Это любовь (СИ) - Резник Юлия - Страница 14

– Перестань. Он взрослый мужчина.

– Я имел возможность в этом убедиться, – проворчал Мудрый. Альбина хохотнула.

– Да уж.

Взгляды мужа и жены пересеклись и оттолкнулись в разные стороны. Смотреть порно – это одно. Подглядывать за человеком, с которым тебя столько всего связывает – совсем другое. Особенно когда… Короче, когда они так не могут.

Альбина поднялась на ноги:

– Ты не сказал, когда его выпустят.

– Как только он перестанет изображать из себя взрослого и позвонит папочке.

Аркаша криво улыбнулся. Альбина покачала головой, разглядывая непроницаемое лицо мужа.

– А если не позвонит?

– Значит, я, опять же, его переоценил.

И в этот момент, будто подгадав под него, телефон Аркаши подал сигнал. Мудрый оскалился, мол, ну что я тебе говорил? И лениво пододвинул к себе айфон, ставя вызов на громкую.

– Аркаша, это Савва. Я встрял.

– Что такое?

– Ты был прав. Наши друзья стали действовать, затеяв какую-то совсем уж грязную игру…

– Ближе к делу.

– Меня загребли в СИЗО. Буду благодарен, если ты как-то это разрулишь. Обвинения абсолютно надуманы, я клянусь, и…

– Понял. Жди. Сделаю, что смогу.

Отбив звонок, Мудрый закинул руки за голову и потянулся. Ну, просто как по нотам разыгрался спектакль! Без сучка и без задоринки… А то ведь в последнее время все вкривь и вкось. Удовольствие от того, что его план сработал, заставило Аркашу улыбнуться. На секунду он даже забыл о том, что за ним наблюдают. Опомнившись, открыл глаза и поинтересовался у жены, вскинув брови.

– Что, Альбинушка?

– Почему ты ничего не предпринимаешь?

– Рано еще. Пусть посидит. Чтобы, так сказать, в полной мере проникнуться благодарностью к своему спасителю.

– Аркаша, это жестоко.

– Врачу порой тоже приходится причинять боль пациенту. Но без этих манипуляций выздоровление может не наступить. Аль, ну ты чего? Умненькая же девочка.

Альбина спрятала в ладонях лицо. Нет, она все понимала, правда… Она смирилась, она научилась выживать в этом мире, но порой…

– Наверное, я боюсь, что однажды кто-то поступит так же жестоко по отношению к нашим детям.

– Как раз чтобы им не пришлось сталкиваться с этой стороной жизни, я и делаю то, что делаю, – рыкнул Аркаша. – Приоритеты понятны? Или ты хочешь об этом поговорить?

В голосе мужа послышались металлические нотки. Аля заставила себя собраться.

– Понятны.

– Я могу рассчитывать на поддержку со стороны своей любимой жены?

Слово «любимой» Мудрый произнес с особенной интонацией.

– Абсолютно. Всегда. Я тоже очень тебя люблю, Аркаша.

Аля присела у коляски мужа, сжав его руку в своих ладонях. Ей давно уже следовало быть на работе, но… Сейчас гораздо более важным казалось прояснить ситуацию до конца.

– Он нормально держится. Ты же видела, – уступил Аркадий. За это Аля его тоже очень любила. Стоило ей проявить гибкость, как он и сам тут же смягчался.

– В какой части этого кино? – решила свести все к шутке. Аркаша действительно засмеялся, оголив белоснежные зубы.

– Ну, трахается он тоже вполне ничего… Да, маленькая?

– Я правильно понимаю, что это подставная девица? – проигнорировав вопрос мужа, задала свой Альбина.

– Угу.

– А как ты узнал, что он на нее поведется? – от любопытства у Альки вытянулось лицо.

– О, как раз это было очень легко. – Мудрый зарылся в волосы жены пальцами, сминая идеальную укладку. – Я выбирал похожую на тебя.

Альбина подняла голову с его колен. Моргнула. Перевела недоверчивый взгляд на планшет и вернулась обратно.

– На меня?

– Ага.

– Эта шлюха похожа на меня?

– Да ей до тебя как до монгольской границы раком. Но типаж схож. А еще у нее твой парфюм.

Ну, вот тут никакого особенного эксклюзива. Але нравился вполне попсовый Shopard, но… Тут она по-хорошему должна была поинтересоваться, зачем?

– Аркаша…

– Да ладно тебе. Ну, запал на тебя мальчик. Подумаешь.

