Это любовь (СИ) - Резник Юлия - Страница 11

– Ну, тут трудно не догадаться.

– Осуждаешь?

Савва опустил край рюмки в соль. Покатал туда-сюда, чтобы та равномерно его покрыла.

– Нет, – заключил, наконец. – Я… осознаю уровень ответственности, скажем так. К тому же ты был не самым дерьмовым отчимом.

– Я сделал меньше, чем мог, – неожиданно признался Аркаша. – Теперь, когда у меня есть Егор и Акуленыш, это понятно. Тогда я был уверен, что даю максимум.

– Да брось. Нормально все. Вроде не дебилом вырос.

«Да. Просто недолюбленный очень. Его помани, пригрей… Пойдет как телок за любой. Куда только смотрели его американские подружки?» – подумал Мудрый.

Савва опрокинул рюмку. Даже калифорнийский загар не скрывал того, как он раскраснелся. Не похожий ни на отца, ни на мать – высокий, подтянутый, белозубый… В общем, в плане конкуренции – худший вариант из возможных. Но, сука, единственный в их случае.

Мудрый отпил прямо из бутылки. Что толку марать посуду? Желудок обожгло. Или это в груди?

– Ты мне скажи, тебе совсем было похуй, че там отец? – спросил вдруг Савва.

– В каком смысле?

– Ну, как он реагирует на то, что ты с его женой замутил? Вы же дружили, все такое… Или когда на кону большие бабки, дружба – дело третье?

Малыш подвыпил. Оттого его и несло. Вряд ли бы он такое спросил на трезвую голову.

– Дружба, когда на кону бабки – великая ценность, Саввун. Другое дело, что ни черта твой отец не мог думать. Помер он, Савва. Все…

– А как же жизнь после смерти?

– Ее не существует. Жизнь после смерти придумали люди, которым страшно умирать.

– В чем же тогда смысл жизни?

– В ней самой.

– Хм… Исходя из этой концепции, я остался один во всем мире.

Ох уж эти пьяные разговоры! Впрочем, даже они были Мудрому на руку. Он поманил Савву пальцем, чтобы тот наклонился. Потрепал его по голове, как делал в детстве.

– Посмотри сюда, – расставив пальцы вилкой, ткнул в район глаз. – Хорошо посмотри. А теперь скажи, что ты видишь?

– Тебя.

– И? Разве ты один?

– Нет, – отшатнулся молодой Грос, возвращаясь в кресло. – Не бери в голову. Я имел в виду родственные связи.

– Мальчик мой, ты уж мне поверь, родственные связи не самые прочные. Это нам с детства вдалбливают, но на деле… В жизни полно людей гораздо более близких, чем родные по крови. Будь то мать, отец, брат или сестра.

– Ты сейчас говоришь про Альбину?

– Про нее.

– Ну, знаешь, с такой… легко и, наверное, даже приятно сродниться.

– Почему ты так думаешь? – Аркаша впился в лицо Саввы пристальным волчьим взглядом.

– Потому что она во всех отношениях идеальная женщина. И понимает тебя с полуслова.

Будто почувствовав, что они говорят о ней, на пороге гостиной показалась хозяйка дома.

– А что тут происходит?! – возмутилась она, с удивлением окидывая взглядом бардак на столе.

– Помяни черта, – усмехнулся под нос Аркаша, поворачиваясь к жене. – Несанкционированная пьянка, Альбинушка.

Мудрый буквально видел, как у нее на языке ворочается «тебе же нельзя!» и прочая вполне справедливая ересь. Но вместо того, чтобы начать его пилить, Аля хулигански усмехнулась:

– Я смотрю, хорошо сидите. Налей, что ли, и мне…

– Альбин…

– Чуть-чуть, – потерлась о него носом. – Мне тоже сегодня не спится.

Савва наблюдал за их разговором, осоловело моргая. Аркаша это палил.

– Садись, – притянул Альбину к себе на колени.

– Не тяжело?

– Ты у меня пушинка. Нальешь сама?

– Угу… Может, вам подогреть ужин? Что вы так скромненько?

– Нормально! – отмахнулся Аркаша.

– Ну, хоть сыра да колбасы порезать...

– Ты что, сама голодная?

– Нет.

– Ну, так и все. Наливай…

– Я налью. Руку не меняют, – встрепенулся Савва. Вскочил. Пока откручивал крышку, мазнул взглядом вбок. С такого положения наверняка очень хорошо просматривалась ложбинка между пышных Алькиных сисек. «Вот же мудак», – подумал Аркаша, будто невзначай перехватывая Алю за талию, так что большой палец коснулся соска на правой груди.

