Волшебная ферма попаданки, или завещание с подвохом (СИ) - Луна Кармен - Страница 45

— Проснулась?

Его голос. Низкий, рокочущий, он, казалось, родился из самого камня этой пещеры. Кейден сидел у огня, спиной ко мне. Но я знала, что он почувствовал, как я очнулась.

Я попыталась сесть. Тело отозвалось такой острой болью, что я застонала. — Лежи, — сказал он, не оборачиваясь. — Ты приняла в себя столько силы, сколько не выдержал бы и десяток магов. Твоё тело на грани разрыва. Тебе нужен покой.

— Что… что случилось? — прохрипела я. — Где мы?

— Далеко от Топей. В одной из моих… укромных нор, — он повернул голову, и я встретилась с его золотым взглядом. — Я унёс вас. Мориен… он не стал нас преследовать.

— Мы проиграли, — это был не вопрос. Это была констатация факта. — Мы не достали цветок. Зорька…

Он отвёл взгляд. И в этом молчании была вся горечь нашего поражения. Мы сбежали, но оставили нашу корову умирать.

Я лежала, и меня накрывала волна отчаяния. Всё было зря. Весь этот ужас, вся эта боль. И тут в памяти всплыло последнее воспоминание. Его голос, хриплый, отчаянный, у меня над ухом: «Держись, любовь моя».

Любовь моя.

Щёки вспыхнули. Я надеялась, что в полумраке пещеры этого не видно. Нужно было прояснить. Немедленно. Потому что эта фраза была страшнее любого монстра.

— Кейден, — позвала я. — Мне… мне показалось, или когда вы уносили меня с поля боя, вы назвали меня как-то… не совсем «человечкой»?

Он замер. Напрягся всем телом. Я видела, как заходили желваки на его скулах. Он долго молчал. Я уже думала, что он сделает вид, что не расслышал. Но он ответил.

— Тебе не показалось.

И всё. И снова тишина. Густая, звенящая.

— И… что это значит? — выдавила я из себя, чувствуя себя полной идиоткой.

Он медленно встал и подошёл ко мне. Сел на пол рядом с моим меховым ложем. Огромный, могущественный, и такой уязвимый в этот момент.

— Это значит, Элара, — сказал он, глядя мне прямо в глаза, и в его голосе больше не было ни капли металла, только боль, — что я — старый, уставший дурак, который наступил на те же грабли, на которые наступал тысячу лет назад.

Он протянул руку и осторожно коснулся пряди моих волос. — Я веками строил вокруг себя стены. Я убеждал себя, что долг — это всё, что у меня есть. Что привязанность — это слабость, которая ведёт к гибели. Я смотрел, как мир вокруг меня превращается в пыль, и считал своё одиночество платой за силу. А потом… — он усмехнулся, — …появилась ты. Упрямый, несносный, язвительный сорняк. Ты не боялась меня. Ты спорила со мной. Ты учила меня резать капусту. Ты… заставила меня снова почувствовать себя живым.

Я слушала, боясь дышать.

— А там, на том болоте, когда я увидел, как тот урод направил на тебя свою магию… — он замолчал, и его рука сжалась в кулак. — В тот момент я понял. Я понял, что весь мой долг, всё моё бессмертие, всё моё могущество не имеют никакого смысла, если я потеряю тебя. Я понял, что эта ферма, эта земля… я хочу восстановить её не потому, что поклялся Изольде. А потому, что это — твой дом. И я хочу, чтобы у тебя был дом.

Слёзы текли по моим щекам. Я не пыталась их остановить.

— То, что я чувствую к тебе, Элара, — это проклятье. Моё личное проклятье. Оно пугает меня больше, чем любой враг. Потому что я знаю, чем это заканчивается. Я уже сжигал всё, что любил, своей неумелой, разрушительной заботой.

— Это неправда, — прошептала я. — Тогда вы были одни. А теперь… теперь вы не один.

— Да, — кивнул он. — Теперь у меня есть ты. И это ещё страшнее.

Я приподнялась на локте, превозмогая боль. — Я тоже боюсь, Кейден. Боюсь до смерти. Я потеряла один мир. Я не хочу терять и этот. И я не хочу терять вас. Но, кажется, бояться вместе уже не так страшно.

Он смотрел на меня, и в его глазах отражалось пламя нашего огня и ещё что-то — неверие, надежда, отчаяние. А потом он наклонился и поцеловал меня.