– Это очень странно, – покачала головой Альбина, пока не решив, как к этому относиться. Сумбур в голове обернулся тем, что увиденное и реальность смешались. Альбина повела плечом, сбрасывая с себя этот морок. В конце концов, как бы та шлюха не была на нее похожа, трахался Савва все-таки с ней. Аля не имела к этому никакого, мать его так, отношения.

– Мне нужно было, чтобы он клюнул.

– Я понимаю, да. Господи, лучше бы ты мне этого не озвучивал.

– Что так? Представляешь себя на ее месте?

Альбина замерла. Потом провела взмокшими ладонями по бокам, разглаживая несуществующие складки на юбке.

– Если ты думаешь, что я не замечаю твоих намеков, то это не так, – сипло прошептала она. Немного трясло. Осознание того, что происходило нечто… весьма и весьма странное, если не сказать пугающее, пробирало до глубины души. – Не хочешь объяснить, что происходит?

– Планирование и анализ.

– Я надеюсь, что ты очень хорошо все взвесишь, прежде чем что-то решить, Аркаш.

– Как и всегда, моя девочка. Как и всегда, – серьезно на нее глядя, заверил Мудрый. – Ну, ты чего дрожишь? Не помню, чтобы ты у меня была такой пугливой.

Альбина кивнула, признавая очевидное – что раньше она была рисковей. Страх появился позже, когда Аркаша чуть не умер у нее на руках. Необъятный, безудержный, липкий… Разъедающий ржавчиной изнутри. Она не могла этого объяснить. Не хотела… Опасаясь упасть в глазах мужа с пьедестала, на котором обитала добрый десяток лет.

– Мы семья. Я, ты… Дети. Если нас усилят… некоторые нестандартные решения, мы их примем. Аля, слышишь меня?

– Да. Конечно.

– И мне плевать, если придется пойти по головам или тупо кого-то использовать. Тут либо мы, либо нас. Ты все и сама понимаешь прекрасно.

– Да…

– И ты тоже сделаешь все, что понадобится. Слышишь?

– Слышу.

– И я сделаю. Сдохну за вас. Переступлю через себя…

– Я знаю. Я тебя очень люблю, Аркаш. Так сильно, что в груди тесно.

– Эй! Ну, ты чего? Ну-ка иди сюда…

Аркадий заставил себя подняться с коляски. Сделал пару ломких шагов. Обнял жену.

– Я тоже тебя люблю. Без тебя все бессмысленно, Аля. Все, что я делаю, я делаю для твоей защиты.

– Господи, у меня трусики намокли, ты такой брутальный… М-м-м…

– Врушка. Они у тебя намокли, еще когда Савва ебал ту шалаву, – захохотал Мудрый.

Камера была узкой, как подземный тоннель, и такой же холодной. Сырая штукатурка облезла, оголяя кирпичи, на которых темнели пятна плесени. Тусклая лампа под потолком моргала, словно сомневаясь, стоит ли ей светить дальше, или лучше уступить темноте. И это была такая, сука, красочная метафора к его жизни! Савва уже и сам был близок к отчаянию. Держался на остатках веры. В конце концов, Мудрый – человек слова. Раз пообещал помочь, то ему можно верить. Кому вообще верить, как не ему? Даже тут он предупреждал, но Савва какого-то хрена не прислушался. Думал, что и сам разберется. Угу… Разобрался.

На одном из калифорнийских ретритов его учили, что глубокое дыхание – инструмент, при помощи которого можно справиться с любыми эмоциями. Но тут даже дышать полной грудью не выходило. Сырой тяжелый воздух камеры смердел чем-то гнилостно-кислым. Это уже потом Савва понял, что так здесь пахнет еда.

Он все же попытался вдохнуть поглубже. Глянул на свои побелевшие кулаки – сжимал он их так, что ногти врезались в кожу.

Стремительность, с которой поменялась его жизнь, делала происходящее каким-то совершенно нереальным. Он до сих пор не верил, что оказался здесь. Прокручивая в голове произошедшее, Савва ругал себя, что так легковерно попал в ловушку. Понятно, что предъявленные ему обвинения были нелепыми, и, скорее всего, от них бы можно было отбиться, если бы за всем происходящим не стояли люди, которые на хую вертели закон.

А ведь его предупреждали!

Хотелось побиться головой о стены. Останавливало лишь чувство брезгливости. Если Мудрый его не вытащит, то… Черт. Сколько ему светит? Да еще и по такой статье, с которой на зоне нормальному человеку не выжить.