Ведьмин кот (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт" - Страница 5

Только сейчас он понял, как на самом деле боялся никого не найти. А тут еще отсутствие языкового барьера — просто праздник какой-то! Стас попытался сообразить, на каком языке козу назвали заразой, неужели по-русски? Память подсказывала, что на самом деле слово должно звучать как-то иначе… Значит ли это, что вместе с непрошеным билетом в чужой мир ему досталось умение говорить и понимать?! Надо проверить как можно быстрее!

— Извините! — окликнул он женщину, и та, оставив в покое козу, повернулась к Стасу и прищурилась, прикрыв лицо ладонью от солнца:

— Ты откуда это, сынок? Дорога в другой стороне… В лесу, что ли, заблудился?

— Заблудился, — поспешно подтвердил Стас. — Совсем! Вы не подскажете, где тут поблизости…

Он замялся, пытаясь решить, что именно может быть поблизости. Город? Деревня? Коза и дом ясности не вносили, Маринка рассказывала, что у них в Волгограде козы даже в городе пасутся. На окраине, но все же…

А еще стало совершенно ясно, что язык, на котором они сейчас объясняются, не русский. Но при этом странно знакомый, будто Стас уже слышал эти резкие, отрывистые и словно лающие звуки. Придыхание знакомое, опять же… Восприятие путалось, он одновременно помнил, как говорить по-русски, и знал, что если хочет, чтоб его понимали, нужно говорить иначе, как будто соскользнув на другой уровень восприятия.

— Деревня-то? Да часа два до нашего Флюхенберга, если пешком, — охотно ответила женщина, и Стас опять понял каждое слово, даже интонацию уловил, доброжелательную и мягкую. — Ты, сынок, не местный? Устал, небось? Хочешь, молочка тебе налью?

Молочка! Желудок сжался и громко забурчал.

— И пирог есть яблочный, вот только-только из печи, — добавила женщина, поглядев на Стаса так сочувственно, что ему стало ужасно себя жалко. — Ты заходи, сынок. Покушай, молочка выпей. Передохни, если хочешь, а там я тебе дорогу покажу. Или вот что — к полудню из деревни ко мне как раз внучка придет. Она тебя и выведет, чтоб не заблудился.

— Спасибо! — выдохнул Стас, удивляясь, что хозяйку домика нисколько не пугает его странный вид и то, что он вышел из леса. Может, здесь благополучные и достаточно цивилизованные места? Раз уж незнакомца так запросто приглашают в дом и сынком зовут? — А… простите, как вас зовут?

— Марией меня кличут, — улыбнулась женщина так светло, что у Стаса потеплело на сердце. — Тетушка Мария из Флюхенберга, травница местная.

Подхватив веревку, она потащила козу от клумбы, на ходу бросив:

— Погоди немного, вот сейчас привяжу эту непоседу и покажу тебе, где умыться.

Кивнув, Стас пошел к дому, только сейчас почувствовав, до чего устал. Ноги гудят, потное тело чешется и ноет, он бы сейчас не то что умыться — целиком бы в воду залез по самые ноздри, как бегемот! Ванну бы… с морской солью и лавандовым маслом… И валяться в ней час, не меньше, подливая горячую воду и слушая какой-нибудь уютный подкаст или просто аудиокнигу… Нет, в ванне он бы сейчас просто заснул!

— А вот и я! — Мария из Флюхенберга — странное какое название! — спешила к нему, уже избавившись от козы. — Сейчас-сейчас…

Оглянувшись через плечо и махнув рукой, она провела его за дом и указала на ведро, собранное из тонких дощечек с парой железных обручей. Ведро стояло на пеньке и было полно воды. Чистейшей прозрачной воды, наклонившись над которой Стас увидел свое отражение почти как в зеркале. Ну и рожа! Волосы растрепались, физиономия помятая… «А посудина-то деревянная — тревожно кольнуло его. — Пластиковые ведра, значит, здесь не в ходу? И железные тоже?» Да и ковшик с длинной ручкой тоже вырезан из светлого дерева…

Сначала он напился, жадно глотая воду, пока в животе не забулькало. Смущенно покосился на Марию, но та понимающе и умиленно улыбалась, будто любимому и долгожданному внуку. Потом, постеснявшись снять рубашку, но засучив рукава, умылся, вытерся чистым полотенцем из какой-то грубой светло-серой ткани и с благодарностью вернул его хозяйке. Тетушка, значит? И травница… Что ж, это немного объясняет, почему она его не испугалась. К ней, наверное, часто приходят клиенты?

