Ведьмин кот (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт" - Страница 7

— Я поговорю с Фильцем, — так же хмуро пообещал Видо. — Его обязанность — принимать заявления и доклады, а не решать за меня, какие дела относятся к орденским, а какие — нет. Пропажа человека — это серьезно в любом случае, что бы ни послужило причиной. Спасибо, Курт.

— Я так и думал, что вам будет интересно, — кивнул капитан.

«Вот и еще одна причина заехать в деревню, — подумал Видо, пока Йохан Малый, прозванный так, чтобы не путать с Йоханом Большим — оба на полголовы выше Видо и в дверь проходят боком, но один на пару лет старше — спешился и пошел стучать хозяйке в дверь. — А с Фильцем непременно нужно решить этот вопрос. Высказать свое мнение о пропаже девицы секретарь мог, но попросту не доложить?! Это уже серьезно…»

— Герр патермейстер! Благословите!

Фрау Мария, улыбаясь и вытирая руки чистым передником, спешила к ним не от дома, а от сарая, где возмущенно мекала коза. На голове у травницы была косынка, в руках — подойник, и Видо смертельно захотелось молока. А если еще и с булочкой… Пусть даже не сдобной, а хотя бы с ломтем пышного ноздреватого хлеба, теплого, только из печи!

— Да благословит тебя Господь, добрая женщина, — отозвался Видо.

Взглядом он нашел орденский знак, висящий на цепочке поверх темного платья, и потянулся к нему особым чувством, имеющимся у каждого клирика. Знак отозвался теплом и ровным светом — все как положено. Фрау Мария, прекрасно понимающая, что делает патермейстер, замерла, ожидая результата проверки.

— Все хорошо, — сказал Видо больше для того, чтобы успокоить ее, чем для своих людей.

И так понятно, что если он не тянется к моргенштерну, висящему у седла на тот случай, когда все плохо, рейтарам можно не беспокоиться.

— Что-то припозднилась ты с дойкой, тетка Мария, — весело сказал Йохан, парень деревенский. — Солнце уже к полудню, вот-вот прямо над головой станет, а ты еще только с подойником идешь.

— Ох, твоя правда, сынок. — Мария продолжала улыбаться, но подойник перекинула в свободную руку, словно ей было тяжело его держать. — Коза недавно маленького принесла, вот и дою ее три раза в день, чтобы молока больше было. Когда в полдень, а когда раньше или позже — как минутка найдется. Герр патермейстер, не хотите ли молочка? Я вам из погреба подам, холодненького. И пирог яблочный есть, утром испекла.

— Спасибо, добрая женщина. — Видо качнул головой. — Я бы с радостью, но не положено. Сама знаешь.

Принимать пищу и питье в доме ведьмы орденский Устав запрещает настолько строго, что данное нарушение может — и должно! — служить основанием для разбирательства и лишения чина. Есть правила, которые написаны кровью, и это одно из них. Пусть даже ведьма — безобидная деревенская травница, всю жизнь помогающая людям и преисполненная смирения. Пусть даже патермейстер твердо убежден в ее благонамеренности, а орденский знак ясно показывает, что ничего неподобающего ведьма с прошлой проверки не творила. Пусть даже день жаркий, солнце забирается все выше в раскаленные голубые небеса, и пить хочется так, что в глазах темнеет…

Видо ощутил во рту вкус яблочного пирога с молоком, сглотнул тягучую слюну и потянулся за поясной фляжкой.

— А, потому и подойник пустой? — не унимался Йохан.

Видо накрыло раздражением — глупо и невежливо рейтару влезать в разговор патермейстера и проверяемой ведьмы. Далось же Йохану это молоко! Наверное, тоже пить хочет, потому и заглядывается, сколько там травница надоила.

— Твоя правда, сынок, — улыбнулась фрау Мария. — Не набрала еще молока моя Беляночка. Да вы зайдите в дом, что стоять на жаре? Ох, и денек сегодня Господь послал, так и хочется подальше от солнца уйти.

