Троя. Пепел над морем (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 26

Удар оказался таким, что лезвие, попав в гребень нарядного шлема, просто рассыпалось на куски. М-да, недостаток олова и прямых рук все-таки начал сказываться. Мировой кризис бушует, как никак! Слишком много мышьяка в медь добавили, что ли? С чего бы это металл стал таким хрупким?

Парис, который сначала рухнул как подкошенный, засучил ногами и попытался было встать, но Менелай ухватил его за шлем и потащил по пыльной земле, словно тушу барана. Судя по негромким возгласам, он обещал царевичу много приятных минут, как только доберется до рядов ахейского войска. На счастье Париса, ремешок, с помощью которого шлем держался на голове, лопнул, и царевич ловким кошачьим движением вскочил на ноги и побежал в сторону своих. Его слегка штормило, удар по голове все-таки сказывался, но на скорости бега это почти не отражалось. Царевич очень хотел жить. Он растолкал воинов и скрылся, пока Менелай, достав кинжал, пытался бежать за ним. Тщетно. Мощному, тяжеловесному царю нипочем не догнать худощавого двадцатилетнего парня.

Спартанец бегал вдоль троянского строя и сыпал оскорблениями до тех, пока стрела, которую пустил воин из первого ряда, не ударила его в бок. Менелай неверяще посмотрел на руку, обагренную кровью, а потом медленно осел на землю. Ахейцы возмущенно заревели, а я, подрагивая от нахлынувшего гнева, повернулся к Гектору и спросил.

— Кто посмел выстрелить? Кто этот дурак?

— Пандар из Зелии(2), — виновато развел руками Гектор. — Он недалекий парень, но стреляет отменно. Некрасиво, конечно, получилось. Не дело в суд богов вмешиваться. Видимо, придется нам сегодня все-таки подраться.

— А ведь ты сделал все, чтобы этого не произошло, — услышал я голос царя Париамы, который подъехал на колеснице и встал позади нас. Он правил сам, а за его спиной ехал толстяк Антенор, который слез и молча застыл рядом. Его сыновья стояли тут же, в общем строю. Париама совсем не изменился. Ведь нельзя поседеть еще больше, если твои волосы и так белее снега. Его глаза по-прежнему остры и насмешливы, и я в очередной раз почувствовал себя подростком, которого застали за выдавливанием прыщей.

— Молодец, зятек! — укоризненно смотрел на меня Приам. — Не ожидал от тебя такой прыти. Ты взрослеешь и умнеешь. А вот у многих моих сыновей с годами прибавляется только количество прожитых лет. Скажи, это ведь ты натравил Эгисфа на Клеодая? Ты! Можешь не отвечать, это и так понятно. Ну и кто просил тебя это делать?

Его вопрос остался без ответа, потому что две рати уже строились в шеренги и готовились двинуться навстречу друг другу. Как же глупо все вышло! Обидно до слез! Я тронул пятками бок своего коня и помчал на правый фланг. Туда, где стоит сотня дарданских конных лучников. Сегодня ахейцев ждет небольшой сюрприз… А нас ждет атака колесниц. Как там у нашего всё:

— Если же кто колесницей своею на вражью наедет,

Пику наставь наперед: наилучший для конника способ.

Предки таким же путем города разгромляли и стены,

Разум и волю такие ж в груди у себя сохраняли.

Возницы резко выдохнули и тронули поводьями конские бока. Знатнейшие из знатных, закованные в бесценные доспехи, понеслись вперед, опустив копья. Они хотят показать свою удаль. Ну не придурки ли? Никогда не понимал пустого позерства.

1 Факт скупки пленных и добычи лемносцами отражен в Илиаде, песнь 7-я.

2 Зелия — город в Троаде, подчиненный царю Приаму.

Глава 12

— Великая Мать, помоги мне! Какой позор! Это ради него я из Спарты сбежала? — шептала бледная как полотно Хеленэ, глядя со стены на поединок, в котором ее муженька едва не поразили в причинное место, а потом потаскали по земле, словно дохлого пса. А уж когда Парис с поля боя сбежал, она даже глаза прикрыла руками, чтобы не броситься со стены от невыносимого стыда. Все же Менелай, хоть и ненавистен ей, в трусости никогда замечен не был.

