Ведьмин кот (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт" - Страница 50

Честно постаравшись отвлечься от почти постыдного предвкушения, Видо решил начать с самого неприятного и распечатал письмо от отца. Внимательно прочел — решительно ничего нового! Скупое сообщение, что дома все благополучно и батюшка пребывает в полном здравии, а потом такое же обычное напоминание, что от наследника Моргенштернов ожидают славных дел и блестящей карьеры, чему пребывание в захолустье на должности патермейстера провинциального капитула прямо препятствует.

Далее батюшка выражал надежду, что Видо возьмется за ум и как можно скорее подаст прошение о переводе в столицу, а в случае, если оно не будет удовлетворено, подаст в отставку и покинет Орден. Ему, Видо, уже готово место в императорской канцелярии, военном министерстве и дипломатическом ведомстве — на выбор! Уж там к представителю столь достойной фамилии отнесутся с должным почтением!

Завершалось письмо формальным вопросом о его делах, в котором не чувствовалось совершенно никакого интереса.

Перед тем, как писать ответ, Видо с четверть часа просто сидел за столом, поставив на него локти и уткнувшись лицом в ладони. Объяснять, доказывать, просить хоть немного доверия и понимания — бесполезно, он это знал точно и уже давно. Поэтому, собравшись с силами, как это было каждый раз, написал привычно почтительный ответ. Благополучию батюшки чрезвычайно рад, место службы менять не планирует…

Отдельно задумался над последним вопросом. Прошлое письмо из дома пришло две недели назад — что у него за это время случилось?

Темная тень ведьмы и лютый страх не успеть, не справиться… Договор, вспыхнувший прямо в руках… Крыса-оборотень и шумный дух в борделе, а главное — появление ведьмака с потенциальным седьмым рангом и все, что с этим связано! Рассказывать отцу о служебных делах Видо давно зарекся, потому что любые его попытки объяснить, что он делает в Ордене, натыкались на брезгливое презрение и непонимание. Разве у Ордена мало менее ценных людей, чтобы гоняться за оборотнями и ведьмами? Да еще котам жетоны повязывать?! Позор древнему славному роду Моргенштернов!

Вздохнув, Видо обмакнул перо в чернила и вывел ровно и четко, как всегда: «Что касается моих дел, любезный батюшка, то они таковы же, как и всегда. Смею заверить вас, что на службе я не рискую, таким образом династия Моргенштернов не прервется по моей вине…»

Второе письмо он читал уже с совершенно другими чувствами. Барон Штральзунд, крестный Видо, рассказывал, как недавно охотился на кабана — в его-то годы! — как едва не вызвал на дуэль соседа за непочтительные высказывания, что в возрасте барона пора перестать бегать за девицами, а также интересовался, сможет ли любимый крестник навестить его в Рождество. Обещал охоту, домашний театр и бочонок старой мальвазии, которую барону совершенно не с кем выпить. Ах да, и что там у крестника творится? Он жаждет все знать!

Улыбаясь, Видо написал ответ. Поимка ведьмы — это, конечно, служебная тайна, о ней можно упомянуть лишь мельком. Но если он не расскажет дорогому крестному о шумном духе в борделе, барон его никогда не простит!

Несколько самых забавных описаний и оборотов Видо почерпнул из рассказа Ясенецкого, искренне поблагодарив за это ведьмака про себя. И пообещал крестному, что непременно постарается выбраться хотя бы на пару дней. Ну, как только сможет…

Наконец, пришла очередь последнего письма. Вскрывал его Видо с замиранием сердца, едва не уронив нож для бумаг. И… закусил губу, прочитав несколько коротких строчек. Герр Конрад, бывший наставник и самый главный человек в жизни Видо, извещал, что отбывает по делам Ордена в Рому, где пробудет не меньше месяца, а то и больше. Посему по самым неотложным делам Видо может писать ему туда, на адрес местного отделения в Ватикане. Обычные пожелания здоровья и удачи, благословение…

Положив письмо на стол, Видо снова замер, на этот раз сплетя руки перед собой. Что ж, теперь необходимость срочно извещать герра Фалька отпала сама собой — генерал-патермейстер не бросит очередное расследование даже ради ведьмака. И руководить этим делом из Ромы не сможет просто в силу отдаленности — письма туда и обратно будут идти неделями.

