Голодный мир - Подшибякин Андрей - Страница 5

Окно Владленовой кухни на фотографии нашлось быстро: вот оно, так настежь и раскрыто со вчерашнего вечера, ветерок трогает занавески с бледными цветочками. Слева от занавесочек, получается, окно его единственной комнаты – закрытое, чтобы не налетели комары, но тоже вполне узнаваемое. По идее, склад хозяйской дряни должен быть еще левее.

Влад замер.

Зазумил фотографию еще сильнее – до пикселей и незаметных ранее солнечных бликов.

Не поверил глазам, оторвался от телефона, поднял голову и уставился на окна своей новой квартиры.

Стратегия рационализации страхов затрещала по швам.

Владлен поморгал и еще раз попытался мысленно выстроить трехмерную проекцию планировки нового жилища. Он был почти уверен, что окно запертой комнаты, если оно вообще там было, должно было находиться левее окна гостиной (он скривился от провинциального старперского слова).

Левее, между тем, в реальности располагался самый обычный балкон, на котором мужчина в майке неопределенного цвета флегматично пил пиво прямо из горла большой пластиковой «сиськи», грыз семечки и плевал шелуху прямо вниз, во двор.

«Профессорский двор, – язвительно подумал креативный директор. – Или генеральский, какой он там».

Получается, с мысленной трехмерной моделью квартиры он не справился, и чулан выходил на противоположную сторону, к Мосфильмовской. А может, и вообще никуда не выходил, был внутренним помещением – в этих планировках черт ногу сломит. Или голову?.. Влад всё время путал. Короче, что-нибудь обязательно сломит.

Мужчина в майке длинно сплюнул в профессорский двор, обернулся и заорал внутрь квартиры:

– Светка-а-а!..

Будничность этого жеста окончательно вернула Владлена в реальность. Он, конечно, не забыл о нечеловеческой геометрии уходящих в бесконечность саванов (были подозрения, что забыть такое невозможно при всём желании); другой вопрос, что он перепсиховал во время переезда, не спал ночь, вывез тяжелый рабочий день…

Тут он кое-что вспомнил, ткнул погасший было телефон и открутил назад фотогалерею – он же успел сделать панораму, когда заглядывал в запретную комнату!

Как назло, пока Влад в панике несся вниз по лестнице, у телефона включилась камера: сразу после фотографий балкона шли десятки мутных прямоугольников, случайно запечатленных потной от страха рукой. Он нервно возил пальцем по экрану вправо; одновременно хотелось поскорее добраться до нужных фотографий – и не добираться до них вообще никогда.

Поверх запоротых кадров вдруг вылезло окошко «iMessage»: «По застройщикам посмотрел? Послезавтра первый прогон презы». Контакт Костика почему-то сохранился у Влада криво, но номер гендира он помнил наизусть: тот заканчивался выпендрежной комбинацией цифр 0101.

Владлен выругался вслух, оборвал себя на полуслове и огляделся: еще не хватало, чтобы объемная женщина или кто-то из соседей вызвали полицию. Общение с людьми в серо-синей форме у креативного директора никогда не складывалось: те моментально делали хищную стойку при виде бороды и черных глаз – и не отставали, пока Влад не даст им денег.

А денег до зарплаты – не было.

Забыв о дурацкой запертой комнате, он поднялся на уже отремонтированном лифте домой (успев отрешенно подумать, как быстро стал называть новую квартиру «домом» – еще и суток не прошло с тех пор, как он затащил на четвертый этаж свои баулы), споткнулся об уроненный полчаса назад ноутбук и сказал сам себе спасибо за дорогущий ударопрочный чехол «Fjallraven». Прошел на кухню, угнездился на раскладном стульчике и начал лихорадочно яндексить рекламу московских строительных компаний. Wi-fi, естественно, он провести не успел, но тут выручил свисток мобильного модема МТС, «выигранный» в одном из недавних конкурсов в «Одноклассниках».

Костик за это время отправил ему пять сообщений и дважды позвонил – судя по пулеметному темпу речи и характерным пошмыгиваниям, гендир был конкретно уделан кокаином.

