Спасти СССР. Реализация (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 23

А главное — «слепили» те самые уши, один в один с моими лопушками. Эммануил Генрихович долго колдовал с накладками из пенолатекса, и вот — я смотрю на Лиду, как в зеркало.

Девичьи губы дрогнули, но курсантка дисциплинированно сдержала улыбку.

— Так… — подполковник глянул на часы. — У нас еще минут двадцать… Андрей, походи по комнате, как ты обычно двигаешься на улице! Лида!

Девушка серьезно кивнула. Я принялся ходить, как тот мудрец перед Зеноном, а курсантка следила за мной, как за маятником, водя глазами и запоминая движения. Потом стала копировать мою походку. Так мы и провели четверть часа — маршируя по рассохшемуся паркету.

— Время! — прервал наше хождение Минцев, и учтиво подал Лиде куртку, точно такую же, как у меня.

Они вышли первыми. Я видел в окне, как подполковник усадил девушку на заднее сиденье, и «Москвич», уминая колесами ночную порошу, выехал со двора. На задание.

— Не волнуйтесь, Андрей, — негромко молвил Эммануил Генрихович. — Лида — девушка тренированная, да и опасности нет…

— Вот именно, что нет, — забрюзжал я в миноре.

Гример понятливо улыбнулся, снимая с вешалки стильное кашемировое пальто. Подхватив трость из эбенового дерева, он звякнул ключами.

— Пойдемте, наш выход.

* * *

До дому меня подбросил Эммануил Генрихович, на своих рыжих «Жигулях» — незачем агенту под оперативным псевдонимом «Волхв» светиться, пока его двойник на задании.

Слушая тишину родной, «хорошей» квартиры, я порадовался, что родители резвятся на катке. Пускай еще покатаются, вдоволь нарежут кругов, «троек» и заходов на тулуп. Как раз дождутся того момента, когда выражение унылого каприза сойдет с лица их дитяти…

А у меня даже аппетит пропал. Я глубокомысленно воззрился на янтарно-багряный борщ, что теплился в недрах кастрюли, да с разморенными фасолинами, путавшимися в капустных извивах — и опустил крышку. Послонялся по затихшим комнатам, но ничего такого, что требовало моего непременного участия, не обнаруживалось.

«Домашка» сделана еще в субботу — с этим ритуальным действом я справлялся минут за пятнадцать. Модный батничек — мой «деньрожденный» подарок Ясе — пошит и упакован…

Телефон зазвонил негромко, без особой настойчивости, как будто даже с ленцой.

— Алё?

— Всё в порядке, Андрей, — провод донес бодрый, чуть насмешливый голос Минцева. — Вышла из метро, положила кирпич — и спустилась в метро. Фотографировали, скорей всего, из такси, а до него метров тридцать, так что… Будь спокоен.

— Буду, — дернул я губами, чувствуя, как спадает напряжение. — Спасибо, Георгий Викторович!

— Давай… — вытолкнула трубка, и зачастила слабыми гудками.

А мне действительно полегчало, как будто и впрямь переживал за исход акции! Хотя…

Идея с кирпичом чья? Моя. Значит, психовать кому? Мне.

Зато теперь можно и пообедать по-человечески. Заесть стресс!

Понедельник, 4 декабря. День

Ленинград, Измайловский проспект

Пять уроков — это терпимо. Надо было еще долго и нудно возиться с комсомольскими делами, но в школьный комитет я даже не заглядывал, у меня уважительная причина — у Яси день рождения!

Оставив шум и гвалт за спиной, я заспешил домой. Скорый Ясин праздник будоражил — будил позитив, но приятный мёд ожиданий чуть-чуть горчил — меня нервировала мысль о скорой встрече с посланцем Вудроффа. Кого бы резидент не послал, видеть я его не хотел, а сегодня — тем более.

Когда ждать этого зас… засланца? Где мы продолжим наши шпионские игры? Чего мне, вообще, ждать от рандеву?

Свернув, не думая, во дворик проектного института, я зашагал натоптанной тропинкой, оскальзываясь на мокром снегу. Впереди меня шагал плотный, кряжистый мужчина в забавной лыжной шапочке — она контрастировала с новенькими темно-синими джинсами и курткой-дубленкой хорошей выделки.