На этот раз это был не отчаянный поцелуй на грани смерти. И не нежный, почти целомудренный, как у очага. Это был поцелуй-признание. Глубокий, медленный, полный горечи и нежности. Поцелуй, который говорил: «Я знаю, что это безумие. Я знаю, что это опасно. Но я больше не могу и не хочу бороться».

Когда он отстранился, мы оба тяжело дышали. Все маски были сброшены. Все стены рухнули.

Но реальность тут же напомнила о себе. — Мы принесли цветок? — раздался сонный голосок Элины. Она проснулась и смотрела на нас своими чистыми, невинными глазами. — Мы спасём Зорьку?

И горечь нашего поражения снова вернулась. — Нет, милая, — сказала я, и моё сердце сжалось. — Мы не успели. Цветок… его забрал плохой человек.

Элина заплакала. Тихо, безутешно. И её слёзы были для меня хуже любого яда.

Мы проиграли. Мы спаслись, но проиграли.

Я посмотрела на Кейдена. Он тоже смотрел на плачущую Элину, и на его лице была мука.

— Что нам теперь делать? — спросила я. — Мы не можем вернуться за цветком. Мориен будет ждать.

— Нет, — согласился он. — Туда нам дороги нет.

Он замолчал, о чём-то напряжённо думая. А потом его взгляд прояснился. — Мы не можем вылечить симптом, — сказал он медленно. — Значит, нужно лечить источник болезни.

— Что вы имеете в виду? — не поняла я.

— Мы не можем спасти Зорьку, принеся ей лекарство. Но, возможно, мы спасём её, если исцелим саму землю, на которой она живёт. Если мы проведём ритуал с маяками, как и планировали. Если мы очистим нашу долину, это ослабит хворь. Это долгий путь. И ненадёжный. Но это наш единственный шанс.

План. У нас снова был план. Безумный, отчаянный, но план.

Я посмотрела на него. На этого невероятного дракона, который только что признался мне в своих чувствах, а теперь снова был готов вести нас в бой.

— Значит, мы возвращаемся, — сказала я. — Да. Мы возвращаемся домой.

Он встал. Подошёл ко мне и снова взял мою руку. — Я обещал Изольде охранять эту землю, — сказал он, глядя мне в глаза. — Но тебе я обещаю другое. Я сохраню наш дом. И нашу семью. Любой ценой.

Семью. Он сказал «семью».

Я сжала его руку в ответ. — Я знаю.

Мы стояли посреди древней драконьей пещеры, трое изгнанников, проигравших битву. Но мы не были сломлены. Потому что теперь мы знали, за что сражаемся. Не за артефакты. Не за магию. А друг за друга. И это делало нас непобедимыми.

Дорога назад была совершенно другой.

Мы шли по тем же мёртвым лесам, пересекали те же серые пустоши, но мир вокруг изменился. Или изменились мы. Ужас, который раньше сковывал меня, уступил место глухой, ноющей боли за нашу неудачу. А неловкость между мной и Кейденом сменилась… чем-то иным.

Хрупкой, почти болезненной нежностью.

Он больше не шёл впереди, как ледокол. Он шёл рядом. Иногда его рука, как бы случайно, касалась моей, и по мне пробегал электрический разряд. Иногда, на особо сложном участке, он молча подхватывал меня на руки и переносил через овраг, не обращая внимания на мои протесты. Он нёс меня так бережно, словно я была сделана из самого тонкого фарфора. А я… я, уткнувшись носом в его пахнущую грозой и озоном куртку, отчаянно пыталась не думать о том, как правильно и хорошо мне в его объятиях.

«Итак, что мы имеем? — саркастично комментировал мой внутренний голос. — Квест провален. Лекарство не добыто. Корова при смерти. Враг знает о нашем существовании. Зато… зато я теперь состою в каких-то неясных романтических отношениях с тысячелетним драконом, который считает меня своей головной болью и своей любовью одновременно. В целом, не самый плохой итог для самоубийственной вылазки. Могло быть и хуже. Нас, например, могли съесть».

Элина большую часть пути ехала на плечах у Кейдена. Она была тихой и грустной, постоянно спрашивая, скоро ли мы спасём Зорьку. И каждый её вопрос был для меня как удар ножом.

Когда мы подошли к границе нашей долины, я почувствовала облегчение. Дом. Мы почти дома.

Мы шагнули сквозь наш иллюзорный туман.

И я замерла.

Моё облегчение смыла волна ужаса.