Спасти СССР. Реализация (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 8

Вот так Изя Гельфанд стал аспирантом, не будучи студентом, и даже не доучившись в десятом классе. Сам Колмогоров, мировая величина, вспоминал: «Было такое чувство, что я общаюсь с высшим разумом…»

Мне ли негодовать на замашки Израэля Моисеевича?

Суббота, 28 октября. Утро

Москва, Ленинские горы

Гельфанд, пожилой и щуплый, со своей непременной усмешкой математического демона, весьма живо отреагировал на мое появление.

— Рад, ра-ад! — пропел он, обеими сухонькими лапками тряся мою руку. — Вы, Андрей, весь этот год заполнили приятной новизной, а уж до чего меня взбодрила гипотеза Гельфанда-Соколова, словами не передать, только уравнениями, хе-хе! Спешу отчитаться, коллега… Вашу работу, где вы формулируете, что последняя теорема Ферма является следствием гипотезы Таниямы, и доказываете это положение, я проверил и буквально сегодня отправил в «Доклады Академии Наук». С чем вас и поздравляю!

— Спасибо… — мой голос слегка осип.

Одно дело — идти к успеху, и совсем иное — ощутить, что долгий, мучительный процесс дал первый ощутимый результат.

— Пожалуйста! — в улыбочке Израэля Моисеевича снова блеснула хищная акулья составляющая. — Андрей, знакомиться с вашей работой было сплошным удовольствием — очень красивая упрощенность! И я, признаться, испытываю предвкушение… Вы готовы представить доказательство Великой теоремы Ферма?

— Да, — вытолкнул я, и облизал пересохшие губы. — Доделаю, проверю и перепроверю — и вышлю. Возможно, сразу после «ноябрьских».

— Отлично! — Гельфанд хлопнул в ладоши, и энергично их потер, словно согреваясь. — Признаюсь, Леонид Витальевич показывал мне ваши письма. И самое первое, с описанием метода внутренних точек… Ох, Андрей… — он задумчиво покачал головой. — Я буквально объедался вашей математикой! По сути, вы описали первый эффективный полиномиальный алгоритм, основанный на непрерывной трактовке задачи линейного программирования… А это высота! Большая высота! А во втором письме, на пятьдесят страниц, вы развернули целую программу поиска эффективности и перечислили группы возможных полиномиальных алгоритмов. Третье письмо было самым подробным — на семидесяти страницах! Развитие оптимизации в конусе центрального пути… — со вкусом вымолвил Гельфанд. — Кстати, мои поздравления! Вы получили высокую оценку даже от нематематиков — работы по алгоритмам засекретили! А что касается Великой теоремы… — На меня уставился хитрый глаз. — Ищете славы, Андрей? Вы ее таки найдете!

Воскресенье, 29 октября. День

Московская область, Внуково

Прямо от шоссе к госдаче вела асфальтированная дорога, упираясь в ворота. Обе створки были раскрыты — охрана с обслугой ждала приезда министра.

Черный «ЗиЛ» прошелестел, въезжая во двор, и замер, как будто породистый выученный конь — осеннее негреющее солнце гуляло по черному лаку, словно по атласной коже вороного.

Гость, невысокий седой человек из тех, кого числят в небрежной строке «…и др. официальные лица», выбрался первым, застегивая пиджак, и тонко улыбнулся:

— Ваш лимузин, Андрей Андреевич, отражает ваш характер — все окна закрыты, и даже занавески задернуты.

Громыко, покидая салон, кисло поморщился:

— Тут вокруг дачи народных артистов… Ильинского, Орловой и так далее. Оч-чень уж любопытная публика! И, как выражалась моя бабушка, «сплетнявая». М-м… Как мне обращаться к вам?

— Зовите меня Густав, — коротко улыбнулся гость.

Министр вытянул руку к госдаче:

— Прошу.

Шагнув за порог, он хотел было пройти в кабинет, но, помешкав, расположился в довольно скромной гостиной, обставленной мебелью с бирочками «Управделами ЦК КПСС».

— У меня всегда были два противника — время и невежество людей, которых поднимали к вершине власти обстоятельства, — суховато проговорил хозяин. — А вы, Густав, из тех, кто много видел и много знает, но надежно хранит информацию в себе. Как сейф.

