Безумный барон (СИ) - Гросов Виктор - Страница 25

Именно в этот момент я и решил применить свою главную тактическую уловку, которую я готовил втайне, как последний козырь в рукаве.

Я посмотрел на Ратмира, который со своими шуйскими воинами сдерживал натиск на самом опасном участке. Он тоже видел, что дело плохо. Я кивнул ему — он понял меня без слов.

С фланга, с нависающего утеса с диким, леденящим душу воем выскочил небольшой, хорошо обученный отряд — самые отчаянные и ловкие воины Шуйских, и несколько моих «ополченцев», тех, что помоложе и побыстрее. Они, по моему приказу, еще ночью, скрытно обошли перевал по еле заметной козьей тропе, о которой знал только я (спасибо угасающей памяти реципиента и моей личной разведке). И теперь они ударили во фланг, сверху, по основной массе войск Волконского, где их меньше всего ожидали.

Эффект был ошеломляющим. Волконские, которые уже предвкушали победу, сосредоточившие все свои силы на прорыве нашей основной линии обороны, совершенно не были готовы к такому удару. В их рядах снова началась суматоха.

Крики «Засада! Нас обошли!» смешались с воплями раненых и предсмертными хрипами. Строй рассыпался. Они не понимали, откуда взялся новый враг, сколько их, что происходит.

А мои «партизаны» из обходного отряда, не давая им опомниться, врезались в их ряды, как нож в масло. Они сеяли смерть и разрушение, работая слаженно, как единый организм. Это была резня.

— Ну что, Волконский, — прошептал я, глядя на этот хаос. — Ты хотел битвы? Ты ее получил. Только вот… не совсем такую, как ты ожидал, правда?

Елисей, собрав последние силы (и немного «подпитавшись» от меня), напитал несколько «ослепляющих» заклинаний малого радиуса. Уловка сработала. Сработала идеально.

Армия Волконских, которая еще перла на нас, как стадо разъяренных бизонов, дрогнула. Сначала это было какое-то замешательство, недоумение. Потом — страх. А потом началось бегство.

Их строй окончательно сломался. Воины, забыв про приказы командиров, про честь, про славу, про все на свете, кроме желания спасти свою шкуру, начали беспорядочно отступать. Вернее, не отступать, а бежать, как крысы с тонущего корабля. Они бросали оружие, щиты, особо ушлые сбрасывали тяжелые доспехи, чтобы только унести ноги. Они натыкались друг на друга, падали, топтали своих же раненых. Это была не армия, это была обезумевшая, деморализованная толпа.

— Вперед! — заорал я, с радостью от победы. — Дави их, ребята! Не дайте им опомниться!

И мои «орлы», которые сдерживали себя из последних сил, с яростным ревом перешли в контратаку. Они выскочили из-за своих баррикад, и лавиной накинулись на бегущего врага. Теперь уже не было никакой тактики, никакой стратегии. Осталась только ярость людей, которые хотели отомстить за свой страх и за своих павших товарищей.

Они преследовали и уничтожали деморализованного врага, который уже не оказывал практически никакого сопротивления. Это было страшно. И в то же время как-то по-особенному опьяняюще. Мои вчерашние крестьяне, вооруженные вилами и топорами, с первобытной жестокостью добивали поверженных врагов. Воины Шуйских методично и хладнокровно прореживали ряды бегущих.

На краю сознания, вслед окончательно угасшей личности реципиента возникла мысль о том, чтосейчас рождается легенда о «Безумном бароне» Рокотове и его «непобедимых» воинах.

А что же сам барон Волконский? Главгад, который так грозно ревел и обещал стереть нас с лица земли? Его судьба была незавидной. Он, окруженный остатками своей личной гвардии и магов, пытался остановить бегство своих людей. Он орал, размахивал мечом, даже зарубил нескольких паникеров. Но это было все равно, что пытаться остановить цунами с помощью совковой лопаты. Его уже никто не слушал.

Зато его заметил Ратмир, командир шуйского отряда. Он в этой битве потерял своего мага и нескольких лучших воинов. Ратмир был зол. Он, с несколькими своими самыми отчаянными рубаками, прорвался сквозь толпу бегущих и сошелся с Волконским в короткой схватке. Мечи звенели, искры летели во все стороны. Я не видел всех деталей этого поединка, потому что сам был занят — накачивал Елисея, который блокировал остатки магов врага. Когда я, наконец, с помощью Елисея подавил вражеских магов, я увидел, что все кончено.