– Ты будешь текилу или коньяк?

– Коньяк. Я как Аркаша.

– Муж да жена – одна сатана? – пьяно усмехнулся Савва.

– Ну а как иначе? Тут либо одна, либо… – Альбина пожала плечами, мягко потираясь носом о висок мужа. Мудрый зажмурился. Хорошо было. Он ощутил приятную тяжесть в паху. Даже немощь в его теле отступала под силой притяжения к этой женщине. Все в нем было настроено на нее… А присутствие зрителей, как это ни странно, только все обостряло.

– А чего вы притихли?

– Ты про что, моя хорошая?

– Вы же о чем-то говорили, когда я к вам присоединилась.

– А… Ты пришла, как раз когда мы взялись перемывать тебе косточки.

– Ничего себе, – засмеялась Аля. – Надеюсь, ты его не слушал, – обратилась к Савве. – Когда дело доходит до меня, Аркаша перестает быть объективным.

– Пф-ф-ф… Вообще-то это Савва тебя нахваливал. Говорит, идеальная ты у меня женщина.

Будто в шутку, Аркаша куснул жену за ухо, а попутно перекатил между пальцев сосок. От неожиданности Аля всхлипнула и закашлялась, чтобы это скрыть. С укором посмотрела на мужа, прежде чем вернуться взглядом к гостю.

– Ума не приложу, с чего ты сделал такие выводы, но не буду врать, что они мне льстят.

Савва криво улыбнулся. Опрокинул в себя последнюю стопку и резко встал:

– Все. Я, похоже, кончился. Теперь уж точно спать. Спасибо, что приютили.

Прощание с Татьяной проходило в главном зале крематория. Все как в дурацких фильмах – женщины в тяжелом люксе и очках, представительные мужчины в костюмах. Горы цветов. Осиротевший сын. Бывший муж. И… нынешний, правда, последнему в зал ход был заказан охраной Мудрого. И может быть, зря, потому как прямо сейчас «безутешный» вдовец раздавал всем желающим интервью о том, как несправедливо с ним обошлись сильные этого мира.

Мудрый с Саввой натурально охренели, когда этот слизняк объявился, размахивая бумажкой, которая якобы подтверждала тот факт, что они с покойной поженились на одном из азиатских курортов. С копией этого, с позволения сказать, документа уже работали юристы Аркаши, выясняя правовые последствия оного, но уже было понятно, что подтверждались их худшие опасения.

Аркадий бесился. Вот как эта баба умудрялась даже с того света попить его кровушки? Ну, вот как? Особенно бесило, что они это допустили. Надо было отжимать ее долю – и все. Но он какого-то черта решил проявить благородство. Тьфу ты! Теперь еще с прыщем этим разбираться. Точнее, даже не с ним, а с людьми, которые за ним стояли. Ведь ясно, что не просто так к крематорию слетелись журналисты. В обычной жизни эти ребята сто раз бы подумали, прежде чем открыть рот на Мудрого. А тут, видно, осмелели, получив гарантии безопасности. Аркаша даже догадывался от кого. И это ему, мягко сказать, не нравилось.

Молодой Грос и вовсе скис. Выбило парня из равновесия то, что его мать предпочла единственного сына молодому ебарю. Нет, он-то, конечно, на людях держал лицо, но для Мудрого не составило особого труда пробраться ему под кожу. К сожалению, еще недостаточно толстую для выживания в этом мире.

– Ты как?

– Нормально, – сцепил зубы Савва.

– Еще минут десять посидим, и можно валить.

– Что ты со мной как с маленьким?! – рявкнул, не поднимая головы. Мудрый хмыкнул. Кое-что все-таки Савва уже сейчас понимал. Например, то, что при желании их разговор можно прочитать по губам, а это все-таки лишнее.

Десять минут длились целую вечность. Остро пахло смертью: церковными свечами, ладаном, давно погибшими кроваво-красными розами…

Как жутко это все надоело! А ведь пока вопрос с наследством не будет решен, придется каждый божий день быть на стреме. Да, даже при самом удачном для их конкурентов раскладе Вадим получит доступ к доле Татьяны лишь через полгода. Но что такое полгода в масштабах планирования такой махины, как Кей-Тех? Ни-че-го. Тупо срок, за который все может поменяться. И ясно, что на Савву начнут давить уже сейчас. Аркаша не мог не думать о том, понимает ли он, как вляпался. А если нет, то как себя поведет? Сдержит ли данное ему слово? Станет ли воевать за свое? Или, обидевшись как ребенок, махнет рукой?