Ведьмин кот (СИ) - Арнаутова Дана "Твиллайт" - Страница 36

- Нет, не его, - откликнулся патермейстер. Он уже спустился с лестницы и возился с тяжелым навесным замком на деревянной двери, окованной металлическими полосами. – Оборотное зелье действует слишком недолго, а она не знала, в какой момент придется изменить внешность. К ней ведь могли заглянуть не только вы, но и люди из деревни... инквизиция, опять же... Нет, зелье – это ненадежно.

Он открыл дверь и первым шагнул в подвал – холодный, но не сырой и грязный, как подсознательно ожидал Стас, а вполне приличный подвал – с чистым каменным полом и стенами, сухой, пахнущий свежей известью и чем-то еще знакомым...

- Обычно тела хранятся в освященной соли, - отстраненно сказал патермейстер, вешая лампу на предусмотрительно вбитый в потолок железный крюк. – Но черты лица от этого меняются, опознание проводить трудно. Очень неудачно, что художник заболел... Думаю, за этой тварью много чего тянется!

Он подошел к большому ящику посреди подвала и откинул крышку. Стас осторожно заглянул внутрь, ожидая увидеть знакомую «травницу». Мертвую, разумеется, что придавало происходящему отчетливый оттенок дурацкого ужастика. Ведьма в гробу – какая банальность!

«Тетушки Марии» в ящике не было. Вместо нее там лежали на толстом слое крупной грязной соли какие-то странные... детали, слегка присыпанные этой же солью сверху. При должном воображении из них можно было составить человеческое тело, но куски ног с худыми ступнями и мосластыми коленями, тонкие дряблые руки, рубленое месиво, в котором едва угадывалось женское туловище, и какая-то странно маленькая голова – все это никак не складывалось воедино и было желто-серым, высохщим, будто восковым. Приглядевшись, Стас понял еще одну странность – у трупа, небрежно сложенного, но не соединенного из кусков, не было лица. Точнее, оно было, но похожее не на реальное человеческое лицо, а на маску – грубую китайскую поделку из тех, что везде продаются на Хэллоуин. Крючковатый нос, бородавки, запавшие глаза. Так противно и уродливо, что совершенно не страшно. Словно в ящике лежит не чье-то тело, а реквизит для комнаты ужасов, причем из самых дешевых.

- Лицо совсем другое... – сказал он больше для того, чтобы сказать хоть что-нибудь, чувствуя, что Моргенштерн внимательно за ним наблюдает.

И какую реакцию надо выдать, чтобы инквизитор посчитал ее правильной?! Напоказ испугаться, отшатнуться в отвращении? Глупо, патермейстер наверняка почувствует фальшь. Так что Стас просто стоял и смотрел, не чувствуя совершенно ничего и, следовательно, не изображая.

- Другое, - согласился патермейстер. – Это ее настоящее лицо. Повседневное, так сказать. А вот то, что она приберегала для гостей.

Он махнул рукой, и Стас увидел две банки, стоящие на небольшом ящике у стены. Как-то он их сразу не заметил, рассматривая тело ведьмы. В банках белелось... Приглядевшись, Стас увидел, что они наполнены жидкостью, в которой плавают... маски? Точно, маски, только куда более благообразные, чем уродливое ведьмино лицо. Если это резина или пластик, то гораздо лучшего качества. В одной – лицо девушки, миленькой блондинки – даже волосы имеются, надо же! Голубая лента едва заметно поблескивает в волосах... Стас засмотрелся на девушку, потом перевел взгляд на вторую маску – подозрительно знакомую. Увядшая кожа, полуприкрытые глаза, морщинки в уголках глаз и рта... Такие морщинки бывают у тех, кто часто и по-доброму улыбается. Очень... хорошая... маска...

- Что это? – услышал он свой голос как будто издалека, пока взгляд метался от одной банки к другой – потом к уродливой старухе в гробу – и опять к банкам.

- Лица, - с бесстрастной любезностью пояснил Моргенштерн. – Вон то принадлежит фрау Марии Герц, а вот это – фройляйн Луизе Фостфогель. Умение ведьмы позволяет снять кожу с лица жертвы и сделать маску, которую ведьма помещает на свое лицо. Это, конечно, скрывает ее не навсегда, но гораздо дольше оборотного зелья. Сложность в том, что жертву нужно готовить несколько дней, ну и умеет это далеко не каждая ведьма. К счастью.

