Развод. Я его так любила (СИ) - Грин Анна Кэтрин - Страница 34

— Зоя, я не понимаю, о чем ты говоришь. Ты не могла бы конкретизировать, о каком поступке идёт речь, если тебе опять звонила Ольга и пыталась надавить на жалость или рассказывала какие-то подробности про меня…

— Что? — выдохнула я зло, — причём здесь эта девка?

Я поняла, что уровень адреналина в крови, словно в геометрической прогрессии, стал расти. Я постаралась призвать себя к спокойствию. Ну о каком спокойствии могло идти речь, когда у меня в жизни происходило вот такое.

— Ну, если ты считаешь, что мой поступок как-то некрасиво отразился, то первое, что я предположил,, что тебе позвонила Ольга…

— И даже не смей её имя произносить, — выдохнула я с пренебрежением и брезгливостью,— мне ещё не хватало в вашем грязном белье рыться.

— Тебе не надо ни в чем рыться, — мягко заметил Виктор, — я пытаюсь тебе сказать, что если ты будешь ощущать какое-то давление, либо звонки, либо ещё что-то, то, ты обязательно должна сообщить об этом мне…

— Да с чего я должна вообще что-то это ощущать? — Фыркнула я, уже забыв, о чем хотела изначально поговорить, потому что Виктор перебил меня и направил по ложному следу. Это было низко и подло с его стороны.

— Зоя, ты можешь просто успокоиться.

— Нет, я не могу успокоиться! То, как ты поступил с нашим соседом, это просто ужасно. Ты разве не понимал, что своим поведением, своим пренебрежением, обесцениванием его благородного порыва просто ставишь человека в позицию ниже, слабее и унизительнее.

В трубке повисла тишина. И потом Виктор, выдохнув, медленно произнёс:

— Так вот в чем дело.

— Да, представляешь, вот в чем дело. Мне как-то совсем не комфортно узнавать о том, что муж ведёт себя по-скотски, разбрасывается там деньгами за то, что человек сделал чисто из-за доброты душевной.

— Так, Зоя, давай вот мы с тобой расставим кое-какие акценты. Я не разбрасывался деньгами для того, чтобы человека оскорбить. Это нормальная практика. Он оказал большую услугу нам, и я ни капельки не умаляю его участия в ситуации с твоим обмороком, поэтому я хотел выразить свою благодарность за его реакцию, за его быстрое реагирование. Понимаешь?

— Не надо мне врать.

Я развернулась, медленно прошла до дивана и опустилась на край, закинула ноги, села по-турецки.

— Я прекрасно знаю, какими инструментами ты можешь оперировать для того, чтобы поставить человека на место, но, уверяю тебя, здесь не тот случай. Владимир поступил так, потому, что мог так поступить. Он не имел никакой отрицательной подоплёки в своём поступке, но ты же знаешь, что…

— Зоя, я, конечно, понимаю, что у меня там нет никаких моральных прав на то, чтобы сейчас о чем-то тебе говорить, но все-таки я тебе рекомендую задуматься о том, почему я поступил так, как поступил. И почему твой Владимир пришёл к тебе. И, я так понимаю, вернул деньги. Ты же не глупая женщина, ты же должна расценивать каждый поступок с разных сторон. Ты понимаешь, что он это сделал для того, чтобы показать, что вот смотрите, муж такой плохой пришёл, там, разбрасывался деньгами, как какой-то буржуй, а я вот такой хороший. Я вот по доброте душевной оказал услугу, а меня ещё и в дерьмо ткнули за это. Ты же прекрасно понимаешь, что он это сделал специально. Он не позвонил мне, не сказал, чтобы я нахрен забрал свои деньги, а он пошёл к тебе. И в этой ситуации, когда существует какой-то интерес, я прихожу к выводу, что у этого Владимира очень большой интерес к тебе. И да, как твой муж, пусть как изменник, предатель и вообще полный мудак, но я все равно имею право на ревность и на отстаивание своих границ.

— Каких границ, Виктор? — Рявкнула я, задыхаясь злобой. — Ты потерял вообще какое-либо право на какие-то границы. Ты вообще потерял право на то, чтобы ревновать, как ты этого понять не можешь. У тебя, блин, девка носится по всему городу за мной, потому что, видите ли, считает, что у вас там офигеть какие отношения, а ты мне сейчас будешь что-то говорить про ревность. Ты на ревность не имеешь никаких прав. Считай, что все, что у нас было за эти двадцать пять лет брака, сейчас сгорело и валяется пеплом. У тебя нет ни права меня ревновать. У тебя нет оснований меня ревновать. Поэтому если уж разговор пошёл о том, кто и как поступает, то я тоже могу сказать, что ты поступил как зажравшийся избалованный мальчишка. У тебя есть возможность бросаться деньгами. Ты ей воспользовался, при этом поставив человека изначально в унизительное положение.

