Развод. Я его так любила (СИ) - Грин Анна Кэтрин - Страница 15

— Замолчи,— выдохнул Виктор, резко повернувшись ко мне, и положил ладонь мне на колено, больно сжал, словно прощупывая все косточки, я дёрнулась в сторону. Смахнула ладонью его руку и зашипела:

— Лапы не распускай.

— Ты моя жена, что хочу, то и делаю!

— Ты мой предатель-муж, и ты потерял любые права на меня, — произнесла я, дрожа от ненависти, как так в один момент человек, которым дышишь, становится самым злейшим врагом, хотя в голове всплывают осколки воспоминаний, как на конной прогулке меня понесла лошадь, а Виктор догнал и перехватил поводья. Или как в отпуске на пляже я, чуть зайдя в море, разодрала ногу об коралл, а Виктор, меня вскинув на руки, нёс до травмпункта и сам потом обрабатывал мне стопу, перевязывал и по лестницам не давал ходить, поднимал на руки. А ещё были воспоминания того, как провожаю его в командировку, я раскладывала по рабочей сумке записки.

« Я тебя люблю, очень буду скучать, не задерживайся. Привези мне что-нибудь. Себя привези».

Была у меня такая сентиментальная манера выражать свою любовь, были у меня те самые чувства на которые у меня хватало сил и эмоций, и мне их так не жаль было, а сейчас в свободном доступе только обида и отчаяние.

— Зоя, вот давай как два взрослых человека, обсудим эту ситуацию.

— Виктор, ты не взрослый и неразумный человек. Ты пустил под откос двадцать пять лет жизни. Ты, можно сказать, растоптал все, что нам было дорого. Так взрослые люди не поступают, потому что там, где разумность, там всегда идёт ответственность. Ты считаешь себя безумно властным мужчиной в нашей семье. Но вторая сторона у власти это ответственность. Ты поступил безответственно, ты власти лишился. Если ты убедился во всем, то можешь больше не подкупать нашу консьержку на тему того, когда и кто выходит из дома. Это глупо и недостойно.

— Зоя, ты нагнетаешь.

Виктор почему-то сбавил скорость и начал перестраиваться в боковой ряд.

Я повела плечами, выравнивая спину, и поняла, что муж парковался на проспекте в одном из карманов, напротив нескольких ресторанов.

— Мы с тобой взрослые люди, давай сядем за стол переговоров.

— О чем мне с тобой говорить? О том, что ты хочешь легализовать своё право на измену. О чем? О том, что даже когда все скрылось, ты ни капельки не сожалеешь о содеянном. Или, может быть, о том, что ты мало того, что не сожалеешь, так ты ещё и продавливаешь меня на то, чтобы я закрыла на все глаза?

— На что закрыла глаза, на что я тебя продавливаю? Я пытаюсь с тобой договориться. Я пытаюсь сохранить наш брак, в отличие от тебя!

— Что сохранять? Ты даже не раскаиваешься, ты не посыпаешь голову себе пеплом, ты не бьёшься в агонии, тебе плевать, ты изменил мне, потому что тебе все наскучило! Тебе я наскучила, тебе жизнь наша наскучила, и любовница тебе твоя тоже походу наскучила, потому что откуда у тебя столько времени, чтобы с ней возиться, если ты даже сейчас, приехав ко мне по определённому вопросу, который тебя беспокоит, то и дело посматриваешь на часы или на свидание опаздываешь?

— Зоя, я просто хочу договориться!

— Не о чем, — хрипло выдохнула я, дёрнула ручку двери. Машина пиликнула, показывая, что все двери заблокированы. Я со всей дури ударила по панели, снимая блокировку, и выскочила на улицу, прижала сумку к животу.

Наверное, сделала это непроизвольно.

Почему-то именно в этот момент ощутила насколько хрупка и слаба человеческая жизнь. Ведь мне стоит всего лишь навернуться где-нибудь на льду, удариться копчиком, либо просто упасть на живот. Вот он, здравствуйте, выкидыш, вот он, решение проблемы.

Ведь как бы это цинично и взросло не звучало, что в этой ситуации ребёнок не нужен никому.

Никому, твою мать, кроме меня, которая до боли закусывала губы, выла и стонала в простыни. Так стискивала ткань, что на пальцах оставались кровавые заломы, никому этот ребёнок не нужен, отец его предал ещё до рождения, бросил, променял на девку. Ни ребёнок не нужен, ни я не нужна, ни жизнь наша не нужна.