Она вытерла лоб пониже платка, смущенно улыбнулась… Видо кивнул — и вправду, зачем торчать на солнцепеке? Ему нужно расспросить травницу о странностях, которые здесь творятся, а это разговор не на одну минуту. И хотя о молоке с пирогом лучше позабыть, но в дом-то войти можно. И рейтарам разрешить спешиться… Он вдруг понял, что дико устал — глухая черная сутана хоть и дорожного образца, короче обычной, но телу в ней тяжело и душно. Шпага неприятно оттягивает пояс, воротничок давит шею… Воду, конечно, из местного колодца пить нельзя, но почему бы не умыться?..

— Идемте, — согласился он, спрыгивая с серого жеребца.

Конь вдруг попятился, фыркнул, оскалился на травницу. Наверное, почуял запах зелья от ее одежды.

— Ай, какой строгий мальчик, — укоризненно покачала ему головой Мария. — Что же ты герра патермейстера не слушаешься? Нехорошо…

Звон разбитого стекла прервал ее, и Видо слегка вынырнул из сонного оцепенения. Завертел головой, пытаясь понять, откуда звук, наткнулся взглядом на окно пристройки, где Мария хранила травы и готовые зелья. Окно только что разлетелось изнутри, а у стены в осколках валялась тяжелая кружка.

— Вот негодник! — с досадой выдохнула Мария. — Говорила ему не лезть в окно, а он так и норовит нашкодить! — И, обернувшись к Видо, торопливо пояснила: — Кота я завела, герр патермейстер, крысы в сарае замучили! Зерно жрут, подлые твари, Беляночку пугают. Того и гляди, козленка укусят! Вы не беспокойтесь, котик не приблудный, у старосты нашего попросила. С жетоном, все как полагается. Уж я-то порядок знаю…

Он ее торопливого речитатива у Видо на миг закружилась голова, и подумалось, что и правда ведь ничего особенного. Если кот из проверенных, а иного травница держать просто не посмеет, то и пусть себе ловит крыс божья тварь, это дело воистину благое… И вообще, поговорить с Марией можно в другой день. Приехать, когда будет не так жарко, а то ведь еще возвращаться в деревню, потом в город… И молока с пирогом хочется так, что срочно нужно ехать домой, у фрау Марты пироги отменные…

Вот и рейтары вокруг закивали, подтверждая мысли Видо, а лица у всех благостные, даже Курт пытается улыбнуться — зрелище редкостное, как тройная радуга!

— А чой-то у вас кот кружками швыряется? — опять неуместно влез Йохан и дурацки оскалился. — У него ж лапки!

«Лапки?! Точно, лапки!» Видо представил кота, берущего кружку и швыряющего ее в окно, даже успел посочувствовать бедолаге. Неудобно же! И тут его окатило ледяной волной, разом смывшей томную расслабленность.

— Йохан, сходи за этим котом, — велел Видо и сделал шаг назад, удивившись, когда это он успел отойти от коня. И когда остальные, включая капитана, успели спешиться. А главное, почему без команды? И с чего это их так разморило всем отрядом?! — Раз уж мы здесь, заодно и жетон ему обновлю.

— Слушаюсь, герр патермейстер!

Йохан попер к сараю, приминая невысокую траву сапожищами.

— Вот же не вовремя… — покачала головой травница Мария и ловко махнула в их сторону пустым ведром.

Серое марево, плеснувшее из подойника, обтекло Видо. Курт фон Гейзель прикрылся рукавом кожаной куртки, но двое рейтаров дико заорали и упали на колени, царапая лицо. Из-под век у них текла кровь. Видо медленно, как во сне, поднял руку для молитвы, одновременно потянувшись другой рукой к поясу. Рука встретила пустоту — шпаги в ножнах не было.

Стасу снилось, что он качается на теплой белой волне, которая то плавно поднимается к самому небу, то опускается вниз, и он летает вместе с этой волной, как на американских горках, только медленно. Когда волна в очередной раз остановилась где-то посередине, Стас замахал руками и ногами, пытаясь выбраться, но понял, что не может. Белая масса, похожая на плотное молочное желе, держала его крепко, и Стас испугался. Показалось, что он так и останется в ней, словно мошка в янтаре…

Он дернулся раз, другой, третий, напрягся всем телом… и понял, что проснулся, но как-то странно. Тяжелые веки не хотели подниматься, голова кружилась, а конечности по-прежнему не шевелились. То ли проснулся, то ли нет… И руки почему-то болят. Особенно запястья. Особенно левое. Там боль то отступала, то обжигала короткими резкими вспышками, а еще как будто что-то дергало!