– Так, Ленин, как там тебя, Вова, я знаю, ты Ленина не любишь, ха-ха, давай там быстренько пошурши. Презентуемся через месяц только, но надо, чтобы там комар носа не это самое, как там, не наточил.

Это, цитируя секретную шутку сотрудников «Мульти-Пульти», «ток-шоу на Первом канале» не требовало от Влада никаких внятных ответов и обладало закольцованной драматургией: к концу предложения Костик забывал, с чего начал, и принимался развивать свою мысль по новой. Сводилось всё, впрочем, к одному: если он, Владлен, срочно не произведет ресерч и не предоставит гугл-слайдс с юс-эс-пи, то произойдет непоправимое и контракт застройщиков уйдет к заклятым врагам – агентству «Ультра-Котики».

– Да-да, работаю, – периодически бубнил в телефон Влад, скидывая найденные картинки в слайды презентации.

– Ебашь, родной, не подведи, всё только от тебя зависит, давай, Троцкий, то есть Боря, – пулеметно выстреливал Костик и без предупреждения отключался – явно затем, чтобы набрать следующего по алфавиту сотрудника из списка телефонных контактов.

Скрючившийся на раскладном стульчике Владлен быстро перестал раздражаться: разум, конечно, подсказывал, что Костика сейчас несет на кокаиновой волне и ему необходимо всех вздрючить и накрутить, но было как-то вместе с тем и гордо. Естественно! Ресерч – это половина победы! Зависело от него, конечно, не всё, но, не будем врать, многое. Многое!

В процессе конкурентного анализа выяснилось, что у всех московских застройщиков среднего и чуть-выше-среднего класса был словно один на всех маркетинговый отдел (Владлен не знал, что это не так сильно далеко от истины). С большинства рекламных макетов улыбались арийского вида семьи; естественно, хмыкал себе под нос креативный директор, не дай бог даже намекнуть на соседей-хачей, так вы слона не продадите. В рекламных семьях было не менее двух, но и не более трех белобрысых детишек. Тоже понятно: на единственного ребенка ЦА бы спроецировала мамины проблемы с фертильностью (или папины – с потенцией), а больше троих детей заводили либо те, кто такую квартиру никогда себе не сможет позволить, либо те, у кого квартир и так хоть жопой ешь. Представления аудитории о прекрасном, таком образом, сложились у Влада достаточно быстро; надо было еще их детально описать, но это потом.

Меньшая часть строительных реклам намекала на прямо противоположную по смыслу аудиторию: с макетов улыбались женщины в трусах, а иногда в вечерних платьях, трусов под которыми как раз явно не было. Более дорогое и престижное жилье, таким образом, практически напрямую позиционировалось как квартиры для любовниц и содержанок, и Владу такая прямолинейность не нравилась. Но его, во-первых, никто не спрашивал, а во-вторых, российская рекламная индустрия вообще не любила намеков, метафор и прочих, как выражался Костик, «жопных улыбок». Была и еще одна причина, по которой Влад решил жестко не рекомендовать «Мульти-Пульти» выбирать эскортное направление будущей рекламной кампании. Дело в том, что он бы, может, тоже купил дорогую квартиру и водил туда женщин в вечерних платьях, а не малоразборчивых диджитал-чикуль, но даже на первый взнос по ипотеке ему с его зарплатой пришлось бы копить лет сорок.

В отличие от создания фиктивных конкурсов в «Одноклассниках», конкурентный анализ Владлену ужасно нравился и шел легко. Он не замечал усталости от предыдущей бессонной ночи и последующего мутного дня, не чувствовал подступившего уже голода, не обращал внимания на быстро наступившую за окном ночь и даже на пропущенные звонки от Костика. Уже за полночь Влад сохранил драфт в «Apple Keynote», распрямил затекшую спину, ойкнул, оглушительно зевнул и огляделся по сторонам, не сразу сообразив, где находится. Усталость свалилась на него вся сразу, словно только и ждала этого момента: глаза вдруг почти перестали открываться, лицевые мышцы расслабились до состояния теста.

По дороге в туалет он впервые за несколько часов вспомнил о хозяйской комнате – и не без опасения покосился на ее дверь; та выглядела ровно так же неприступно, как и в день осмотра квартиры с риэлторшей.