За пределами действительности - Черенкова Любовь - Страница 5

«Виаронд», – одновременно с радостью и со страхом подумала девушка. Дрожа от волнения, она подошла к нему.

– Я думала, что Вы в земном мире. Александр сказал, что вы отправились за его любимой девушкой.

– Я уже вернулся – они снова вместе. Здесь время идет не так, как при жизни.

– Да, я заметила. Тут вообще все по-другому.

Возникла пауза. Юля не знала, что говорить. Опять

умолять остаться было бесполезно. А все остальные разговоры бессмысленны: она все равно скоро забудет эту встречу.

– Александр – Ваш друг? – произнесла наконец Юля, чтобы хоть как-то поддержать разговор, – он ведь умер всего год назад. А видно, что у вас очень доверительные отношения.

– Александр – талантливый музыкант и композитор, а значит, посредник между этим миром и земным. К тому же инструмент, на котором он играет, не простой – это не обычная виолончель.

И Виаронд рассказал Юлии об истории этой удивительной виолончели. В заключение он произнес:

– И люди, на ней играющие, не простые.

– Понятно, – Юля опять промолчала.

– Это будет продолжаться бесконечно? – спросила все-таки девушка: некоторые вопросы не давали ей покоя.

– Ты о чем? – спросил Виаронд.

– Вы очищаете людей от грехов, забирая их на себя…

– Нет, – печально, но спокойно ответил он.

– А что же произойдет, если Вы не сможете…

– Исчезнет все – полное Небытие. Не будет ни земного мира, ни этого.

– Тогда позвольте мне… Это ведь и Ваш шанс тоже сохранить…

– Ну смотри, – неожиданно согласился он и поднял руку.

Юля смотрела, ожидая, что произойдет. И тут с рукой стало происходить что-то странное: привычные очертания начали расплываться, и девушка увидела… Бог мой, лучше бы она сразу потеряла зрение! На руке уже не было кожи, а то, что свисало с нее, кожей назвать можно было с трудом. Перегнивающие остатки мяса еле цеплялись за переломанные в нескольких местах кости. И со всего этого ужаса (рукой назвать это было невозможно) потоком лилась кровь.

Юля не выдержала, ее вырвало. Виаронд отвернулся, и рука его приняла прежний вид. Лишь лужа крови осталась напоминанием…

– Простите, – произнесла девушка, когда оправилась от перенесенного ужаса.

– Я подозревал, что так и будет, – холодно ответил Виаронд, – а ты хотела…

Опять повисло молчание.

– Завтра тебя здесь не будет, – твердо сказал он.

– Нет, – выкрикнула Юля.

Он резко на нее посмотрел:

– Это была только рука….

– Но теперь я знаю, я настроюсь, – умоляла она его опять.

Виаронд расхохотался.

– Пожалуйста, – Юля умоляюще посмотрела на него.

– Ну, хорошо, пойдем, – совершенно неожиданно согласился он.

Внезапно они очутились в той же комнате, где очнулась Юля после обморока. Девушка смотрела на него испуганно: что сейчас произойдет? Виаронд находился в метре от нее, и подходить ближе он явно не собирался. А потом это началось…

Юля смотрела, пытаясь сдержать рвотный рефлекс. Если к руке она привыкла (хотя к такому привыкнуть было невозможно), то все остальное даже нельзя было назвать человеческим телом: гниющее мясо, оборванная кожа, обломки костей, кровь.

«Я не выдержу», – подумала девушка. Она решилась посмотреть в его глаза: лишь они сверкали мертвым светом, выделяясь на фоне черной массы. Но какой болью были наполнены его глаза сейчас!

Юля вспомнила, что еще совсем недавно была готова на все, лишь бы остаться с ним. А теперь…

Девушка решила смотреть только в его глаза – это придавало сил. Она подошла к Виаронду и дотронулась до него. Тут стало происходить нечто непонятное и страшное: тело Юли пронзила дикая боль и из нее полилась кровь. Она смотрела, ничего не понимая, на Виаронда – в его глазах читался явный испуг. Кожа девушки начала лопаться – боль стала невыносимой, и лишь пристальный взгляд Виаронда еще держал ее на этом свете.

– Моя Юлия, – это было последнее, что она услышала перед тем, как раствориться в вечном Небытии.