Гость скупо улыбнулся.

— Я, Андрей Андреевич, не одну и не две расписки о неразглашении подмахнул. Вот и берегу секреты…

Громыко шутливо поднял руки, и указал на кресло.

— Присаживайтесь… — Он сел напротив, и вздохнул: — Нет, Густав, выпытывать у вас совсекретные сведения я не стану, у самого ими голова набита. Меня интересуют ваши наблюдения, ваши суждения… Скажу больше: на вас мне указал «мудрый Вас-Вас».

— О-о! — усмехнулся Густав. — Отличная рекомендация.

— Ну, можно и так сказать… — протянул хозяин дачи. — И… Знаете, мне бы хотелось, чтобы наш с вами разговор был построен по типу «кухонной беседы», чем увлекается диссидентствующая интеллигенция. Мне нужна откровенность и прямота!

— Хорошо! — решительно кивнул гость. — Я вам очень обязан уже тем одним, что посвятили в некоторые аспекты… м-м… «послезнания». Об эмоциях, которые я испытал, умолчу. Главное — «Объект-14» помог мне убедиться, что многие мои выводы оказались верными — это приятно, это бодрит… Так что бы вы хотели услышать?

Министр иностранных дел задумчиво потер щеку.

— После того, как Дауд-хан расправился с «Хальком», — заговорил он, — напряженность в Афганистане не спадает, а растет, что, естественно, нервирует Иран. Шахские генералы противодействуют «пешаварской семерке», да и мы сотрудничаем с Тегераном, хоть и не афишируем этого. Сейчас в Иране сильная турбулентность, и… Знаете, я не удивлюсь, если мы пойдем даже на ограниченное советско-американское партнерство по Ирану или, как минимум, сохраним дружественный нейтралитет со Штатами. Но — на официальном уровне! — Громыко сделал раздраженный жест. — Что это я — вокруг да около! Большим плюсом для СССР стали бы шиитские восстания в Саудовской Аравии и Катаре. На ваш взгляд, это реалистично?

— Читывал, читывал… — бегло усмехнулся Густав. — В письмах «предиктора» всё расписано сжато и ёмко. Исламизм… Исламская революция… На данный момент восстания шиитов практически нереальны, Андрей Андреевич. Причин две. Так называемый «политический ислам», как значимое умонастроение мусульманских сообществ, еще не развит. По сути, он станет плодом будущей исламской культурной революции, отформатированным на новом уровне политическими и военно-политическими играми с радикальными исламскими движениями. Я не ставлю задачу избежать подобного развития событий, а просто констатирую факт грядущего противостояния, о котором сейчас, в настоящем, похоже, никто не догадывается…

— Боюсь, что «Объект-14» не слишком надеется на нас, — проворчал Андрей Андреевич, — иначе не обращался бы напрямую к шахской охранке! И теперь на Западе тоже могут задуматься, как бы им использовать новую растущую силу… Хотя бы на южных рубежах СССР! Ну, да ладно, посмотрим… А палестинцы?

Гость покачал седой головой.

— Палестинские, ливанские и прочие светские организации исламского мира при всем их политическом радикализме и склонности к вооруженным вообще, и террористическим, в частности, формам борьбы — не создают на сегодня нужную для заявленного восстания модель социального поведения, как общепринятую. Конкретно мешают недостаточный уровень внутренней организации и значительная идейная разобщенность внутри шиитских общин в Саудовской Аравии и Катаре — это как следствие малой активности каждой отдельной махалли, во всех исламских движениях играющей роль первичного оргядра.

— Понятно… — вздохнул министр, расслабленно откидываясь на мягкую спинку и переплетая нервные пальцы. — Жаль, жаль… Хотя… Если честно, для меня куда интереснее рассматривать возможное вовлечение СССР в действия США против исламской революции! Пускай американцы идут на траты и жертвы, а мы постоим в сторонке, дожидаясь итогов противостояния…

— Согласен, — энергично кивнул Густав. — Неучастие и выжидание в нужное время и в нужном месте способны стать самой эффективной политикой. Вообще говоря, окно возможностей для США и условного Запада в целом обеспечивает лично Андропов с «соратниками» и «перспективными товарищами» — эти определения я беру в кавычки оттого, что в полном смысле соратников у Юрия Владимировича, пожалуй, и нет…