- Это... лица... – тупо повторил Стас. – Лица людей...

Его замутило остро и резко, в глазах потемнело, и Стас успел испугаться, что потеряет сознание. Но неожиданно тяжелая рука упала ему на плечо и бесцеремонно встряхнула, а потом голос инквизитора прорезал затхлый подвальный воздух:

- Пойдемте-ка наверх, герр аспирант.

— Можно я… побуду немного тут, на воздухе? — пробормотал ведьмак, несколько раз крупно сглотнул и уставился в землю, будто никогда не видел ничего интереснее серой брусчатки на переднем дворе капитула.

Видо неловко отвел взгляд от побледневшего лица московита, на котором ярко проступили крупные рыжеватые веснушки. Да, он хотел показать ведьмаку всю серьезность опасности! Но топтаться по чужой гордости вовсе не желал. Вряд ли Ясенецкий будет рад, что у его слабости оказался свидетель.

«А ведь именно сейчас и стоило бы вернуться к допросу! — сказал он сам себе, маясь от нелепой жалости пополам с досадой. — Пока ведьмак растерян и напуган, следует надавить на него и выспросить все, что он не успел или не пожелал рассказать! Он расколется, как орех, видно же! И то, что ты этого не делаешь — позорная слабость, которую никогда не позволил бы себе настоящий орденский инквизитор! Ну же, Моргенштерн, соберись! Неужели ты забыл все, чему тебя учил мейстер Фальк?! Нет, не забыл, в том-то и дело… Это даже не позор, а прямое преступление — упустить такую возможность! И ради чего?! Из-за каких-то дурацких сантиментов! Прав был наставник — тебе самое место в провинциальном городке! Надзирать за травницами, ловить мелкую нечисть да проверять котов! Котермейстер… тьфу!»

— Я должен вернуться к делам, — сдержанно сказал он, злясь на себя и от этого разговаривая еще суше и холоднее обычного. — Если вам что-то понадобится, не стесняйтесь меня потревожить.

И, не оглядываясь, быстро ушел.

— Слушаю вас, господин Фильц, — бросил Видо, едва переступив порог допросной. — О каком сюрпризе вы промолчали при Ясенецком?

— Ничего такого, что не могло бы подождать, — сухо заверил Фильц, аккуратно промокнув исписанные листы. — Разве только о том, что нам, быть может, удастся обойтись без портрета ведьмы. Все равно рисовать там особенно нечего.

Видо молча согласился. Конечно, порядок есть порядок, но после двух с лишним суток в освященной соли ведьма выглядела так, что было совершенно безразлично — рисовать ее с натуры или по словесному портрету.

— Описание составили? — уточнил он ради порядка, и Фильц оскорбленно поджал губы:

— Разумеется, герр патермейстер. В этом, собственно, и состоит сюрприз. Извольте знать, что у этой ведьмы была существенная особая примета.

— Какая?! — выдохнул Видо, напрягшись всем телом.

Фильц выдержал выразительную паузу, достойную главного театра Виенны. Однако здесь и сейчас она вызвала только желание схватить секретаря за безукоризненно накрахмаленный воротник и вытрясти ответ!

— Отсутствие одной руки, — ответил Фильц наконец и уточнил: — Правой кисти.

— Ее отрубили рейтары, — процедил Видо, не зная, на кого досадует больше, на Фильца за возмутительные в таком важном деле шутки, или на себя за то, что поверил.

И наткнулся на ледяной взгляд секретаря.

— Герр патермейстер! Если я говорю, что у ведьмы отсутствовала кисть правой руки, значит, я уверен в этом абсолютно! Чуть выше запястья сформирована отменно зажившая культя, чего никак не могло бы случиться, отруби эту кисть наши бравые рейтары. Увидев это, я сравнил обе прилагавшиеся к ведьме верхние конечности — и извольте знать снова, они разные! Правая на вид моложе, имеет пальцы другой длины и формы, а также иной оттенок кожи. Кроме того, эта кисть принадлежит зрелой женщине обычного телосложения, в то время как правая рука ведьмы до места культи чрезмерно тонка и коротка, словно принадлежала ребенку или сухоручке.