Почти Целитель. Часть Восьмая (СИ) - Восточный Ставр - Страница 1

14 ноября 1910 года.

«Однако, как быстро время летит. Я в Европе почти 2 года, а словно вчера прибыл. А если подумать, столько всего случилось — и не перескажешь, »- рассейский граф Иван Фёдорович Лудильщиков, наследный Бо Китайской империи, почётный гражданин Рима, член попечительского совета главного европейского университета, кавалер множества орденов различных держав, сидел на балконе над лучшим рестораном на бульваре Ларватто. За последние месяцы у него новая традиция образовалась: по вечерам понедельников он отправлялся к Каюзакам. Понедельник — день после выходных. Люди после отдыха в работу да учёбу окунаются, многим не до увеселений делается. Посему на улице, где главные злачные места Монте-Карло располагаются — в первый день недели народу вдвое, если не втрое меньше разгуливает. В казино выручка, почитай, мизерная, да и в ресторане у Анри можно даже столик свободный обнаружить. Словом, самый спокойный вечер на неделе. И вот, пользуясь этой передышкой, Ваня с Каюзаком в супружеской квартире, что над самым рестораном располагалась, взяли в обычай пробовать напитки, что Анри изобретал в больших количествах. Сидели обычно на балконе — иногда Ваня представлял подобную дегустацию в Петербурге, на балконе его особняка, да в январе… здесь же климат позволял. Удобно развалившись в креслах, наблюдали за толпой, что по бульвару да вокруг фонтана фланировала. И болтали, болтали обо всём. Анри (да и Каюзак частенько присоединялся) о жизни своей рассказывал, прошлой и настоящей, Иван — о своей. Почему-то Лудильщикову в обществе Анри было… спокойно. А ведь наш герой умел прекрасно ощущать эмоциональное состояние окружающих его людей. И оказалось, что этот бывший преступник ( успешно улизнувший, кстати, из рук рассейского сыска), совмещавший в своём черепе две такие разные личности, был самым уравновешенным человеком в Ванином кругу общения. От ресторатора исходила волна эмоциональной гармонии. Не покой, не безмятежность, а именно оптимальное сочетание эмоций и ощущений от жизни. Анри (и Каюзак) обожал жену, был до фанатизма увлечён тем, что делал, не искал признания от друзей и посторонних и… совершенно искренне симпатизировал нашему герою.

И Лудильщиков находил ни с чем не сравнимое удовольствие в их вечерних посиделках за бокалом очередного восхитительного (разумеется) вина, сотворённого Анри. Серафима на мужчин смотрела с улыбкой и к их компании присоединялась нечасто.

— Кстати, друг мой, по моим сведениям, что-то давненько ты в местные злачные «притоны разгула и азарта» не заглядывал, — заявил Каюзак, подливая себе (и Анри) в бокал.

Лудильщиков перевёл взгляд на вход в казино, горящий разноцветными огнями.

— И когда б я, по-твоему, на подобное время нашел? Да ты и сам прекрасно знаешь, азартные игры — это не моё. Я с тобой-то иногда там появляюсь только чтоб повеселиться, наблюдая, как Вы с Анри игроков за столом в ступор вводите. Постой-ка, последний раз я играл, когда мы с тобой того гнусного Янки на приёме у Гримальди окоротили. А что? Что-то случилось?

— Да как сказать… Канаста после той игры резко популярной сделалась — даже в покер теперь играют куда меньше. А наш выигрыш вообще легендами оброс, его теперь иначе как «Исцеляющей дланью» не называют. Так что ты, можно сказать, увековечил свою персону в истории азартных игр, — ухмыльнулся повар, на что Иван вопросительно вздернул бровь.

— И не шучу я вовсе! Сначала вообще хотели в названии сего выдающегося события твою фамилию за основу взять, но французы да итальянцы, что с нас взять — чуть язык себе не сломали! Посему решили остановиться на твоей профессии. Оттого и «Исцеляющая». Мол, проиграл в Канасту, значит осознал бренность бытия и исцелился от привязанностей к материальному, — тут голос Каюзака уступил место заливистому смеху Анри…

Лудильщиков не стал вдаваться в дальнейшие подробности и просто отсалютовал приятелю своим бокалом.

Но несмотря на попытки друга поднять ему настроение, сегодня Иван был задумчив и неразговорчив.

