Ведьмин кот (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт" - Страница 63

Но все равно перо набирало ничтожно малое количество чернил и выдавало несколько неровных букв, то чудовищно толстых, то слишком тонких, после чего чернила заканчивались и приходилось набирать их снова. Еще оно царапало бумагу, оставляло кляксы и скрипело! Отвратительно скрипело! Герру котермейстеру Стас не врал, слух у него правда был идеальный, и скрип кончика пера по бумаге казался громким, неприятно шуршащим и в целом ужасно раздражающим. Неважно, что Стас отлично понимал — раздражает его не сам скрип, а неудачи в письме, реакция на скрип — это банальный перенос эмоции с себя на якобы виноватый объект. Понимать это он понимал, а злость никуда не девалась!

Вот так вот сидит над прописями человек с высшим образованием и кучей компетенций, глубоко эрудированный, художественно и гуманитарно образованный… и ляпает кляксу за кляксой, словно Ванька Жуков, пишущий на деревню дедушке!

И особенно противно было оттого, что в той же самой тетради имелся превосходный образец!

Как бы ни язвил господин Фильц — между прочим, заслуженно! — а прописи он сделал ровно такие, как нужно. Буквы крупные, разборчивые, без лишних завитушек, одно удовольствие повторить. Было бы удовольствие с нормальной ручкой! Да пусть даже нормальным пером! Плакатным, например, или «паркером» Отто Генриховича… Главное, что не этой доисторической пакостью!

Местные, может, и млеют от восторга — перо, небось, правильное, из левого крыла, маховое и с толстым крепким стержнем… Почему Фильц интересовался, не левша ли Стас, очень быстро стало понятно! Долбаный инструмент природного происхождения имел заметный изгиб, так что держать его удобно было именно в правой руке, и таких тонкостей, как Стас подозревал, в пользовании пером еще бесчисленное множество, да взять хотя бы то, что кончик размокает от чернил, и его надо подтачивать! А перо, конечно же, от этого заканчивается, не железное оно… Нынешнее у Стаса было уже вторым, так выданный Фильцем пучок того и гляди закончится! Скорее всего, портилось оно больше от неумелого обращения, чем от реального «пробега» по бумаге, но какая разница?

Ну и какого почерка тут можно добиться? Ладно — скрип, ладно — что лист уже весь в чернильных крапинках, но почерк у Стаса и дома был неважным, творческим, как ласково шутила бабушка, а тут и вовсе словно пьяная курица писала!

Очередной взгляд на тетрадь и перо, полный ненависти к обстоятельствам и горького сожаления о своей криворукости, делу ничем не помог. Вот уже полчаса Стас пытался переписать какую-то молитву, любезно предоставленную Фильцем в качестве эталона. И только дергался все сильнее, что тоже делу отнюдь не помогало!

«В любом занятии становишься экспертом после десяти тысяч часов практики, — напомнил себе Стас банальную истину из вдохновляющих агиток. — Просто Фильц эти десять тысяч часов давно наработал, а ты — нет. Ты, Станек, всего-то второй день занимаешься, причем урывками, и чего-то от себя еще хочешь?! Ну да, вчера перед сном, сегодня — перед обедом… Только взял в руки этот пыточный инструмент и уже ждешь свершений! Глупо же, ну!»

Логика помогала мало. И привычное распознавание эмоций — рефлексия наше все! — не отменяло их наличия. Психовал Стас гораздо сильнее, чем полагалось бы из-за такой ерунды. Ну не может ведь он всерьез ожидать, что умение писать пером придет мгновенно и без труда! На самом деле нервничает он совсем из-за других вещей.

Дурацкий этот конфликт, едва не кончившийся дракой — Фрица увели на гауптвахту, и по обмолвкам его сослуживцев Стас понял, что придурка должны выпороть. Думать об этом было противно и стыдно… Стасу при этом претензий никто не предъявлял, напротив, капитан извинился за своего подчиненного, а общее мнение рейтаров гласило, что этот самый придурок снова нарвался. Но это сейчас они так думают, а потом Фрица выпустят, и что будет дальше — неизвестно!