Так чего я теряюсь?

Один удар и все.

Я же по факту не приму грех на душу. Я же по факту не сделаю ничего!

Космос, судьба, Бог все это сделает за меня.

Я снимаю с себя ответственность, и это так просто, обогнув машину, поскользнуться на проезжей части.

Ведь просто, да?

Нет, не просто.

Я вздохнула глубоко и остановила себя.

Виктор шагнул следом за мной и перехватил меня за локоть.

— Зоя, послушай меня.

Я выдохнула и покачала головой, смиряясь с тем, что мне придётся его выслушать.

— Что ты предлагаешь? В то, что ты мне предложишь любовь до гроба, я уже не верю, чем ты ещё меня можешь заинтересовать?

Виктор оторопел от таких слов и зажал пальцами переносицу.

— Ты можешь хотя бы не нагнетать. Сейчас я пытаюсь тебе объяснить, что все это нелепо и неправильно, я это сам прекрасно понимаю, но это не означает, что я в какой-то момент перестал ценить тебя или нашу семью. Я прошу тебя о том, чтобы мы с тобой договорились и не ломали то, что так долго строили.

— То есть ты предлагаешь мне простить тебя? Простить твою измену, проглотить её, а через пару месяцев наткнуться на ворох сообщений от твоих любовниц.

— Да кто тебе сказал, что они вообще будут?

— Но мне так-то никто не говорил о том, что первая появится, или она не первая? Сколько их было, когда? Когда я лежала и умоляла господа о том, чтобы нам подарили ребёнка, или, может быть, когда я кормила грудью Розу, и у меня был лютый мастит, что я даже сама к себе прикасаться не могла. Когда это было?

— Зоя. Ты так все стараешься вывернуть, словно бы наизнанку.

— Виктор, я ничего не выворачиваю. Я тебе говорю о том, что ты предлагаешь какую-то ересь. Мне ты предлагаешь простить, забыть, проглотить все это. При этом ты плюёшь на мои чувства. Если я завтра пойду и пересплю с каким-нибудь мужиком, а потом приду и попрошу, прости, давай все забудем и будем жить дальше, первое, что ты сделаешь, это меня по стенке ровным слоем размажешь. Я даже уверена если меня изнасилуют, ты один хрен поступишь точно так же, потому что это зашкварно жить с женой, которая тебе изменяет. Но это круто жить с женой, которой ты изменяешь. Твоё предложение лишено актуальности.

— Зоя, не нервируй меня, не заставляй меня психовать. Не заставляй меня раздражаться и давить на тебя.

— Виктор, я тебя вообще ничего не заставляю делать. Честное слово, абсолютно наплевать, как будет складываться у тебя жизнь дальше, если ты найдёшь своё счастье, если ты влюбишься, если у тебя все будет хорошо, замечательно. Если ты послезавтра станешь банкротом, ну, значит, так распорядилась жизнь. Ты понимаешь, что любовь убивает не злость, не ненависть. Любовь убивает равнодушие. Вот как ты равнодушен был ко мне настолько, что пошёл изменять, точно так же я сейчас равнодушна к тебе.

— Зоя, прекрати, я тебя умоляю.

— Виктор, я замёрзла. Если ты найдёшь какой-то новый конструктив, мы с тобой его обсудим, но сейчас, прости, я поехала домой.

Я выдернула локоть из пальцев мужа и медленно пошла в сторону остановки, тупо для того, чтобы вызвать такси, а в голове билась мысль…

Нет, нет, я не смогу поступить так. Я не смогу подвергнуть опасности этот маленький, ещё ничего не понимающий зачаток жизни.

Когда я ходила беременной Розой, я чувствовала внутри себя большое необъятное солнце. Сейчас я чувствовал хрупкий тоненький росток. Яичная скорлупа на игольном ушке. Я понимала, насколько малыш слаб, насколько сильно он сомневается, стоило ли ему вообще приходить в этот мир. Он сомневался точно так же, как и я. Только сомнения во мне говорили голосом взрослого, циничного человека, а вот криком отчаяния во мне звучали чувства: я хотела этого ребёнка вне зависимости от того, будет рядом со мной Виктор или нет. Я хотела этого малыша и плевать, что все будет непросто. Вероятнее всего, все будет настолько сложно, что в какой-то момент я не выдержу и буду скулить, свернувшись калачиком в темноте квартиры. Да, такое непросто принять…