Царица резко развернулась и пошла в свой дом, что выстроили в ряду прочих, где жили сыновья Приама. Дома Гектора, Ликаона и Деифоба стояли по соседству. Хеленэ вошла в свои покои и, горя от гнева, села за ткацкий станок. Свора служанок, украденных Парисом в Сидоне, зная, чем могут закончиться вспышки гнева госпожи, опустили глаза вниз и прекратили досужую болтовню. Их всех внезапно заинтересовало натянутое на раме полотно, которое строчка за строчкой удлинялось после каждого прохода челнока. Хеленэ тоже села за работу, в которой с ней могли потягаться немногие. Платки и покрывала из-под ее руки выходили удивительной красоты. Вот и сейчас она смотрела на цветок, распустивший наполовину вытканные лепестки, и не видела ничего. Хеленэ едва сдерживала слезы отчаяния. Как ей теперь людям в глаза смотреть, если муж, которого она всей душой любит, так опозорился перед всем войском? Хеленэ встала, с грохотом опрокинув табурет, на котором сидела, и пошла в спальню, где увидела Париса, который улыбался как ни в чем ни бывало.

— С боя пришел? — презрительно спросила Хеленэ. — Да лучше бы тебя убили там, трус проклятый. Сколько хвастовства я слышала от тебя! Не ты ли говорил, что победишь Менелая на любом оружии? Так чего расселся? Иди, вызывай его снова на поединок! Или ты думаешь, я после того, что произошло, смогу теперь на улицу выйти? Да я сквозь землю готова провалиться!

— Слушай, жена, — поморщился Парис. — Мне и так скверно на душе. Чего ты начинаешь? Сегодня Менелай победил, завтра мне боги дадут победу.

— Менелай от тебя мокрого места не оставит, — криво усмехнулась Хеленэ, отбрасывая жадные руки Париса, которыми тот потянулся к ней. — Не лезь ко мне!

— Я еще никогда так тебя не хотел, — замурлыкал Парис, притянув ее к себе. — Я просто горю весь. Пойдем на кровать, моя милая. Прямо сейчас.

— Вот ведь горе ты мое, — Хеленэ выдохнула вдруг, отбросив горькие мысли, и покорно подставила губы для поцелуя.

Как бы ни опозорился сегодня Парис, а она все равно любила его пуще жизни. И потерять его в бою с Менелаем она не хотела точно, как не хотела вернуться к опостылевшему бывшему мужу. А люди… Да плевать на них! Пусть думают что хотят. И Хеленэ, забыв обо всем, жадно впилась в губы Париса поцелуем. Все равно она еще никогда не была счастлива так, как здесь, в Трое.(1)

Они едва закончили миловаться, как в их покои влетел разъяренный Гектор, который презрительно посмотрел на брата, потом на пунцовую от смущения царицу и процедил.

— Нашли время! — он ткнул рукой в Париса. — Быстро взял свой лук и пошел на поле. Иначе тебя не Менелай убьет. Я тебе сам голыми руками шею сверну.

— Ты иди, брат, — испуганно взглянул на Гектора Парис. — Я тебя догоню.

— Даже не думай за бабой отсидеться, — брезгливо посмотрел на него Гектор и вышел, хлопнув дверью что было сил.

* * *

Ох уж мне эти куртуазности! Благородные решили помериться силушкой прилюдно, чтобы все увидели их удаль. Троянцы выстроили свои колесницы, да и с противной стороны их было немало, хотя даже не все цари смогли привезти за море своих коней. Впрочем, некоторым это не помешало. Диомед из Аргоса вышел против колесницы пешим. Вот ведь отморозок. Я себе зарубку на память сделал: в ближний бой с этой машиной для убийств не вступать. Я о нем наслышан.

Фегес и Идей, сыновья богатого жреца из Трои выехали вперед и, горяча коней, поскакали прямо на Диомеда. Тот легко отскочил в сторону, увернувшись от брошенного копья, а потом достал Фегеса, метнув в ответ свое. Идей, младший брат, насмерть перепугавшись, бросил и тело брата, и колесницу, и побежал что есть мочи, скрывшись в пехотном строю. Один-ноль в пользу ахейцев. М-да… так себе начало.

— Парни, сюда! — заорал Диомед. — Коней гоните к моим кораблям!

Теперь-то все встало на свои места. Не пустое позерство эти поединки, а надежный способ выбить старший командный состав противника и заодно неплохо заработать. Из толпы воинов выскочили диомедовы слуги и, бережно взяв под уздцы лошадей, повели их в сторону лагеря. Тело же убитого Фегеста просто выбросили из колесницы за ненадобностью. Тут уже в поединки включились остальные. Отличился и Агамемнон, который сразил Одия, вождя племени гализонов. Бывший ванакс своего врага пронзил копьем насквозь. А потом и Менелай, которого оперативно подлатали, повторил подвиг брата. У него, помнится, стрела пояс пробила. И где-то тут воюет лекарь Махаон, который обработал его рану. Надо бы потолковать с ним, если получится. Сын самого Асклепия как никак.