— Что-то, сеньор Лудильщиков, никак ты у меня не повеселеешь. Пришёл — как туча грозовая, уже третью бутылку заканчиваем, а никакого просвета. Вот теперь ты мне скажи: случилось что?

— Случилось, говоришь? Чтоб да, так нет, хотя, как посмотреть… наверное, жизнь у меня случилась.

— Понятно! А давай-ка я ещё кувшинчик достану, для особых случаев держу.

Кувшинчик был принесён и даже почти ополовинен. Ваня отрешённо наблюдал за карминными всполохами в своём бокале и медленно заговорил:

— Вот сегодня как озарило меня: и когда это жизнь моя не туда свернула? Я же всегда шёл прямыми дорогами. Своей стране служил, перед чинами высокими не лебезил, почитал отца с матерью. Слабых защищал, — Ваня на спинку кресла откинулся, и на лице его вдруг страдальческая гримаса проступила. — И посмотри на меня сейчас. Мой хороший друг — бывший убийца-людоед. Мой ближайший деловой партнёр — прожжённый делец, не видящий особой разницы между Светом и Тьмой. " Для его спасения я убил свою бывшую любовницу, силы Света и представлявшую", — добавил Иван про себя. — Моими домашними зверюшками являются настоящие демоны. Под моей опекой находится банда преданных убийц, готовых ради моего «блага» — как они это понимают — на любые, повторяю, на любые! преступления. К моей любимой женщине приехал свататься какой-то хлыщ из-за океана. А мои предприятия множатся, как грибы после дождика, и все требуют, видете ли, «личного и персонального» внимания господина графа! Прекрасное вино! Давай ещё по бокалу! — Ваня повернул голову и встретил сочувственный взгляд Анри. — Я же простой провинциальный парень, который только хотел летать! Как я дошёл до жизни такой?

— Сложности? А у кого их нет? И всё же, чем тебя эта жизнь не устраивает, друг мой? Вы молоды, свободны, богаты, знамениты. Вас любит очаровательная женщина. О Ваших магических способностях другие могут только мечтать! Обласканный королями и императорами! Я что-то упустил?

— Это ты сейчас так пошутил, да? И вообще, ты меня слушал? Вот скажи мне, у Вас с Симой своё предприятие. Оно процветает. А хотел бы ты иметь ещё 20 таких ресторанов, только огромных? Шикарных, куда все богатеи сбегаются, да ещё чтоб стояли они в центре всех главных столиц мира?

Каюзак задумался на секунду, да невидящим взглядом на Ивана уставился:

— Нет, Иван, боюсь, совсем не по мне такой carambole. Мне по душе то, чем я занимаюсь. Ты же знаешь, как я люблю искусство Повара? И разве не обеднеет этот мир, если один из истинных его художников начнёт о доставках компонентов по всему миру договариваться да следить за вороватыми управляющими? Здесь же я на своём месте. А моя практика у мсье Фрёйда? Весьма полезно как мне, так и студиозусам. И тоже доход немалый приносит.

— Во-о-от! А мне ты что говоришь? Молодой, богатый, свободный? Ты вот лучше послушай про «свободу», может, выложу тебе по полной, так, глядишь, мне и полегчает.

Каюзак в который раз наполнил бокалы и физиономию изобразил самую что ни на есть внимательную. И Ваня продолжил:

— Да последний раз я был свободен, когда босыми ногами пыль гонял по улицам родного Сарапула. А теперь! Я глава рода, несу всю ответственность за семью, за подопечных. Император рассейский титулом наградил, так батя мой вдруг проникся своим «долгом» перед будущими поколениями графьёв Лудильщиковых. И земли, государем пожалованные, в обширную усадьбу превратить задумал. Чтобы хозяйство образцовое, поля, пастбища, мастерские. И работников несколько сотен. А матушка? Теперь, когда моя орава в основном выросла, затеяла организовать свою школу. Чтобы принимать туда детишек с различными талантами, что сиротами остались в силу каких-то жизненных обстоятельств. Империя Рассейская такие хотения дюже как поощряет. Я дома появляюсь, а мне и заявляют: «Нам бы, Ванюша, там, ближе к речке, новый особняк надобен. С парком, стадионом. Чтобы там деток душ с полсотни проживать могло с комфортом. А в сторонке ещё два учебных корпуса ». И за всем нужен глаз да глаз. А у меня ещё своих компаний — вагон. Да всё новые появляются, чёрт бы их побрал. Представь, дирижабли специальной конструкции у однокашника своего заказываю!