Космонавт. Том 2 (СИ) - Кресс Феликс - Страница 3

— А мы не можем, — холодно ответил Серый.

Я вопросительно изогнул бровь:

— Почему же?

Серый достал ещё одну фотографию и припечатал её ладонью к столу. При этом он неотрывно смотрел на меня. Придвинув фотографию ближе ко мне, он проговорил:

— Потому что товарищ Морозов был обнаружен мёртвым.

В наступившей тишине послышалось, как закашлялся Борисов. Он зажал рот кулаком, будто пытался заглушить неожиданный спазм. Я скользнул по нему взглядом, а затем посмотрел на Серого, аккуратно отодвигая фотографию пальцем:

— Туда ему и дорога, — холодно проговорил я. — Люди смертны, иногда внезапно смертны, — я пожал плечами и устроился поудобнее на стуле. — К тому же, если Морозов мёртв, то ваши вопросы ко мне теряют смысл, товарищ… — Я сделал паузу, так как не знал, как к нему обращаться. Не говорить же «товарищ Серый».

— Александр Арнольдович, — правильно понял мою паузу Серый.

— Так вот, товарищ Александр Арнольдович, разве я не прав? — Голос мой звучал ровно, словно я обсуждал погоду, а не труп человека. — Я не ясновидящий, чтобы знать, зачем ему понадобилось моё фото. Может, он собирал информацию на всех курсантов для стенгазеты. Или готовил мишень для стрелкового кружка. Мне почём знать? — я пожал плечами.

Серый хмыкнул и опёрся ладонями о стол, подавшись вперёд всем корпусом.

— Ёрничаете, Громов? — Процедил сквозь зубы Серый. — Хорошо. Где вы были с…

Крутов резко поднялся, стукнув ладонью по столу, перебив говорившего:

— Александр Арнольдович! Вы что, моего курсанта в соучастии подозреваете? — Уголок его рта дёрнулся от возмущения. — Он сам чуть не убился во время инцидента! Диверсию провернуть, чтобы самому же на посадке кости сломать — это ж надо идиотом быть!

Серый медленно повернул голову к майору, будто робот на заржавленных шарнирах:

— Ваша вера в курсантов достойна уважения, товарищ майор. Но моя работа — прорабатывать все версии. Даже абсурдные. — Он потрогал край фотографии, оставив на глянце жирный отпечаток. — Особенно абсурдные.

— Погодите, — я поднял руку в останавливающем жесте. — А почему вы не ищете второго диверсанта? Или он тоже мёртв?

— Второго? — переспросил Серый и удивлённо моргнул. Крутов и Борисов тоже посмотрели на меня в недоумении.

— Ну да, — кивнул я. — Нам доподлинно известно, что мой самолёт намеренно сломали. Также нам известно, что на самолёте Борисова было установлено некое взрывное устройство. И сделано это было в одно и то же время. Морозов физически не мог сделать это в одиночку. Значит, был второй человек. И этим человеком не мог быть я, потому что я был всегда на виду. Свидетелей куча. Или вы эту версию не прорабатывали, Александр Арнольдович? — Я улыбнулся, глядя, как меняется выражение лица у Серого.

Он только собрался что-то сказать, как в дверь неожиданно постучали. Не дожидаясь ответа, в кабинет заглянул человек в сером гражданском костюме — вылитый молодой клон Серого — с такой же неброской внешностью, только без морщин и с аккуратным пробором сбоку.

— Здравия же… Здравствуйте, — заговорил он. — Разрешите об… То есть, можно вас на минуточку, Александр Арнольдович.

Глядя на этого «молодого специалиста», мне захотелось рассмеяться. Я посмотрел на Серого и еле сдержал смешок. Он сейчас своим видом очень сильно напомнил мне одного известного министра иностранных дел в будущем на одной из популярных картинок моего времени.

Тем временем Серый оттолкнулся от стола, оставив на столешнице отпечатки ладоней, и направился к двери. Там он остановился и его младший коллега что-то быстро зашептал на ухо. Серый слушал его внимательно, уставившись в стену напротив и еле заметно кивал в такт словам. Вдруг его брови дрогнули — едва заметное движение, но я уловил — и он мельком посмотрел на меня.

— Принято, — отрезал Серый. — Скоро буду.

Молодой человек в сером кивнул нам и удалился, закрыв за собой дверь.

Вернувшись к столу, Серый начал сгребать фотографии в папку. Бумаги шуршали, мы молча наблюдали за его действиями.