— Здравствуйте, Андрей, — прохожий замедлил шаг и обернулся. Лица, замотанного шарфом до носа, видно не было, зато глаза, спокойные и холодные, смотрели цепко, даже так — прицельно. — Меня зовут Чарльз Фостер, но я привык к имени Карл… — холмики небритых щек полезли из-за клетчатого шарфа, выдавая ухмылку. — Лично я оценил закладку в кирпиче! Истинный… м-м… серый юмор. А вот Фред уверен, что вы «прошли рядом и потревожили, но не зацепили»!

— Была у меня мыслишка внести кирпич в салон через стекло… — криво усмехнулся я, зыркая кругом. — Но передумал.

Фостер не совсем верно уловил мою тревожность, и успокоил:

— Хвоста за мной нет. Нас в машине было трое, но наружка видела только двоих. Когда я выпрыгнул в «мертвой зоне», то Дэниэл, лежавший на полу, занял мое место… — Его доверительный тон моментально стал деловитым. — Андрей, мы готовы завести на ваше имя счет и ежемесячно перечислять на него десять тысяч долларов. За особо ценную информацию полагается премия, исчисляемая шестью нулями…

— Неплохой стимул, — сдержанно заметил я.

— Да, — согласился цэрэушник с серьезностью. — После сообщения о массовом суициде в Гайане, у наших традиционалистов очередной всплеск интереса. В Вашингтоне сочли, что в Москве действительно стало «много башен», а Бжезинский активно ищет эту «заговорившую с Западом башню Кремля»…

— Карл, — мне, кажется, удалось изобразить иронию без налета ехидцы, — а вы чего хотите? Чтобы я передал привет от Збига этой «говорящей башне»? Или хотя бы подтвердил, что кремлевских башен стало больше?

— Первое, — решительно вытолкнул Фостер.

— Ладно, передам, — пообещал я с милой улыбкой.

— Тогда слушайте, Андрей, и запоминайте! — в хорошей русской речи Карла прорезался явный акцент, а движения обрели суетливость. — Вам присвоен оперативный псевдоним «Странник», а ваш персональный номер — «7». Прежде всего, о местах постановки сигналов… От метро «Гостиный двор» езжайте трамваем номер два или три по Садовой к Неве. Сойдете с трамвая сразу, как переедете Мойку. Вернётесь к Мойке, повернёте налево и идёте к Фонтанке. Перейдёте мост Пестеля и продолжите идти по южной правой стороне улицы Пестеля. После того, как улица повернёт налево, а затем направо, увидите сводчатый проход — там справа обозначен адрес: «дом 11, улица Пестеля». После девяти вечера, когда никого не будет, войдите в проход и пометьте ваш сигнал, цифру «7», темным карандашом или губной помадой на левой, внутренней стороне каменной стены — на уровне пояса, на двадцать сантиметров вглубь от тротуара. Будете ставить семерку всякий раз, когда благополучно изымете контейнер из заложенного нами тайника…

Фостер сжато проинструктировал меня, делясь шпионскими премудростями, после чего выдал задание, и мы разошлись.

Отсюда до дому — минуты ходьбы, но даже этого краткого времени хватило, чтобы я унял расходившиеся нервы. Привык к уделу нелегала?

Однако, стоило закрыть за собою дверь, меня сразу потянуло в ванную, под душ.

«Нормально! — фыркнул я. — Психую!»

Верчусь под горячими струями, и мочалкой, с мылом, будто сдираю с себя налипшую грязь, ядовитую, дурно пахнущую слизь. Полегчало!

Докрасна вытерся махровым полотенцем и, гол, как сокол, замер в прихожей. Звонить не хотелось, а что делать?

Сняв трубку, я накрутил номер Минцева. Провод издал ясный щелчок — наверное, скучающие лейтенанты, с наушниками на стриженных головах, сразу оживились…

— Алло? — зазвучал приятный женский голос.

— Здравствуйте, Светлана Витальевна! А Георгия Викторовича можно?

— О, привет, Андрей! Сейчас… — трубка донесла приглушенный зов: — Жора, тебя!

А куратор словно рядом стоял…

— Да? Ты, Андрей?

— Я. Только что встречался с Фостером… Или подробности не по телефону?

— Линия защищена. Да, мы его упустили, — неохотно признал Минцев. — Матерый волчара… Рапорт напишешь позднее, а пока… Слушаю.

Я коротко рассказал об условных местах и сигналах, о том, где мне делать закладки, и что американцы «задали на дом».

— «Рост, пропаганда и прямое стимулирование сексуальных девиаций со стороны элит»? — механически повторил подполковник, с понятным недоверием здорового человека. — Ты не ошибся?