближаясь к нему.

Потому что я призрак.

Он не призрак.

Они говорят, что он гений. Провидец.

Микеланджело современного мира.

Но я всё равно чувствую этот свет вокруг него.

Даже в темноте и смятении, в которых я пребываю так долго, что уже и не помню, сколько именно, я чувствую правду о том, кто он.

Две стороны сражаются, разделяются, перестраиваются, распадаются на части.

Две стороны. Слишком много сторон.

Я пытаюсь прогнать это умноженное видение…

…и огни вокруг него фокусируются.

Они пьяные, тёмные, затуманенные, как водянистые щупальца.

Я узнаю это чувство.

Это заставляет меня почувствовать, что меня тошнит от стейка, сожранного всего несколько часов назад. Я так стараюсь. Я так стараюсь слиться с толпой, привести себя в норму, стать как все остальные… как он… как и все они.

Я чувствую необходимость походить на него.

Он любит стейк, значит, и я, должно быть, тоже люблю стейк.

Он может говорить и смеяться, как все остальные, значит, и я могу делать то же самое.

Он может быть любимым…

Я смаргиваю слёзы.

У меня голова идёт кругом, когда я смотрю на них, знакомых, но не знакомых, моих, но не моих.

Я вижу знакомые фотографии, знакомых людей, но всё это неправильное, ничего из этого не моё. Я смотрю на того, кто смотрел на меня дольше всех, кто смотрел на меня с любовью… и, боги, это больно. Это чертовски больно. Я борюсь с растущим во мне голодом, с несправедливостью этого, с разочарованием из-за того, что мне во всём отказывали, отдавали ему, всегда для него, всегда мне в убыток.

Я похожу на паразита, жаждущего жизни, которая никогда не могла стать моей.

Я жажду жизни, на которую, как мне казалось, у меня есть право.

Притворяюсь. Симулирую.

Краду.

Я краду то, что не было дано мне свободно.

Моё собственное тело кажется таким далёким, таким чужим, таким испорченным. Моя потерянная душа жаждет другого пропитания; мне осталось только выяснить, что это такое.

Но я знаю, что это такое. Я уже давно знаю.

Я знаю, но это знание мне не помогает.

Он уже забрал половину моей души.

Он украл у меня и это.

Я смотрю на зелёный металл на двери здания и задыхаюсь от ослепляющей ярости, которая поднимается во мне, обжигая грудь. Я благословляю искусность этих пальцев, таких сильных, длинных, чужих, ловких и, да, красивых. Они прекрасны. Всё в нём прекрасно, как снаружи, так и внутри.

Красивое, сложное… смертоносное.

Прямо сейчас я благословляю эту структуру, знания, то, как я могу управлять каждой её частью, словно кукловод, дёргающий за ниточки, заставляя их танцевать так, как я хочу, заставляя их петь, трахаться, есть стейк и смеяться так, как я хочу.

Это тот голод, который сейчас имеет значение.

Это единственный голод, который я могу по-настоящему утолить.

Единственный, который я когда-либо смогу победить.

Я охочусь на чёрный свет.

Я охочусь на дьявола с пустыми глазами.

Я охочусь, настигаю его, валю на землю, вонзаю зубы, разрываю ему горло.

И я ем.

Я ем, пока не насыщаюсь.

Глава 1. Прометей

Люциан Уорд Ракер молча стоял в стерильной наблюдательной кабине с гладкими стенами.

Что для него нехарактерно, он был один.

Он пришёл даже без Виктора, что само по себе было практически достижением, и обычно для этого требовалось привязать Виктора к стулу или выбросить его из движущегося автомобиля и запереть двери. Его личный ассистент, работавший на него долгое время, редко осмеливался по какой-либо причине отойти от Люциана хотя бы на расстояние крика… в первую очередь потому, что он был бесхребетным червём, который точно знал, что с ним случится, если его не окажется рядом, когда Люциан захочет его видеть.

Тем не менее, то, что раздражало Люциана в Викторе, в то же время делало его бесценным. Преданность была бесценна.

Беспрекословная, непоколебимая преданность — это всё, что действительно имело значение в сотруднике.

В конце концов, это единственное истинное требование. Любой, кто предаст это доверие Люциана, будет не только занесён в чёрный список его компаний, его личного присутствия и любой части его социальной орбиты, но и будет полностью уничтожен без всякой пощады.

Это причина, по которой Виктор всё ещё был рядом, в то время как большинство сотрудников Люциана уже не были здесь. Люциан даже взял эту маленькую подобострастную жабу с собой в свадебное путешествие.

Он ухмыльнулся при воспоминании об этом.

Габриэла была недовольна.

Возможно, это стало началом конца самого короткого брака в его жизни.

Последним гвоздём в крышку гроба, конечно, послужило то, что несколько недель спустя Габриэла застала его в джакузи их дома в Сан-Франциско, где ему отсасывала та черноволосая старлетка-подросток, с которой он познакомился на том или ином гала-концерте. Он не хотел, чтобы его застукали таким образом; он думал, что его милая, наивная, любящая, слабоумная молодая жена будет работать моделью в Цюрихе, или, возможно, в Осло, или… где угодно… но она вернулась домой на несколько дней раньше.

Ну, или, возможно, он перепутал даты. Он никогда не слушал внимательно, когда она говорила о своей работе. В любом случае, её работа была банальной ерундой, недостойной того, чтобы он тратил на неё хоть часть своего внимания, так какое это имело значение?

Теперь это определённо не имело значения.

После Габриэлы он нашёл себе гораздо более привлекательную компанию.

От этой мысли его член дёрнулся под обтягивающими дизайнерскими джинсами. Он взглянул на часы и невольно улыбнулся.

Приближалась их годовщина. Где-то в этом месяце. Что он сделает для неё? Что он подарит ей? Что бы он хотел, чтобы она подарила ему?

Целых два года. Или уже прошло три?

Он задумчиво посмотрел вверх.

Три. В конце первого года их совместной жизни он привёз её в Рим.

В прошлом году они были на Мальдивах.

Невероятно, что прошло так много времени, но он не мог представить себе жизни без неё. Она ему никогда не надоедала, он никогда не уставал от её лица, её тела, звуков, которые она издавала, её запаха. Он никогда не уставал ни от чего в ней. Никогда.

Это невероятно.

Это делало её чудом. Это делало её богиней.

Он снова взглянул на часы, забыв, что только что это сделал.

Боже, перевезти её в Сан-Франциско было его лучшей идеей на сегодняшний день.

Почти все эти три года он держал её в Европе, в своём доме в Марокко, зная, что власти будут смотреть сквозь пальцы, если кто-нибудь что-нибудь заметит. После этого она некоторое время жила с ним в Дубае, практически по той же причине.

Но теперь все важные события в жизни Люциана происходили в Соединённых Штатах.

Все его компании базировались здесь, в Сан-Франциско.

Он хотел, чтобы она была с ним всегда, а не только тогда, когда он мог оторваться от работы. Все частные самолёты в мире не могли пересечь расстояние настолько быстро, чтобы он мог удовлетворять этот зуд так часто, как ему хотелось. В конце концов, он решил, что к чёрту риск. Около трёх месяцев назад он перестроил свой дом, чтобы приспособить его для неё, посадил её на свой самолёт и перевёз сюда, чтобы она жила с ним постоянно.