— Курсант Громов, вы свободны. Вопросов по инциденту к вам больше нет… — он щёлкнул замком портфеля, — пока нет.

Крутов шумно выдохнул, разжав кулаки. Борисов нервно потрогал воротник гимнастёрки. Я же продолжил сидеть, не меняя позы.

— Не провожайте. Думаю, мы скоро увидимся. — Его взгляд скользнул по мне, задержался на царапине на щеке. — Поздравляю с успешной посадкой, курсант Громов. Хорошо сработано… Слишком хорошо.

Он развернулся и широкими шагами пересёк расстояние до двери. В кабине снова воцарилась тишина, лишь мерное тиканье часов нарушало её. Крутов швырнул в урну недокуренную папиросу и что-то проворчал невнятное про контору и паранойю.

Я встал, поправляя ремень. Сквозь окно виднелся дымящийся Як, вокруг которого копошились люди в защитных комбинезонах. Механик дядя Петя что-то яростно доказывал, тыча пальцем в двигатель.

— Товарищ майор, разрешите идти? — спросил я.

Крутов устало провёл рукой по лицу и кивнул:

— Свободны, — сказал он, махнув рукой и мы с Борисовым пошли на выход.

На выходе я обернулся. Крутов сидел за столом и задумчиво смотрел нам в след.

— Спасибо, Павел Алексеевич, — сказал я, намеренно опустив звание и уставной тон.

— Иди уже, Громов, — вздохнул Крутов и повернул голову к окну.

Мы вышли в коридор, который сегодня был необычайно пуст. Борисов шёл вполоборота и вещал:

— Всё-таки ты, Гром, форменный везунчик, — он ткнул меня локтем в бок, стараясь говорить бодро, но голос срывался на хрипоту. — Такая посадка и отделался всего лишь царапиной.

Я неопределённо хмыкнул и добавил:

— Ловкость рук и никакого мошенничества.

Борисов хохотнул, а затем вдруг остановился, перекрыв мне путь.

— Слушай, давай как-нибудь вечерком махнём куда-нибудь, а? Пропустим по стаканчику?

Я хотел было по привычке отказаться, а затем подумал: «А почему бы и нет? После показательных выступлений график должен вернуться в норму».

— А давай, — согласился я.

Борисов широко улыбнулся и радостно хлопнул меня по плечу:

— Вот это по-нашему! Время обсудим позже, а то… — он мотнул головой в сторону окна, которое выходило прямиком на площадку перед входом в аэроклуб, — тебя уже делегация встречает.

За стеклом, у бетонных ступеней аэроклуба, меня и вправду ждали. Катя, теребя кончик платка, что-то шептала Володе, который неустанно кивал. Рядом, словно высеченная из гранита, застыла мать — только краешек её белого платка трепетал на ветру, как одинокий флаг.

Но самый неожиданный сюрприз ждал чуть в стороне: Ваня, бывший хулиган из нашего двора, теперь аккуратно подстриженный и в начищенных ботинках, стоял рядом с Наташей — библиотекаршей из техникума, в котором он сейчас учился. С ней я познакомился ещё в октябре, когда пришёл, как и обещал, к ним в техникум. Наташа прятала руки в карманы клетчатого пальтишка, но улыбка, которой она отвечала на его шутки, говорила сама за себя.

— Бывай, — протянул мне руку Борисов.

— До понедельника, — я ответил на рукопожатие.

Холодный ветер ударил в лицо когда я открыл дверь и шагнул на ступеньки. Катя первая бросилась ко мне, споткнувшись о бетонный бордюр:

— Сережа, ты… ты… — она вцепилась мне в рукав, тряся так, будто хотела вытрясти душу.

Я аккуратно разжал её пальцы и негромко сказал:

— Спокойнее, Катерина. Всё же хорошо.

Следом к нам приближалась мать. Она медленно подошла, поправив прядь седых волос. Её пальцы дрожали, когда она потянулась поправить мой воротник:

— Врач осмотрел? Рёбра целы?

— Всё в порядке, мам, — я взял её руку в свои. — Я абсолютно цел и здоров.

В ответ мать искренне улыбнулась и только сейчас из её глаз ушла тревога, а из позы напряжение и скованность.

Ваня с Наташей подошли последними. Девушка робко протянула мне свёрток в газете «Правда»:

— Это вам… от нашего коллектива. Варенье. Для восстановления сил.