Шел 1933 год. Татьяна, как всегда, вышла на поле с другими девчатами сажать картошку. Работа только началась, всюду слышался смех и перекидывание шутками. Но тут Таня услышала детский плач:

– Девчата, ну-ка, тише! – крикнула она.

Все прислушались, а затем побежали туда, откуда раздавался плач. На краю поля, завернутый в пеленки, лежал младенец и громко кричал.

– Ой, чей же это?

– Какой маленький!

– Да он голодный. Танька, покорми его. У тебя на днях Нюрка народилась – молока много.

Таня взяла младенца и приложила к груди – тот жадно начал пить.

– Голодный, маленький, – Таня ласково смотрела на ребенка, – девчата, это мальчик. Кто же его подкинул?

– Да какая разница? Кинул – значит, не нужен. Что делать-то с ним будем?

– Красивый какой, – улыбаясь, произнесла Татьяна.

– А это что валяется рядом с ним?

Все посмотрели на предмет, который лежал рядом с младенцем.

– Музыкальный инструмент какой-то…

– А как на нем играть?

– Да что ты у меня спрашиваешь? У тебя муж баянист, у него и спроси.

– Нужно с собой забрать, это ведь ребеночку принадлежит, – проговорила Таня шепотом, видя, что мальчик засыпает.

– А ребенка куда теперь?

– Я и возьму, – Татьяна привязалась к этому младенцу сразу, как только его увидела.

– А что Колька твой скажет? Все-таки четвертый ребенок в семье…

– Да ничего, справимся. У меня Варька и Степка уже подросли.

Так Татьяна и забрала ребенка себе. И инструмент, лежавший рядом, тоже. Местный баянист авторитетно заявил, что это виолончель, и объяснил, как на ней играть.

– Но сам я не умею играть на виолончели.

Муж Татьяны принял младенца с недоверием.

– Я не отдам его, Коля. Ты посмотри, какой он славный, как улыбается. А инструмент пусть тоже лежит. Я чувствую: неспроста именно я нашла этого ребеночка. Справимся как-нибудь.

Муж нехотя согласился. Мальчика назвали Василием.

– Василек мой, – говорила Татьяна, глядя в голубые глаза найденыша.

Так младенец и остался жить у них.

Время шло. Василий подрастал, помогал по хозяйству. Когда Васе исполнилось восемь лет, началась Великая Отечественная война. До этих мест немцы не дошли, но все четыре года кошмара и голода запомнились на всю оставшуюся жизнь.

Отца забрали на фронт, с войны он так и не вернулся. Мать за это время от тяжелой работы, голода и переживаний сильно похудела. Никто не знал, долго ли продлятся эти годы страшной трагедии.

Тяжелое было время. И только одно утешение было у Васи – его виолончель. Мать как-то показала ему этот инструмент со словами:

– Вот это лежало рядом, когда я нашла тебя на поле.

Такого инструмента Вася никогда прежде не видел. А так хотелось научиться на нем играть! Местный баянист тоже не смог ничем помочь, но объяснил:

– Нужно смычком водить по струнам и зажимать левой рукой вот тут.

Пришлось Василию учиться самому. В редкие минуты свободного времени он вместо того, чтобы играть с ребятами в лапту и казаки-разбойники, вставал около печки, брал виолончель так, как показывал ему местный баянист, и пытался извлечь хоть какие-нибудь звуки.

Поначалу ничего не получалось: то, что слышал Вася, ему абсолютно не нравилось. А баянист говорил, что напоминает человеческий голос. Странно…

Каким же счастьем было услышать слова пришедшего с фронта дяди Миши, жившего в соседнем доме: «Война закончилась. Мы победили!»

Такой радости Вася не испытывал никогда. Ну, может, только когда впервые у него «запела» виолончель. Разве можно было сравнивать эти события? Но Василия многие считали странным мальчиком, каким-то «не таким», не деревенским. Да он и сам это чувствовал.

И еще…. Была одна интересная деталь, о которой никак нельзя не упомянуть. Когда Вася играл на виолончели, люди, находившиеся рядом, становились добрее, в душе у них появлялись свет, чистота и умиротворение. Если кто-то был в ссоре – обязательно мирились. Если кто-то пытался соврать – тут же признавал свою вину. Поначалу на этот странный факт никто не обращал внимания. Но потом люди стали замечать и сопоставлять, и со временем уже вся деревня знала точно: у них есть волшебный музыкальный инструмент, приносящий радость и тепло душе. А что еще нужно человеку, особенно в тяжелые послевоенные годы?