Богатые бедные девушки - Корр Катрин - Страница 2

– Просто воды, пожалуйста.

– А мне кофе, – говорит Полина и снимает свой молочного цвета пиджак. – В этом доме ведь можно временно положить одежду на диван?

Терпеливо вздохнув, хозяйка засыпает кофейные зерна в кофемашину и прямо спрашивает:

– Ну, и? Мне клещами из вас вытягивать или сами расскажите, что стало причиной столь внезапного визита? Летний сезон начался всего пару дней назад. Вам что, не нашлось свободного номера в отеле?

– Рада, что ты не растеряла свое искрометное чувство юмора. Потому что без него мы все тут точно загнемся.

Полина садится на высокий стул у кухонного острова, пока я с любопытством разглядываю фотографии над камином. Они старые, большинство черно-белые. Кто на них запечатлен, мне неизвестно.

– Так и как же мне называть вас? – спрашиваю, направляясь к соседнему от Полины стулу. – Бабуля – запрещено. Может, тетя Клава?

– Какая я тебе тетя? Ещё и Клава!

– Но вас ведь так зовут.

– Деточка, – опускает она ладони на коричневую глянцевую поверхность каменной столешницы, – я оперная певица с международным именем…

– Ты была оперной певицей много лет назад, – вставляет Полина, устало поглядывая на мать.

– Мной восхищаются руководители мировых держав, я покорила сердца миллионов мужчин…

– Тобой восхищались, мама, – снова поправляет её Полина, подперев голову рукой, – как мужчины, так и женщины. И это было много лет назад.

– Память вечна. Особенно обо мне.

– Алоис Альцгеймер с вами бы поспорил, – говорю.

– Тьфу, ты! Бабкины гены налицо! Та постоянно умничала, и эта такая же.

– И всё же, как мне обращаться к вам?

– Я Клаудия. Запомни, деточка, не КлаВдия, а КлаУдия! – парирует моя родственница. – Знаешь, как облако на английском? Вот то же самое, только КлаУДИЯ! Попробуй-ка, потренируйся!

Смотрю на Полину, она понимает, что держусь я из последних сил, чтобы не засмеяться во весь голос.

– Как-как вы сказали? – веселюсь, хмурясь только для того, чтобы сдержать волну смеха.

– Ты что, уже своего Алоиса нашла, что ли? – закатывает глаза бабуля. – Только что ведь тебе сказала: КлаУДИЯ! Губы почти трубочкой и говори: КлаУДИЯ.

– Кла-а-аудия, – повторяю, глядя на её губы.

– КлаУДИЯ!

– Кла-а-аудия!

– Что за «кла-а-а»? Кла-кла! КлаУДИЯ!

– Мама, ну, хватит! – не выдерживает Полина. – Мы не в отпуск приехали, а насовсем!

– Что?! – вытаращивает КлаУДИЯ свои зеленые глаза. – Как это – вы сюда насовсем приехали? О чем речь? Я не понимаю!

– О том, что мы с Саванной переезжаем сюда. Это ведь тоже наш дом, так что мы имеем полное право жить здесь. Знаешь, я передумала. Не хочу кофе. Я тоже выпью просто воды.

Клаудия замирает на месте, её глаза в непонимании и шоке бегают туда-сюда. Ещё бы! Она с самого рождения живет в этом доме, заботится о нем и хранит память о своей семье. И вдруг с бухты-барахты на нее сваливается дочь, сбежавшая отсюда в восемнадцать лет. А ещё я – внучка её давно умершей сестры. Последний раз я была здесь в неосознанном возрасте.

Чихнув, Клаудия смахивает пальцами вьющуюся прядь с лица. Следом ещё один чих. И ещё.

– Вы заболели? – спрашиваю.

– Нет, Саванна, – отвечает Полина, вручив мне стакан воды, – моя мама чихает ровно три раза, когда что-то выводит её из себя. Она ведь не может позволить себе выплеснуть эмоции так, как это делают обычные люди. Проявление злости – признак слабохарактерности. Лучше деликатно чихнуть несколько раз и позволить правому веку нервно подергаться, чем дать волю своим чувствам.

– …Ясно, – удивленно смотрю на её мать, чье правое веко действительно дергается. – Буду знать.

Втянув носом воздух, Клаудия натягивает фальшивую улыбку и смотрит на нас с Полиной засиявшими вмиг глазами.