— Ну что ты хочешь сказать? Чтобы я приехал и извинился перед ним? — рявкнул муж теряя терпение.

Мой запал почему-то пропал на этой фразе, но я все же, сцепив зубы, хрипло произнесла:

— Да приедь и извинись.

Зоя

Я это ляпнула и застыла, мне было важно, что ответит Виктор, и поэтому я чуть ли дыхание не задержала в ожидании его слов.

— Извиниться? — фыркнул муж мне в трубку так сильно, что я отодвинула мобильник,.

— Да, приедь и извинись за свой поступок, потому что я не собираюсь ходить и краснеть перед всеми соседями из-за твоего свинства.

— Извиниться? — Снова вспыхнул Виктор, и я тяжело вздохнула.

Повисло нелёгкое молчание в трубке, а потом муж, словно бы подбирая слова, медленно произнёс:

— Я извинюсь, — Виктор это рыкнул таким тоном, что я уже знала о том, что он скажет дальше. — Я извинюсь, приеду, извинюсь. Но только в том случае, если твой многоуважаемый Владимир нахрен объяснит, какого черта он вплетает в разборки мужиков беременную девку.

— Виктор, ты…

— Да, Зой. Да, в контексте моего и твоего возраста ты по-прежнему остаёшься для меня девицей, поэтому не надо не говорить мне о подлоге понятий и о чем-то другом. Я приеду и извинюсь тогда, когда твой Владимир объяснит, какого хрена он творит. Если ему выкинул претензию мужик, так надо идти и разбираться с мужиком, а не как трус из кустов сидеть и подгавкивать и да, Зоя, заруби себе на носу.

Виктор тяжело задышал, а мне показалось, что на том конце провода сидел разъярённый дракон.

— Если уж ты выбираешь какого-то мужика себе в фавориты, то будь добра, выбирай нормального мужика, а не пробник. И хотя бы по меньшей мере старайся выбрать такого, чтобы он мог дать мне достойный отпор, чтобы я знал, что ты точно в надёжных руках à мужик, который за твою юбку прячется, как маминькин сынок, нахрен не достойный отпор для меня. Если он сейчас так разыграл эту карту, то грош ему цена, понимаешь? И поэтому я-то извинюсь, у меня хребет не переломится. Но вместе с тем ты в этот момент поймёшь, кто оказался прав, а кто нет. Я в этой ситуации оказался прав. Я выказал своё неуважение, пренебрежение, и я не ходил через тебя и не узнавал, а что же там, как Владимир отреагировал. Нет, Зоя, а вот он поступил как гнида, за бабскую юбку, решил спрятаться и выставить себя таким красивеньким, хорошеньким. Так что давай уж будем честными, если ты выбрала какого-то мужика, озаботься хотя бы тем просто, что он не должен ссаться передо мной в трусы.

Виктор отбрил меня так резко и больно, что я аж задохнулась, хватанула губами воздух и только смогла прохрипеть.

— Ты…

— Да я, Зоя, твой ненаглядный наглый муж, который точно должен знать, что если уж выбор пал не в мою пользу, то ты об этом выборе не пожалеешь ни через пять лет, ни через десять. И уж тем более, если этот выбор касается того, что с этим выбором будет расти мой ребёнок, я не беру в расчет Розу. Роза взрослая дева, она самостоятельная, скоро своих детей заведёт и дай боже, заведёт с нормальным мужиком, а не с трусом. Но здесь контекст состоит в другом. Ты беременна и моего ребёнка, значит, будет растить кто-то другой. Нет, я, конечно, сделаю все возможное для того, чтобы свести к минимуму общение моего наследника или наследницы с другим мужиком. Но давай будем откровенными. Если после развода со мной у тебя появится мужчина, то этот мужчина так или иначе будет втянут в вопрос воспитания ребёнка. Во-первых, слюнтяя, я не потерплю рядом. А во-вторых, если уж и кто-то будет участвовать в жизни моего ребёнка, то пусть это будет нормальный мужик со стальными яйцами, а не брехло собачье.