Еще накатила усталость, причем не столько физическая, сколько моральная. Непривычный режим дня, непривычные занятия, абсолютно непривычное сенсорное окружение: пища, звуки, запахи! Днем постоянно стоял шум — фыркали и ржали на конюшне лошади, звенел в мастерской кузнец, зычно перекликалась дюжина здоровых мужиков, а на далекой башне каждый час гулко отбивал колокол. И все вокруг пахло! В основном, навозом, который вроде бы убирали из конюшни, но при этом складывали в углу заднего двора, откуда его должны были забирать городские огородники. Делали они это раз в неделю, а от вывоза до вывоза куча росла… Стас до этого понятия не имел, как воняет куча навоза под летним солнцем! А все вокруг относились к этому совершенно спокойно — ну да, привычка, они иного и не мыслят.

Кухня пахла дымом, как и баня, но это было лучше запаха человеческого пота, которым казарма рейтаров пропиталась так, что Стас туда носа не совал, радуясь, что ему и не надо. Сортир — ну понятно, чем воняет выгребная яма, куда никогда в жизни не кидали хлорку. Та самая выходящая в сточную канаву канализация добавляла оттенков, разумеется.

Лучше всего пахли лошади. И еще собаки, наверное, но им Стаса не представляли, так что забраться в вольер и сунуть нос в собачью шерсть он не рисковал, а иногда так хотелось! Но лошади, которых конюх каждый день старательно охаживал щеткой, пахли здоровым чистым животным, большим и теплым, этот запах был приятнее прочих. Ну и главное удовольствие — понюхать кофе, пока его варишь. Сделать первый глоток, смакуя и его, и все остальные… Стас изо всех сил держался за эту привычную радость, прекрасно понимая, насколько ему важен этот личный маленький якорь.

Однако ни кофе, ни тяжелая работа, ни правильное дыхание уже не спасали. Этого было мало! Мало компенсировать отрицательные компоненты стресса, для нормальной работы организма нужно еще добавлять положительные подкрепления. Каллиграфия здесь решительно не годилась, она была дополнительным стрессом сама по себе, а остальными возможностями не баловала ситуация. Нормально общался Стас пока только с Йоханом, герром патермейстером и, иногда, капитаном, который, кстати, собирался устроить демонстрацию приемов, но пока что-то не складывалось…

Тренировки, кстати, были бы отличным дополнением к тасканию ведер и маханию метлой, их Стасу реально не хватало. Привычное и любимое занятие могло стать жизненно нужным источником эндорфинов, но как отреагируют в капитуле, увидев его за выполнением ката, Стас даже представить не мог. Вон, Фриц на ровном месте столько всего придумал, а тут настоящая экзотика… Но размяться хотелось просто до одури! Может, попробовать вечерами в своей комнате? Шестом там, конечно, не поработаешь, а жаль. Сухой и отполированный ладонями черенок старой метлы — идеальный шест-дзё. Зато гантели можно чем-то заменить, как и браслеты-утяжелители, а для медитаций ему вообще ничего нужно, кроме тихого уголка перед сном. Поможет это? Наверняка.

Еще хорошо бы вести дневник. Выпросить у Моргенштерна обратно свой карандаш или научиться писать гадским пером… Подумать, как заработать денег, если все же придется… Да, не хочется даже на миг признавать, что он может не вернуться домой! Но нужно смотреть правде в глаза. Он, конечно, до мозга костей гуманитарий, никаких технических новинок принести в этот мир не способен, но…

К перу Стас теперь делал подходы, как в спортзале. Взял, написал немного, отложил. Передохнул, еще подход… Стук в дверь прервал и мысли, и очередную попытку написать строчку молитвы, которую Стас уже выучил наизусть.

— Позволите? — в дверь заглянул Йохан Старший, дежуривший сегодня при допросной. — Герр патермейстер явиться просят!

Стас, наученный прошлым визитом кошки, тщательно закрыл чернильницу и малодушно порадовался отдыху от чистописания. Нет, ну в самом деле, осталось взять у Фильца учебник по арифметике и окончательно почувствовать себя Буратино!

…В допросной, кроме герра патермейстера и секретаря, обнаружился еще капитан, безмятежно покуривающий трубку в углу. Стас было насторожился, полагая, что речь пойдет о Фрице, но Моргенштерна интересовало совсем не это.