Троя. Пепел над морем (СИ) - Чайка Дмитрий - Страница 16

— Господин хотел позвать свою служанку после того, как поговорит с царицей, — пропела она чарующим, словно медовый поток, голосом. — Мне тоже есть что рассказать ему.

— Пойдем, — кивнул я, пытаясь стряхнуть наваждение, от которого кругом пошла голова. Да что со мной такое происходит? Вроде бы разбавленное вино пили.

Дверь покоев захлопнулась, и я и сам не понял, как Феано оказалась в моих объятиях, и почему я с рыком срываю с нее платье. Тонкий цветной лен упал на каменные плиты пола, и ко мне прижалось стройное, пышущее жаром тело, одетое в одни лишь браслеты и ожерелье.

— Я так долго ждала этого, — услышал я в ухе ее горячий шепот. — С того самого мига, когда ты замуж меня позвал. Тогда, в Трое… Помнишь? Обними же покрепче, не мучь меня.

Это было какое-то сумасшествие. Я набросился на нее, словно дикий зверь, а она набросилась на меня. Волна за волной накатывало любовное безумие, отпуская лишь на короткие мгновения, чтобы потом вернуться вновь. Я никогда в жизни не терял голову так, чтобы полностью утратить ощущение времени, а когда очнулся, она все еще лежала рядом. Феано негромко мурлыкала, укутав нас обоих густым, ароматным облаком своих волос, гладила меня по груди и шептала, едва шевеля губами, искусанными в кровь.

— Вот теперь мне точно конец. Менелай прирежет, если узнает. А он точно узнает. Нас же весь дворец слышал. Зачем ты погубил бедную женщину, царь?

— Никто тебя даже пальцем не тронет, — мой голос доносился откуда-то издалека, как будто говорил кто-то другой. — Я не дам тебя в обиду. К тебе больше никто не прикоснется.

— Кроме тебя? — испытующе посмотрела она.

— Кроме меня, — ответил я и вновь перевернул ее на спину. — Ты уедешь на мои острова, причем немедленно. Так ты хотела что-то мне рассказать?

— Великая Мать, помоги мне! — растерянно посмотрела она на меня. — Я уже сама не помню чего хотела. Голова кружится, как у пьяной. Поцелуй меня снова! Я сейчас ничего больше не хочу!

— Погоди, — задумался я. — А как же я тебя увезу? Царица не позволит. Твой сын -родня ее.

— Еще как позволит, — хмыкнула Феано и жадно куснула меня в плечо. — Даже от счастья прыгать будет. Ей уже донесли, чем мы тут занимаемся. Она думает, что, взяв у всех на глазах женщину Меналая, ты так верность новому ванаксу доказал. Ведь теперь, как ни крути, а Менелаю и Агамемнону ты лютый враг. А, значит, ей друг. А ей сейчас ой как друзья нужны. Почему ты остановился, мой господин? Целуй сильнее! Я же горю вся.

О как! А вот я так быстро соображать не умею. Особенно когда вся кровь напрочь отлила от головы.

* * *

Неделю спустя. Коринфский перешеек.

— «…Ради спасения жизней топтали они трупы своих воинов. Как у пойманного птенца голубя, трепетали сердца их. Они испустили горячую мочу, в колесницах своих оставили свой кал», — бормотал я, вспоминая прочитанное давным-давно.

Красиво писали «Анналы» ассирийцы, лучше и не скажешь. Ведь именно такое чувство возникает, когда на тебя несется полсотни конных упряжек, в каждой из которых стоит огромный, начищенный до блеска бронзовый самовар, вооруженный длиннейшим копьем. И испустить немедленно хочется, и даже оставить. Обычно одной такой атаки бывает достаточно, чтобы средней паршивости пехота разбежалась, роняя под ноги ту самую субстанцию, о которой лет через триста напишут ассирийские источники. Но мы ведь стремимся к большему. Мы как-никак претендуем на звание лучшей пехоты этого несчастного мира.

— Держать строй, сучьи дети! — зарычал десятник, стоявший рядом со мной. — Кто шевельнется без команды, в нарядах сгною! Замри, я сказал!

Я много раз скакал на колеснице сам, но впервые стою в плотном пехотном строю, пропитываясь этим жутким парализующим страхом человека, на которого несутся тонны разъяренного мяса, вооруженные острой бронзой. Страшно до ужаса. Я вижу, словно в замедленной съемке, как вздымаются конские копыта, как опускаются на землю, выбивая из нее облако пыли и мелкой каменной крошки. Я вижу торжествующие глаза возницы и азарт знатного воина, совершенно неуязвимого в своей броне. Его пика длиной метра в три, ее специально делают такой для колесничного боя.