Стас тревожно оглядел дом, подмечая теперь гораздо больше, чем с первого торопливого взгляда. В небольшом окошке, выходящем на просторный задний двор, вставлено мутноватое стекло, крыльцо побелено и чисто вымыто. И домик выглядит ухоженным! Как и задний двор, окруженный постройками. Вон там — явно дровяной сарай, а рядом за полуприкрытой дверью только что тихонько мекнула коза. Вон колодец — привычного вида бревенчатый сруб и ворот с намотанной цепью…

— Воду захвати, сделай милость, — махнула травница на ведро, и Стас послушно подхватил тяжелую бадейку.

Поднялся вслед за хозяйкой по крыльцу и прошел в кухню, большую часть которой занимали печь, деревянный резной буфет и стол, покрытый белой скатертью. На столе стояло блюдо с коричнево-золотым пирогом, пахнущим так дурманно, что Стаса повело — голова снова закружилась, в глазах на пару мгновений потемнело, а в желудке завыла стая волков. Он поставил воду возле печки и оперся ладонью о стол, радуясь, что успел вымыть руки.

— Вот сюда садись, — торопливо захлопотала Мария, подвигая ему табурет. — Ай, как хорошо, что я тесто с вечера поставила! Утром только яблоки завернула, в печку сунула да пошла козу доить. А пока подоила, пирог-то уже и испекся… Как знала, что господь мне гостя пошлет!

— Вы, наверное, для внучки пекли, — смущенно сказал Стас, чувствуя, что готов сожрать этот пирог вместе с блюдом и закусить кувшинчиком, из которого Мария только что налила ему молока. — Даже не знаю, как вас благодарить…

— Да какая благодарность?! — Травница замахала на него руками и прищурилась, от светло-голубых глаз разбежались веселые морщинки, и ее простое лицо показалось удивительно симпатичным — Стаса так и потянуло улыбнуться в ответ. — Проводишь мою внучку, вот и будет благодарность, другой не надо! У нас тут, правда, тихо, ни звери, ни лихой народ не шалит, а только девице все равно спокойнее по лесу не одной идти. Ты вон парень какой здоровенный, а человек добрый, старая Мария не ошибается! Да ты ешь, сынок, ешь…

Стас поспешно кивнул, примеряясь, как бы аккуратнее расспросить про таинственный Флюхенберг, не выдав полного незнания окружающей действительности. Впрочем, если потом еще два часа провожать внучку, можно поговорить и с ней! Очень уж не хочется заявиться в деревню, совершенно ничего не зная про эти места и живущих здесь людей.

«Флюхенберг… — снова повторил он про себя. — Слово, кажется, европейского происхождения, но вдруг просто случайное созвучие? А вот Мария — это уже показатель… Сразу понятен культурный пласт, и мое имя, возможно, здесь тоже удивления не вызовет».

Пока травница резала пирог, Стас еще раз оглядел комнатку. Ни розеток, ни проводов. В углу — кирпичная печь, от которой до сих пор расходится жар, хотя огонь уже погас. На стойке буфета глазурованный горшок с крышкой, а на крючках в углу висит пара сковородок и кастрюлька — все медное, ярко начищенное, так и сияет на солнце. Окно задернуто полотняной белой занавеской, по краю вышитой голубыми цветочками, на полу — пестрый тканый коврик. Чисто, уютно, даже нарядно. И ни одной пластиковой или эмалированной вещи. Нож — и тот с деревянной ручкой. Но чашка с молоком, которую ему подвинула травница, выглядит вполне современно — белый то ли фарфор, то ли фаянс, расписанный умилительными розочками. Не средневековье на дворе, и то хорошо…

Он взял золотистый треугольный ломоть, пахнущий корицей, откусил и едва не застонал от наслаждения. Пирог! Еще теплый! Корочка хрустит! Тесто воздушное, яблоки самую капельку кисловатые, сливочный крем сладкий и плотный — фантастический пирог!

Хотя после такой ночки он бы, пожалуй, и холодную овсянку проглотил, как амброзию… Тетушку Марию точно надо отблагодарить, вот только как? Не деньги же ей совать? Пара купюр в кошельке найдется, но толку здесь от них? Может, по хозяйству чем помочь, пока они внучку ждут? Ага, так и сделает… немного позже, когда проснется, а то что-то глаза слипаются… И голова какая-то тяжелая…