– Ну-ка, живо объясните мне, что здесь происходит? Хотя, подождите, – пятится она назад, опустив левую ладонь на свой лоб, – мне срочно нужно принять чудодейственное лекарство. Кто-нибудь желает?

Вопросительно смотрю на Полину, а она только закатывает глаза, ведь знает свою мать от и до.

– Домашнее и вкусное вино, – без привычной театральности в голосе объясняет Клаудия и как-то уж очень печально вынимает из шкафа три хрустальных бокала. – Ароматное и сладкое.

– М-м! – хлопаю в ладоши и с энтузиазмом гляжу на бабулю. – Домашнее вино! Как интересно! А оно, случаем, не обладает слабительным эффектом?

Глянув на меня устало, но при этом укоризненно, Клаудия поджимает губы и достает из винного шкафа пластиковую бутылку с красным, почти черным вином, переливает его в прозрачный графин из толстого стекла и громко ставит передо мной.

– Не беспокойся, деточка. До туалета добежать успеешь.

– То есть как это – у тебя ничего нет? Я не понимаю! Разве ты не преуспевающая бизнес-леди, которая меняет машины раз в год, живет в хоромах и путешествует со своим любимым мужем по всему свету?

– Мы развелись, мама, – сквозь зубы отвечает моя тетя. – Три года назад.

– Ну, я тебе сразу говорила, что он фуфло на палочке, но ты вздумала убежать с ним да ещё и двадцать с лишним лет терпеть его занудство! Ну, а я-то здесь при чем? Ты свою дорогу давно выбрала. Самостоятельной стала, обеспеченной.

– Да и продолжаю такой оставаться.

– Что-то незаметно, раз ты здесь. Догадываюсь, что эта гнида ничего тебе не оставила после развода, так?

– Он оставил мне убыточный бизнес и кучу долгов. Довольна? А теперь прояви хоть каплю понимания и сочувствия, улыбнись от счастья, ведь теперь ты точно забудешь о скуке, потому что с сегодняшнего дня в нашем доме будет жить радость и вера в лучшее!

– Нет, – вздыхает Клаудия, глянув на графин с вином, – мое лекарство здесь бессильно. Нужно вызывать скорую.

В разговор между матерью и дочерью я не влезаю. Сижу на том же месте, потягиваю домашнее вино, которое, к слову, действительно нечто шедевральное. В меру сладкое, насыщенное, с ярким ароматом мясистого винограда.

– А ты чего? – вдруг обращается ко мне Клаудия. – Глазами туда-сюда водишь? Ладно она развелась и только спустя три года подумала сообщить об этом матери, а ты-то тут чего забыла?

– За компанию, – отвечаю с улыбкой. – Не могла же я оставить тетю одну.

– Вы обе меня вконец запутали! Ты, – обращается к Полине, – объясни мне, что значит – у тебя ничего нет?

– А то и значит, мама, – разводит она руки в стороны, – у меня ничего нет. Вадим встретил другую женщину и подал на развод со мной. Всё, что мне полагалось получить по разводу, ушло на оплату долгов.

– А его доли что, не хватило?

Полине сорок шесть. Выглядит она намного моложе своих лет благодаря правильному уходу и регулярному посещению косметолога. Для меня она всегда будет тетей, уверенной в себе, умной и решительной. Которая всегда знает, как ей поступить, чтобы минимизировать риски. И сейчас она выглядит растерянной. Под ошарашенным, но всё же строгим взглядом матери, Полина больше похожа на маленькую провинившуюся девочку, чем на успешную женщину, которой она была три года назад и до прошлой недели всё ещё старалась сохранить в себе этот образ.

– Он переехал со своей новой пассией в Турцию, – отвечает она и запивает горечь вином.

– Сбежал со своей прошмандовкой, оставив тебя отдуваться за его грязные делишки?

– Никаких грязных делишек не было, мама. Мы взяли крупный кредит в банке на расширение бизнеса, но когда Вадим решил со мной развестись, я забросила работу. У меня была депрессия. На короткое время, – забегали её глаза. – Но этого хватило, чтобы начать нести убытки.

– А официально владелец этого бизнеса ты, так что с тебя и спрос, да? – Полина молчит и с похожим на материнское высокомерие уводит взгляд в сторону. – Прекрасно. Гнида сейчас свои яйца в Средиземном море бултыхает, а ты вынуждена продавать свое имущество! Браво, доченька! Браво!