— Фаланга! Конная атака!

Воины вышли из парализующей спячки и сделали то, что в них вколачивали целыми неделями напролет. Первый ряд наклонил копья под углом в сорок пять градусов, наступив на пятку ногой, а второй выставил их прямо вперед. Воинам страшно, они боятся, но я-то знаю, что конь намного умнее человека. Он не пойдет на препятствие, тем более, если из него торчит всякая колючая дрянь. Да, так и вышло. Колесницы пошли по широкой дуге, а воины на них тщетно пытались достать моих гоплитов своими пиками. А вот хрен вам!

— Вольно! — заорал я, когда все колесницы прогрохотали мимо нас. Воины с превеликим облегчением разбрелись в стороны, тайком проверяя сухость в зоне памперса. Довольны обнаруженным оказались не все. Вид несущейся прямо на тебя конной лавины и впрямь не для слабонервных.

— Почтенный Левкаст, благодарю тебя! — обратился я к предводителю оставшейся на родине микенской знати. Он любезно согласился провести для нас показательное выступление. — Это было незабываемо! У нас ведь на островах с колесницами туго, пастбищ совсем нет. Как все прошло?

— Для первого раза — отлично, царь! — не покривил душой грузный басовитый мужик в круглом шлеме и в бронзовой кирасе, украшенной затейливой чеканкой. — Атаку колесниц в пешем строю выдержать не каждый может. Обычно поначалу разбегаются все. Добро у тебя войско выучено. Удивительно даже.

— Точно Клеодай здесь пойдет? — спросил я его.

— Да точнее не бывает, — гулко хохотнул он. — Дорийцы думают, что их больше, чем нас, а еще они скота украли без счета. Северяне его ни за что не бросят, а на их лодках коров через залив не перевезти. Да и пограбить Кадмею и Аттику они тоже захотят. Войско большое, жрать каждый день просит, а там места нетронутые. Нет, царь Эней! Они через перешеек пойдут, так всегда было. Кстати, а зачем тебе понадобилось с колесницами биться? У дорийцев колесниц нет. Они налегке пришли.

Этот вопрос остался без ответа, потому что меня весьма кстати позвали в лагерь. Разведка вернулась и подтвердила догадки колесничего. Дорийцы, отягощенные добычей, отсюда в дне пути. И царь Эгисф со своим отрядом тоже на подходе. Вот заодно и познакомлюсь с тем, в кого инвестировал такие немыслимые суммы.

* * *

Я щурился, прикрывая глаза от полуденного солнца. Я стою на горе, а прямо передо мной разлегся Коринфский перешеек — узкая полоска земли, зажатая между двумя морями. Я вижу тропу, по которой тащат свои корабли самые отважные из моряков. Здесь когда-нибудь проляжет Диолк — волок из каменных полозьев, смазанных жиром. С севера и юга над тропой нависают поросшие соснами склоны, тёмные силуэты гор как будто сжимают ее в тисках.

Под ногами хрустит мелкий известняк. Я наступил на сухую ветку — треск разнёсся неестественно громко в этом безлюдном месте. Окинул взглядом выжженную равнину: редкие клочки жёсткой травы, острые камни, ни единого дерева, где можно укрыться от палящего зноя.

— Вот здесь их и встретим, — пробормотал я, обводя взглядом местность.

Я нашел нужное ущелье, где поставлю своих парней. Две тропы — прибрежная и горная — змеились по краям позиции. Дорийцы пойдут именно здесь, потому что дорогу у моря прикрывает неприступный Коринф. Вот он, я вижу его стены.

Ветер донёс запах хвои и солёной морской воды. Где-то вдали, за холмами, уже поднимается пыль — то ли от стада, то ли от приближающегося войска. То ли от войска, которое гонит за собой стадо. Пойду-ка я в лагерь. Я уже увидел все, что мне нужно.

Первая масштабная битва моей армии. Она должна пройти до того, как новички, взявшие оружие в руки несколько месяцев назад, столкнутся с ветеранами ахейского войска. Здешняя элита воюет с пятнадцати лет, как и везде. И каждый клочок плодородной земли полит кровью так обильно, что можно не опасаться засухи. Людей слишком много, а зерна слишком мало. Поэтому хорошего поля жалко, а человека нет. На его место тут же встанет другой. Такая вот логика у нашего сурового времени.