Рыжебородый самодур барон Игнат Волконский, лежал на земле, в луже собственной крови. Рядом с ним, тяжело дыша, стоял Ратмир, и вытирал меч о плащ поверженного врага.

Победа. Безоговорочная.

Весть о невероятной победе у перевала, о том, как горстка Рокотовых и их немногочисленные союзники смогли разбить огромную армию Волконского, — разнеслась по всей округе со скоростью лесного пожара. Люди шептались, не веря своим ушам. Рассказывали друг другу небылицы о «магических ловушках», о «невидимых воинах», о «таинственной силе» молодого барона Рокотова.

Именно тогда, я думаю, за мной окончательно и закрепилось это прозвище — «Безумный Барон». В этом прозвище было восхищение. И страх. Да, пожалуй, и страха тоже. Потому что люди начали понимать, что этот «мальчишка-барон» — не так прост, как кажется, с ним лучше не связываться.

В замке, конечно же, устроили пир. Скромный, по нашим меркам. Жратвы было немного, выпивки — еще меньше. Но это было неважно. Главное — мы победили! Мы выжили! И это чувство — чувство общего триумфа — опьяняло сильнее любого вина.

Я, конечно же, был героем дня. Меня поздравляли, мне жали руку, на меня смотрели с обожанием, что я даже немного смущался. Прибыла и леди Вероника (чего только уходила?). Местные знатные дамы (оказалось, леди Вероника приехала не одна, а с небольшой свитой, в которой были и другие представительницы Рода Шуйских, видимо, для «оценки ситуации на месте») бросали на меня такие многозначительные взгляды, что я чувствовал себя рок-звездой после удачного концерта. Даже суровые воительницы из отряда Шуйских (а среди них, к моему удивлению, оказалось несколько весьма привлекательных особ, которые владели мечом не хуже мужчин) нет-нет, да и стрельнут в мою сторону заинтересованным глазком.

Леди Вероника подошла ко мне с бокалом вина в руке.

— А вы, барон, — заметила она, — превзошли все мои ожидания. Я знала, что вы не так просты, как кажетесь. Но чтобы настолько… Мой господин будет в восторге. И не только он.

Она посмотрела на меня так, что у меня по спине пробежали мурашки.

Я, измотанный битвой, испытывающий невероятный подъем от победы, позволил себе легкий ответный флирт. Сказал ей какой-то комплимент, улыбнулся своей самой обаятельной улыбкой. Но мысли были далеко. Эта победа — не конец. Это только начало чего-то нового. И это «новое» может принести славу и уважение, новые, гораздо более сложные, проблемы.

И предчувствия меня не обманули. Когда мы осматривали поле боя, собирая трофеи (а их было немало — оружие, доспехи, даже несколько боевых коней Волконского достались нам в качестве «компенсации за моральный ущерб») и подсчитывая потери (наши, к счастью, были невелики, но все же были, и это омрачало радость победы), мы наткнулись на кое-что странное.

У нескольких убитых высокопоставленных командиров Волконского, и даже у одного из его магов, мы нашли необычные амулеты. Маленькие, из темного металла, с какими-то незнакомыми, зловещими символами. Они явно не принадлежали Роду Волконских. И не были похожи ни на один из известных моим новым союзникам артефактов этого региона.

А потом, когда мы допрашивали пленных (а их мы взяли немало, включая нескольких легкораненых магов), один из них, находясь то ли под пыткой (Ратмир, надо сказать, не отличался особой гуманностью в этом вопросе), то ли просто в бреду от ран и пережитого ужаса, начал бормотать что-то странное. О неких могущественных «Хозяевах». О «Покровителях», которым тайно служил барон Волконский. О том, что они обещали ему власть и могущество в обмен на… на что? Пленный не успел договорить. Он захрипел и умер. Или его слова были настолько обрывочны и непонятны, что мы так и не смогли сложить их в единую картину.

Но эта деталь бросила тень на нашу только что одержанную победу. Получается, Волконский был чьей-то марионеткой? И если это так, то кто эти «Хозяева» и чего они хотят? И не станем ли мы следующей их целью, после того как так «неудачно» убрали с доски их «фигуру»?