Если бы Видо играл шахматную партию, то только что лишился бы ферзя и еще пары ладей в придачу. Но ставка в его игре была куда важнее любого приза, а сама игра — сложнее и опаснее несравненно.

«Зато если я ошибусь, репутация герра Фалька не пострадает, — утешил сам себя Видо. — Он будет ни при чем! А я… я ведь и раньше не собирался прикрываться его возможностями, так что какая разница?»

Запечатав три письма и отдав их камердинеру, он совершил вечерний туалет, помолился и рухнул спать!

…Крыса вошла в приоткрытую дверь с неторопливым достоинством, важно оправила рукава куртки — самой обычной охотничьей куртки, какую носили отцовские егеря, молодцевато щелкнула каблуками сапог, оправила длинные, тщательно завитые усы и знакомым басом егеря Петера прогудела:

— Примите, герр патермейстер! Не откажите в милости! Мы от всего обчества и с глубочайшим к вам почтением! — и протянула когтистую лапу, в которой держала круглую, дурманно пахнущую свежей выпечкой и корицей булочку.

Несколько мгновений Видо колебался. Ну крыса же! Возможная пособница Той Стороны и вообще животное нечистое! А то, что она говорит, вызывает еще больше подозрений…

Но булочка пахла так восхитительно, а крыса выглядела так достойно и опрятно, словно училась у Фридриха Иеронима лично! Опять же, сказано в Святом Писании: «Не отталкивай приходящего к тебе с добром и не прогоняй страждущего…» Вдруг именно ему, Видо фон Моргенштерну, Господь послал возможность обратить крысиное «обчество» к вере…

Он протянул руку, успел почувствовать мягкость душистой сдобы… и проснулся!

— Бред какой… — прошептал Видо, ворочаясь в постели. — Это все Ясенецкий со своими дурацкими рассказами! Лучше, конечно, чем кошмары, но ненамного! Еще я крысам не проповедовал, пусть и во сне…

Вздохнув, он прочел молитву о спокойствии душевном и избавлении от темных наваждений. С детства знакомые слова сами всплывали в памяти, и, едва промолвив заключительное Аmen, Видо снова уснул.

Утром его снова разбудил инквизиторский камердинер. И на этот раз — о чудо из чудес! — вместе со свечой поставил на стол чашку, источающую аромат кофе. Стас встрепенулся и вскочил с кровати даже быстрее, чем собирался, хотя и так не любил залеживаться.

— Его сиятельство распорядился, — церемонно сообщил Фридрих Иероним и поклонился, когда Стас попросил передать герру патермейстеру свою искреннюю благодарность.

Когда «не-Мюнхаузен» ушел, Стас первым делом попробовал кофе и… нет, не скривился, все-таки очень по нему соскучился, но определенно разочаровался. Кто бы ни варил здесь его любимый напиток, делать он это откровенно не умел. Кофе был жидкий и к тому же переваренный, отчего заметно горчил, а запахом оставлял желать лучшего.

Нет, ну в борделе же подавали вполне приличный! На три с половиной из пяти уж точно, а то и на все четыре! Жаль, что благой порыв герра патермейстера омрачен паршивой работой местного бариста!

Но кофе Стас выпил, конечно, и принялся одеваться.

Вчера Фридрих Иероним торжественно вручил ему местный туалетный набор, состоявший из деревянной коробочки зубного порошка — толченый мел с мятной отдушкой, деревянной же зубной щетки с натуральной щетиной, костяного гребешка и небольшого зеркальца на длинной ручке. Еще к «самому необходимому» относились носовые платки, стеклянный флакон пахнущего цветами одеколона и несколько маленьких щеточек, пилочек и крючков — похоже, для ухода за ногтями.

— С вас три талера десять крейцеров, ваша милость, — сообщил Фридрих Иероним, и Стас безропотно отсчитал ему талеры, добавив к ним гульден.

— Благодарю, ваша милость, — поклонился камердинер. — Сдачу занесу позднее. И вот еще, извольте получить.